Произошло это в 1970-х годах, в период «расцвета застоя». Однажды в руки ленинградских контрразведчиков попало анонимное письмо, адресованное одной из западно-европейских разведслужб. Автор предлагал ей свои услуги по предоставлению оборонной информации. Достаточно быстро удалось выяснить, кто этим автором является. Оказалось, что это молодой человек немногим более двадцати лет, рабочий специализированного предприятия, которое обеспечивало нормальное функционирование военных полигонов Северо-Западного региона. Анализ возможностей автора (его условно назвали «Грызун») позволил сделать вывод, что в рамках выполняемых обязанностей он располагает сведениями о дислокации полигонов, видах испытываемых вооружений, сроках и результатах испытаний. В общем, информация очень серьезная и обширная. Утечка ее была недопустима.
     Изучение «Грызуна» показало, что он происходит из простой рабочей семьи. Родители - совершенно порядочные люди, вполне лояльные по отношению к государству, без каких бы то ни было завышенных запросов, аполитичные. Достаток в семье - не ниже среднего; никто каким-либо ущемлениям прав не подвергался. Сам «Грызун» характеризовался также положительно: квалифицированный рабочий, неоднократно поощрялся на работе, дисциплинирован, алкоголем не злоупотребляет, наркотиками не пользуется, знакомых в среде диссидентов и иных оппонентов режиму не имеет. Единственным настораживающим моментом являлась его замкнутость, отсутствие приятелей. Словом, явных причин и поводов для проявления инициативы в шпионской деятельности усмотрено не было. С большим трудом удалось провести негласную психиатрическую экспертизу. Ее вывод - абсолютно здоров.
     Вот после этого у всех причастных к делу оперработников и началась основная головная боль. Почему? Что явилось причиной? Что делать?.. И еще 1.001 вопрос... А время поджимало, так как, судя по тексту письма, «Грызун» был настроен решительно и мог найти другой способ выхода на ту же или иную недружественную спецслужбу. Уже без нашего ведома.
     Думали многие. На всех уровнях. И придумали: было решено «пойти навстречу» столь активному человеку, чтобы помочь ему встретиться и побеседовать с «представителем адресата», в поисках которого коллеги обратились в нашу службу.
     Поскольку я за пару месяцев до описываемых событий возвратился из длительной командировки, иностранный язык еще не успел «сесть», экипировка (или, как ее именовали в узких кругах, «упаковка») смотрелась вполне по-западному и определенный опыт накопился, то выбор руководства пал на меня.
     Выработка линии моего поведения была произведена достаточно быстро. Львиная доля времени была уделена всевозможным обсуждениям и инструктажам (опять же на всех мыслимых и немыслимых уровнях, в том числе с представителем прокуратуры) в отношении того, чтобы не допустить ни малейшего «подталкивания» «Грызуна» к запланированным им действиям, а ограничиваться выслушиванием, выяснением причин такого настроя, многозначительным «похмыкиванием», предупреждением об опасности подобных действий и т.д. Короче говоря, следовало вести себя так, чтобы позднее никто не мог даже намеком упрекнуть нас в провоцировании. Представитель прокуратуры потребовал, чтобы ему были представлены полная аудиозапись беседы и ее расшифровка со всеми заверяющими подписями. Да ради Бога! Мы тоже заботились о чести мундира и предусматривали возможность судебного процесса.
     В намеченный день и «в час назначенный» я перехватил «Грызуна», возвращавшегося с работы, около его дома. Пояснив, что представляю организацию куда он обращался (при этом следовали многозначительная пауза и ремарка: «Вы, конечно, поняли, какое обращение имеется в виду?»), я удостоверил свою личность предъявлением гостевой карточки лучшей гостиницы «Интуриста» и в дополнение к этому нанес на родной язык легкий налет некоего иностранного (позднее, слушая звукозапись, коллеги изрядно веселились), стараясь иногда путать падежи.
