В истории Вооруженных Сил Российской империи были Полтава и Измаил, Кульм и Плевна, Чесма и Синоп – славные победы, золотом вписанные на их скрижали. Но в истории Вооруженных Сил Российской империи были также и Нарва, и Аустерлиц, и Цусима – кровавые, трагические поражения... Однако и в тех несчастливых боях и кампаниях наши соотечественники смогли выказать величайшие стойкость и мужество, презрение к смерти. Как сказочная птица Феникс, русские армия и флот возрождались даже после самых тяжелых испытаний, извлекали уроки из пройденного – и побеждали вновь. Известно, что без Нарвы не было бы Полтавы, без Аустерлица – капитуляции Парижа, без Цусимы – Моонзунда и побед в морских сражениях Первой мировой войны…
     К сожалению, уже на исходе второго десятилетия ХХ века и славные наши победы, и горькие поражения оказались надолго преданы забвению. А ведь История беспамятства не прощает – и потому, чтобы дойти до Берлина в 1945-м, нам пришлось изрядно хлебнуть лиха в 1941-м...
     Так что совсем не случайно мы сегодня вновь и вновь обращаемся к горьким и поучительным урокам русско-японской войны. Вниманию читателей мы представляем заметки историка о событиях столетней давности.

     Навстречу смерти

     Японский адмирал Того был быстрее... У командующего 2-й Тихоокеанской эскадрой Рожественского были мощные пушки, но комендоры им не соответствовали. И вообще, 99 процентов его моряков никогда не слышали боевой канонады, не видели лежащих на палубе трупов. Зато флот Того провел в морских боях целый год, не говоря уже о японо-китайской войне. Русские изнывали в климате, к которому они не привыкли; невероятное путешествие, полное каторжной работы для механиков и отвратительной жары для всей команды, изнурило эскадру. А для японцев это были родные воды и родной климат...
     Ночью 27 мая 1905 года полная луна осветила морские просторы. Затем опустился туман, и русские перекрестились – туман давал им шанс пробиться во Владивосток. Огни погашены, ориентация только на флагмана, флот идет неведомой дорогой, надеясь на лучшее. Хотя главный штурман «Князя Суворова» полагал, что флот Того ждет их в северной части Цусимского пролива: «Я думаю, что мы достигли кульминационной точки нашего приключения. Абсурдно надеяться на то, что мы победно придем к Владивостоку, или что мы овладеем контролем над морями! Единственный способ – промчаться мимо японцев после двух, трех или даже четырех вылазок; мы сожжем весь свой уголь, мы израсходуем все наши силы, прежде чем пробьемся. Мы должны готовиться к осаде, снять наши пушки на наземные площадки и научить моряков пользоваться штыком».
     Ветер, дождь, туман и холод. Эскадра повернула севернее – норд-ост 73. Усилившийся радиообмен говорит о том, что японский флот все ближе. Чем ближе Цусима, тем определеннее сигналы. У «Урала» была мощная радиостанция, и капитан «Урала» попросил разрешения глушить японцев. Рожественский запретил: Того сразу поймет, что русские рядом… Однако уже поздно вечером из радиоперехвата стало ясно, что японцы обнаружили их местопребывание, хотя их наблюдатель видел огни флота с очень большого расстояния.
     Капитан 2 ранга Семенов обошел флагманский корабль... Он шагал медленно, чтобы не беспокоить стоящих на вахте, чтобы не разбудить тех, кто спал одетыми в кубриках и у своих пушек. Вахтенные офицеры мучительно вглядывались в темное море, невольно видя торпеду в каждом колебании волн. Напряжение чувствовалось в действиях всех – от склонившегося над картой адмирала до обнявшего пушку комендора...
     Очевидно, опасаясь русских орудий, японские крейсеры удалились. Было ясно, что их командиры теперь дают детальную оценку русской эскадры адмиралу Того. В полдень эскадра слегка повернула на курс, ведущий к Владивостоку – теперь она была в самой середине Цусимского пролива.
     В левом ряду шли по порядку «Ослябя», «Сисой Великий», «Наварин», «Нахимов» – 2-я эскадра; за ними «Николай Первый», «Апраксин», «Сенявин», «Ушаков» – 3-я эскадра. В коронном правом ряду шли наши лучшие эскадренные броненосцы и линейные корабли – «Князь Суворов», «Александр Третий», «Бородино», «Орел» – 1-я эскадра. Желая прикрыть 2-ю и 3-ю эскадры, Рожественский повернул 1-ю эскадру налево и увеличил скорость, желая встать перед японцами в линию. Русский флот был силен своей правой стороной и слаб левой.
