Реформаторы или консерваторы?

     Президентская гонка в Иране стартовала в первой половине мая. 16 мая центральная избирательная комиссия объявила о том, что в качестве кандидатов на пост президента, являющегося в Иране главой исполнительной власти, зарегистрировались 1.010 человек. Такое огромное число кандидатов на президентских выборах, указывали в тот момент многие СМИ, стало своеобразным мировым рекордом. Далее, согласно иранскому законодательству, началась процедура утверждения полномочий кандидатов в наблюдательном совете - надпарламентском органе, контролирующем соответствие принимаемых законов конституции и нормам ислама. В результате состоящий из влиятельных аятолл наблюдательный совет (другое его название - совет стражей исламской революции) запретил участвовать в президентских выборах большинству кандидатов, представляющих реформистское крыло иранского политического истеблишмента.
     Список претендентов на президентское кресло по решению совета стражей сократился с 1.010 до шести человек. Это вызвало возмущение как у ряда западных политиков, так и в рядах иранских реформаторов, пригрозивших бойкотировать выборы и начать борьбу за проведение референдума о незаконности отстранения от кампании кандидатов-реформистов. Аналогичная ситуация, напомним, имела место в январе-феврале 2004 года, когда более 2 тысяч сторонников реформ были отстранены наблюдательным советом от участия в парламентских выборах. Тогда протесты реформаторов, в том числе студенческие манифестации и сидячая забастовка, которую устроили 80 депутатов иранского парламента – меджлиса, не достигли желаемого результата: отстраненные кандидаты не были восстановлены в своих правах, а представленные консерваторами партии и блоки одержали победу с большим отрывом.
     Подобный сценарий, чреватый митингами и протестами, который вполне мог дорасти до новой «цветной революции», чуть было не повторился и ныне. Однако, как это уже бывало не раз, в сложной политической обстановке иранское руководство продемонстрировало гибкость и умение, когда это нужно, сглаживать острые углы. В ситуацию вмешался глава духовной власти - руководитель Исламской Республики Иран аятолла Али Хаменеи. В своем декрете, обращенном к совету стражей, он распорядился пересмотреть список кандидатов в рамках президентской гонки и «предоставить гражданам страны выбор из различных политических направлений». По его просьбе двое политиков-реформаторов, ранее призывавших выборы бойкотировать - экс-министр культуры Мустафа Моин и бывший вице-президент страны Мохсен Мехрализаде, были допущены к участию в голосовании. Вопрос о проведении референдума тем самым был снят с повестки дня.
     В числе других кандидатов, получивших одобрение совета стражей революции, оказались близкий к реформаторам бывший президент Ирана Акбар Хашеми Рафсанджани, считающийся фаворитом президентской гонки, а также несколько консервативных кандидатов. В их числе: бывший спикер иранского парламента Махди Карруби, мэр Тегерана Махмуд Ахмадинджад, бывший председатель телерадиовещательной компании Али Лариджани, а также два кандидата-силовика - бывший начальник полиции Ирана Мохаммад Бакер Калибаф и бывший командующий корпусами гвардии Мохсен Резаи. Борьба между ними ожидается острая, тем более что они представляют абсолютно разные политические фракции и течения иранского общества. В совокупности эти партии, фракции и течения, надо сказать, не вполне укладываются в общепринятое разделение на объединенных кумским ортодоксальным духовенством во главе с Хаменеи консерваторов и выступающих за ускоренную модернизацию и сближение с Западом реформаторов.
     За последние годы в Иране многое изменилось. С триумфом победивший на выборах 1997 года Мохаммад Хатами – как его называли, «иранский Горбачев» - к концу второго президентского срока «растерял» былую поддержку и популярность. На смену ему пришел новый центр силы: речь идет о так называемых прагматиках, группирующихся вокруг бывшего президента страны Али Хашеми Рафсанджани. Иранские реформаторы в лице группы Хатами и группы Рафсанджани сильно расходятся в политических и экономических взглядах. Так, Хатами всегда выступал под лозунгами политической либерализации, а Рафсанджани делает главный упор на ускорение экономической модернизации и техническое перевооружение страны, в том числе на развитие ядерной энергетики и военно-технического комплекса. А потому его поддерживают не только реформаторы, несколько разочаровавшиеся в политике Хатами, но и часть консервативно настроенных избирателей.