     «Грызун» оказался человеком весьма сообразительным, однако очень доверчивым и открытым. Он подтвердил свою полную готовность делиться всей известной ему информацией, подробно рассказал, что это будут за сведения (а это и на самом деле были сведения!), и поделился многими, вполне конкретными. Далее, видимо, прочитав кое-какие шпионские детективы, он самостоятельно внес предложение о поддержании связи через тайники, описав парочку (к счастью, это было чистой воды дилетантством). В заключение партнерской беседы «Грызун» сообщил, что у него есть два-три столь же активных друга-единомышленника (позднее выяснилось, что это было единственное, в чем он меня обманул), а поэтому моему «учреждению» хорошо бы положительно решить вопрос об обеспечении их стрелковым оружием и малогабаритными минами. Поскольку эта инициатива мне крайне не понравилась, то, придав лицу максимально суровое выражение и добавив в голос металла, я категорически отказал, объяснив, что это опасно для его жизни и здоровья, а «учреждению» лишние проблемы ни к чему.
     Встреча наша длилась часа три. Как мне показалось, оба мы остались довольны ее результатами. Перед тем как попрощаться, я вернулся к «железному» голосу и самым категорическим образом запретил повторно искать канал связи, утешив обещанием того, что в недалеком будущем мы сами найдем его.
     Эта беседа была для меня первым опытом общения с людьми подобного рода и привела в состояние легкого шока, вызванного беспредельной и беспричинной ненавистью «Грызуна» к своей стране, государству, наконец, к согражданам, в отношении которых он был готов пойти на террористические акты.
     Вернувшись на работу, я вкратце доложил о результате, и собравшиеся заинтересованные лица всех уровней погрузились в прослушивание карманного магнитофона. Одобрение в мой адрес было подкреплено разрешением принять что-нибудь успокоительное, благо маленькая емкость формата «капитан» (4 звездочки) чисто случайно нашлась у кого-то в сейфе.
     ...Окончание же всей истории было неожиданным и, насколько мне известно, единственным в своем роде за последние полвека. Несколько дней шло длительное и мучительное обсуждение извечного вопроса «что делать?». Перспектива судебного процесса скрылась за горизонтом, так как не был совершен акт, подпадающий под какую-либо статью Уголовного кодекса. Прокуратура отказалась признать даже покушение на преступление, поскольку «Грызун» поделился информацией не с кем попало, а с человеком, имеющим все необходимые формы допуска. Мы чувствовали себя в тупике: есть активный инициативный предатель и потенциальный агент чужой разведки, а мы не имеем права даже поставить его носом в угол! Но, как мы убедились, безвыходных положений нет. Пошли самым прямым путем.
     Управление подготовило коротенькую справку, написанную простым, доходчивым языком, и группа сотрудников отправилась на предприятие, где работал «Грызун», и зачитала ее на общем собрании, созванном по нашей просьбе. К счастью, присутствовавших оперработников было больше, чем предполагалось ранее. Иначе не удалось бы спасти «Грызуна» от линчевания возмущенными коллегами. При уходе с предприятия его охраняли почти как генерального секретаря, но все же увозили с синяками и кровоподтеками. Вслед неслись угрозы о расправе.
     Через пару дней состоялась итоговая беседа с «Грызуном» и его родителями. Учитывая сложившуюся вокруг него обстановку и вполне реальные угрозы (что подтвердилось по оперативным каналам), несостоявшемуся шпиону было рекомендовано уехать из Ленинграда, желательно подальше, и помалкивать о своем местонахождении. Была обещана помощь в трудоустройстве и получении места в общежитии. Предложение было принято, особенно родителями, пребывавшими в шоковом состоянии, с благодарностью.
     Что с ним стало потом, мне неизвестно. Да, признаться, не очень-то и интересовало. На память осталась грамота начальника управления.

     P.S. Предполагая возможные вопросы, поясню, как письмо «Грызуна» попало к нашим контрразведчикам. Написав его, он обратился к случайному туристу из соответствующей страны с просьбой передать письмо по назначению. То ли запуганный своей прессой, то ли проинструктированный интурист поразмыслил и передал послание администратору гостиницы, в которой остановился, а тот поступил согласно желанию автора, но спутал адрес - переправил не в разведку, а контрразведку и совсем не того государства. Это был, пожалуй, единственный просчет «Грызуна», и, как развивались бы события в противном случае, трудно сказать.