     Два флота шли навстречу друг другу со скоростью двадцать четыре узла. Рожественский предположил, что Того появится из тумана, обволакивающего горизонт на севере, и начал перестраивать свои боевые порядки, когда на горизонте появились японские крейсера – приказ о перестроении был отменен. 1-я эскадра следовала за «Князем Суворовым», и в результате русский флот встретил противника, следуя в два ряда, а не в боевую линию. Пришлось спешно перестраиваться...
     Того рискует
     Корабли Рожественского вышли из тумана в 13.19, и наконец-то противники увидели друг друга. Японский флот стоял в семи милях к северо-востоку от головного корабля Рожественского: это были четыре эскадренных броненосца и восемь тяжелых крейсеров. Того находился на флагмане «Микаса».
     Семенов, ранее побывавший в Порт-Артуре, стоял на мостике «Князя Суворова» рядом с Рожественским, когда стали проясняться очертания далеких японских кораблей. «Вот они, все шесть – как 10 августа!» – узнал силуэты капитан 2 ранга. «Нет, больше, – поправил Семенова Рожественский, – они все здесь!»
     Рожественский полагал, что Того повернет на юг, чтобы обрушить на более слабые русские корабли мощь своих линкоров. Однако это позволило бы русскому флоту продолжать движение к Владивостоку, и тогда «жемчужина» флота – 1-я эскадра – ушла бы в защищенный порт. Но Того этого допустить не хотел и намеревался осуществить весьма рискованный маневр, в результате которого японский флот встал бы на пути русского.
     В 13.55 адмирал Того поднял правую руку и описал в воздухе полукруг – резкий поворот налево. На виду у русских пушек он развернул – знак «всем вместе» – «Микасу» резко налево, как бы открываясь русским артиллеристам... Вслед за ним на северо-запад, затем на запад повернул и весь флот Того, пересекая путь следования русской эскадры. Это была наступательная позиция. Так поступали в водах Японского архипелага пираты, так воевали моряки рода Сацума. Адмирал Того решил напасть на головную часть российской колонны, стоя к ней правым бортом всех своих основных кораблей. Бортом к головному отряду Рожественского встали двенадцать лучших японских кораблей. К эскадренным броненосцам, к броненосцам первого класса – главной мощи японского флота – присоединились шесть броненосных крейсеров: «Изумо», «Асама», «Азума», «Токива», «Иватэ», «Ягумо». Всей своей пушечной мощью они смотрели на приближающиеся русские корабли.
     Адмирал Небогатов вспоминал: «Противник продолжал занимать позиции параллельно нашей толпе – иначе я не могу определить образовавшийся в русских порядках временный хаос. Первая эскадра продолжала идти вперед, но вторая и третья снизили скорость и даже остановились, чтобы избежать столкновений».
     Японским кораблям поступил сигнал, известный у моряков как «нельсоновский»: «Подъем или падение империи зависит от результатов этого сражения. Пусть каждый из вас сделает все, что может».
     Русские завороженно смотрели на происходящее. Семенов: «Я смотрел и смотрел, и не мог поверить своим глазам, я не мог опустить бинокль». Стоящий рядом офицер вскричал: «Через минуту мы будем на расстоянии выстрела!» Совершенно очевидно, что Рожественский осознал: идя колонной, он оказался в невыгодном положении. Идущие за лидером русские броненосцы не смогут использовать мощь своих орудий главного калибра, но в то же время орудия верхней планки «Т» могли быть сосредоточены на корабле, идущем впереди всех. Почему молчит командующий?
     Удача – капризная дама
     У японского маневра было одно слабое место: поворачивая налево, корабли Того на некоторое время застывали на одном месте – и Рожественский приказал открыть огонь.
     «Князь Суворов» ударил по «Микасе». Но только три русских корабля могли по-настоящему участвовать в разворачивающейся битве – «Суворов», «Александр Третий» и «Бородино». Остальные были в злосчастном линейном строю. Залп носовых двенадцатидюймовых орудий оказался не очень удачным, попаданий было немного; шестидюймовые стреляли лучше. Примерно триста снарядов упали довольно близко от японских кораблей, однако не причинили им особого вреда.
     Но удача – капризная дама. На «Микасе», делавшем маневр, минуты шли, как часы. Море вокруг «Микасы» буквально вскипело, но сам флагман японцев был словно заговорен – сказались нервы и отсутствие опыта у русских артиллеристов.
