Начинаешь выяснять по документам и убеждаешься: не было. Уважаемый ветеран в то время, о котором речь, носил еще сержантские погоны и на совещании, проводимом маршалом, присутствовать не мог. Невольно хочется посоветовать мастерам пера: без сожаления убирайте из материалов не только заведомую неправду, но и то, что может быть неправдой. Профессиональная честь дороже занимательности.

     Некоторые публикации буквально потрясают. Скажем, публичные излияния хорошо всем известного Гавриила Попова. Отказывается он в канун юбилея Победы «бездумно кланяться «великим тем годам». Так ведь никто его и не понуждает. Обойдемся.

     Попов подает свои откровения под девизом «Правду, только правду, всю правду». Поиском какой же правды озабочен автор? Исключительно той, которая понудила бы нас, лично причастных к Победе, извиниться перед теми, кто вторгся на нашу землю агрессором, и перед их потомками. Он напрямую к этому и призывает. Мол, не праздновать нам надо славный юбилей, а посыпать голову пеплом. Странные, удивительные люди встречаются среди наших соотечественников. Не найти с ними общего языка, сколько ни старайся.

     Я прошел войну с 22 июня 1941 года до 9 мая 1945-го. Военную судьбу не выбирают. Ее нам предписывают. Мне выпало служить в контрразведке - от оперуполномоченного стрелкового батальона до начальника отделения контрразведки «Смерш» 5-й Ударной армии, той самой, что вместе с другими войсками брала Берлин.

     Были ли эксцессы во взаимоотношениях наших солдат и офицеров, ступивших на германскую землю, и местным населением, о чем пространно и зло пишет Г. Попов? Конечно же, были. Еще в период Сталинградской битвы Михаил Шолохов, обращаясь к немцам, писал: «Ну подождите, гады склизкие и ползучие, придет для вас час расплаты». С какими чувствами наш солдат, потерявший и свой дом, и всю деревню, жену и детей, брата, погибшего на соседнем фронте, пересекал пределы земли агрессора, говорить не приходится. И эти чувства не всегда управлялись рассудком. Но разве любой из фронтовиков не готов рассказать Попову, скажем, о директиве Главпура, разъяснявшей, что Красная Армия вступила на землю Германии не для порабощения и унижения немецкого народа, а для его освобождения от ига гитлеризма? Разве кто-то из участников войны забыл о жесточайшем требовании командования держать чувства в узде? И эта директива, и общая для всех позиция по отношению к мирному населению были доведены до войск, когда до Берлина было еще далеко. А мне по роду службы в числе одной из главных, приоритетных была вменена задача не только сурово пресекать факты самосуда, поджогов особняков, изнасилований, но и всеми формами работы вместе с командирами, политсоставом заранее предотвращать их, убедительным словом, жестким предупреждением усмирять чувства людей, лишившихся на той войне самого дорогого.

     Г. Попов утверждает, что якобы после штурма Берлина наши военнослужащие изнасиловали до 100 тысяч немок и последние по этому поводу обращались к нашим врачам. К каким врачам? В Берлине, кроме полковых, других не было. Медсанбаты дивизий, военные госпитали, где и был сосредоточен медперсонал, оставались за городом. Трудно представить себе немку, до смерти запуганную пропагандой Геббельса, которая даже после надругательства над ней осмелилась бы искать среди русских изуверов врача. А если кто-то в действительности искал, то неужели обратившуюся за помощью заносили в журнал учета? Откуда эта сумасбродная цифра – до 100 тысяч?

     Видел на днях на экране историка-провокатора, который оперирует цифрами, по его словам, с погрешностью в 5 миллионов человек (в Норвегии, к примеру, населения меньше). Причем, если речь идет о наших потерях, он эти миллионы набавляет, а если о потерях противника – убавляет. Цифра в 100 тысяч изнасилованных - того же порядка. Чистейшей воды вымысел. Сразу после овладения Берлином все основные соединения и части были из города выведены: их просто негде было размещать. А вести бой и параллельно насиловать женщин не очень-то сподручно.

     То же самое относится и к трофейным делам, которые спустя шестьдесят лет заставляют краснеть совестливого господина Г. Попова. Не обогатился наш офицер и солдат в поверженной вражеской столице. Да и в Германии в целом. А если и переслал что-то домой через Калининград (Кенигсберг), где не было таможни, то, как говорится, Бог ему судья. Я лично с чем ушел на войну, с тем и вернулся. А, между прочим, держал в своих руках несколько кителей из гардероба самого Гитлера с массивными фашистскими знаками из золота, его авторучки из того же металла. Мысль завладеть чем-то из этого реквизита, присвоить и в голову не приходила. В одном могу повиниться: две коробки с витаминами оперсостав моего отделения таки присвоил, и их хватило всем месяца на три.

     Г. Попов утверждает, что офицерам после Победы продавали без ограничений ковры, меха, чайные сервизы, фотокамеры и т.п. Хочу спросить этого известного экономиста: а за какие деньги? Советские рубли на территории Германии не обращались. Оккупационные марки, выдаваемые офицерам, немцы не признавали, и мы их поначалу просто выбрасывали. Только в 1946 году в Берлине был открыт большой продуктовый магазин, куда мы с этими бумажками ходили. А полноценные марки вошли в обиход только в 1949 году, когда была образована ГДР.

     В неприличном свете Г. Попов пытается выставить перед читателями Г.К. Жукова. Не он первый и, видимо, не он последний. Аргументы он, без всяких сомнений, заимствует у Абакумова. Вроде бы любая бумага, составленная им, точна и заслуживает полного доверия, будто бы фальсификаций от него ждать не приходилось. А я в свое время, знакомясь с трехтомным оперативным делом по Г.К. Жукову, оставшимся в наследство от Абакумова, по наивности сверял неисчерпаемый список того, что якобы было присвоено маршалом, и снимки, на которых были запечатлены все стены, все углы его дачи. Как-то не увязывались они между собой, не совпадали. Не было на фотографиях того, что было в списках. Абакумов, ненавидевший Жукова, знал: его перепроверять не посмеют.

     Г.К. Жукова при желании, а оно у многих очень горячее, можно упрекнуть: что-то он обратил в личное пользование, присвоил незаконным путем. Но попробуйте сказать, что неправедным. А как же тогда быть с нынешними особняками, выросшими, как грибы, вокруг Москвы во времена Г. Попова? Они всеми нажиты праведно?

     Однажды в моих руках была бумага, направленная в Москву из Свердловска. Тамошние руководители жаловались: где бы Жуков ни появился, все встают и минут пять – семь аплодируют. Он же, дескать, ничего не предпринимает, чтобы прекратить это безобразие.

     И вот я, уже по-стариковски, представляю себе такую умозрительную картину: где-то, в каком-то уголке России на торжествах по случаю 60-летия Победы появляется Георгий Жуков. Что там в этот момент, господин Попов, творилось бы? Сколько бы вы ни изобличали его во всех смертных грехах, а аудитория, будь то в полуобвалившемся сельском клубе или в сверкающем мрамором столичном зале, взорвалась бы овацией. И длилось бы это «безобразие» не 5—7 минут, а дольше. Народ не обманешь - он правду чувствует нутром.