     На японском флагмане капитан Като пытался уговорить Того уйти под прикрытие брони, но адмирал покачал головой: «Я приближаюсь к шестидесятилетию, и не следует беспокоиться о моем старом теле. Но вы все молодые люди, и у вас большое будущее, поберегите себя для службы своей стране». Того ждал этого дня долго и хотел использовать все возможности.
     Еще в беседах с первым лордом британского адмиралтейства адмиралом Фишером Того обсуждал именно этот маневр, так что английские «обозреватели» – капитан Пакенхэм в первую очередь – не были удивлены. В результате этого маневра Того получал значительное тактическое превосходство. Пушки его лучших кораблей получали возможность концентрировать огонь на избранных целях, прежде всего на самых мощных кораблях России. Мозг японского флота Акийяма полагался на скорость и мощь главных японских кораблей, он верил в свое превосходство.
     Английский капитан Пакенхэм, весь в белом, сидел в плетеном кресле на мостике эскадренного броненосца «Асахи» и делал заметки, словно он наблюдал гонку яхт. «Во главе колонны (русских. – А.У.) четыре линейных корабля казались огромными, на их фоне все остальные казались малозначительными. Нелегко было представить себе, что японские линейные корабли, наверное, производят такое же впечатление в сознании русских». Уже давно в своих отчетах в британское адмиралтейство он давал максимально лестную оценку адмиралу Того, по сравнению с которым «даже Нельсон был просто снобом». Пакенхэм считал, что Того не упустит ни единого шанса. Японский адмирал – не «полированный болтун, он – не поражающий сознание метеор, но его великие способности оценит только потомство».
     Когда развернулись курсом на северо-восток «Фудзи» и «Асахи» – скорость 15 узлов, – значительно быстрее русских кораблей, наступил черед японских комендоров-артиллеристов. Первые выстрелы японцев не были удачными – это была пристрелка. Главной целью противника были «Князь Суворов» и «Ослябя», лидеры двух колонн.
     Последнюю попытку диктовать свои условия битвы адмирал Рожественский предпринял в 14.24: он слегка развернулся налево, но, устрашенный огнем «Микасы», снова повернул направо. Эти маневры происходили в те минуты, когда «Микаса» и другие японские линкоры сосредоточились на русском флагмане, а крейсеры направили свои пушки на «Ослябю».
     Флаг адмирала Фелькерзама еще реял на мачте, и Того не знал, что второй по значению офицер на русской эскадре лежит в гробу в часовне «Осляби». Мало кто и среди русских знал, что адмирал Фелькерзам умер накануне битвы; о том было решено ничего не говорить, чтобы не деморализовать экипажи. Огромный корабль «Ослябя» был построен в спешке, его броневая защита была недостаточна. Корабль славился исключительной чистотой, за которой Фелькерзам всегда наблюдал неустанно. Его последними словами экипажу было: «Вы покажете себя настоящими русскими моряками». После смерти его заменил капитан Баер, которого команда знала мало.
     Трагизмом исполнены те минуты, когда японские артиллеристы навели главные стволы на красавца «Князя Суворова». Все вспоминают, что «море вокруг «Суворова» закипело». Пока остальные русские корабли выдвигались, флагман эскадры стал прекрасной мишенью. Четырехфутовые смертельные снаряды падали на цвет русского флота. Их уже видели в Порт-Артуре, слышали ужасающий вой и знали огромную разрушительную силу. Первым раненым офицером стал мичман князь Церетели – любимец женщин, непобедимый в теннисе, в застолье, в песне...
     Снаряды с тонкой оболочкой были превосходным изобретением группы адмирала Ижуина Горо – их называли «фурошики» – «платочки»; русские моряки видели, что они не только пробивали сталь, но и вызывали пожар. Русские назвали их «жидкий огонь».
     Теперь бинокли не требовались. Воздух стал настолько горячим, что все вокруг заструилось. Мертвые тела лежали повсюду, запах стоял страшный... Рожественский был пока невредим, он стоял рядом с капитаном Игнациусом, и оба они смотрели в щели амбразуры. Но вскоре дым закрыл видимость. Игнациус умолял сделать маневр – иначе японские артиллеристы пристреляются к мишени. Часто свирепый, адмирал сейчас ответил кротко: «Василий Васильевич, успокойтесь. Мы пристрелялись тоже». Только когда флагман получил пробоину, Рожественский приказал сменить позицию.