     Иранское консервативное движение, в свою очередь, тоже не является монолитным. Консерваторов можно разбить на две категории: это традиционалисты, включающие многочисленных представителей духовенства (свое влияние на политический процесс они осуществляют через совет стражей, а также такие организации, как общество борющегося духовенства, ассоциация учителей богословия и общество исламской коалиции), и неоконсерваторы, представленные новым поколением политиков фундаменталистского толка. И те и другие - сторонники укрепления влияния традиционных исламских институтов в стране, но при этом требуют принятия довольно специфических мер в экономике. В частности, неоконсерваторы предлагают законопроекты, затрудняющие привлечение в страну иностранных инвестиций и приостанавливающие планы приватизации. Имея довольно многочисленную фракцию в парламенте, неоконсерваторы активно пытаются поставить под свой контроль работу меджлиса и, кроме того, налаживают тесные связи с иранскими органами безопасности, в первую очередь с корпусом стражей исламской революции – исламскими военизированными подразделениями, функции которых в последнее время вновь усиливаются. Вместе с тем, согласно некоторым источникам, традиционалисты пока не могут достичь соглашения с неоконсерваторами по вопросу о едином консервативном кандидате. Некоторые лидеры традиционалистов склонны поддержать экс-президента Рафсанджани, а не креатуру консерваторов, в то время как неоконсерваторы демонстрируют готовность вместо участия в коалиции сплотиться вокруг какого-то своего кандидата. Если это произойдет, борьба на выборах в консервативном лагере может существенно обостриться.
     С укреплением позиций неоконсерваторов на иранской политической сцене, по всей видимости, связаны высказываемые в последнее время в США и европейских странах озабоченности относительно дальнейшей трансформации политического режима в Иране. По мнению многих аналитиков, Мохаммада Хатами, провозгласив в 1997 году либерализацию и озвучив концепцию «диалога цивилизаций» во внешней политике, в конечном счете оказался не в силах предотвратить рост в стране неоконсервативных настроений. Высказываются опасения, зачастую и не имеющие под собой реальной почвы, что исламский политический режим в Иране может быть законсервирован, к власти могут прийти радикальные исламисты, что усилит экспансию принципов «зеленой революции» за рубеж – в Ирак, страны Центральной Азии и т.п. В связи с этим как в Европе, так и в США разрабатываются способы противостояния такому развитию событий.
     США усиливают давление
     В начале июня госсекретарь США Кондолиза Райс выступила с заявлениями, в которых подвергла сомнению легитимность и справедливость предстоящих в Иране президентских выборов. По словам Райс, победитель на выборах известен заранее и для его продвижения используется значительный «силовой ресурс».
     Примерно за два месяца до этого американские власти, в отношении Ирана придерживающиеся жесткой линии, напомним, заявили о своем намерении оказать серьезную финансовую помощь иранской реформаторской оппозиции, а также организациям нацменьшинств. Так, бюро по вопросам демократии, правам человека и труду госдепартамента США официально уведомило граждан Ирана о том, что выделяет 3 млн. долларов и ожидает заявок от  неправительственных организаций и частных лиц «по оказанию поддержки в деле продвижения демократии и соблюдения прав человека в Иране». Однако эти средства иранские организации легальным путем получить не смогут, поскольку официальный Тегеран выразил протест против такой помощи. Иран в этом смысле является «уникальной страной»: фактически все способы оказания «внешнего воздействия» на ход выборной кампании полностью заблокированы. Именно поэтому на иранской почве никак не смогут прижиться ростки «цветных революций», а Белому дому вряд ли удастся расшатать иранский режим «изнутри», запустив «грузинский» или «украинский» сценарий.
     Учитывая этот факт, Вашингтон продолжает усиливать внешнее давление на Тегеран. С одной стороны, с помощью мощных информационных ресурсов ведется пропагандистская кампания по формированию негативного облика Ирана как страны, поддерживающей терроризм и пытающейся создать собственные ядерные вооружения. За последний год, например, в западных СМИ с американской подачи широко обсуждались вопросы о возможном нанесении точечных ударов по ядерным объектам Ирана, о введении санкций Советом Безопасности ООН, резкой критике подвергались попытки возобновления иранцами разработок по ядерной программе. С другой стороны, Вашингтон стал прикладывать все больше усилий, чтобы добиться окружения потенциально опасного, с его точки зрения, Ирана кольцом военных баз своих союзников, с тем чтобы ослабить значимость сил ПВО и крупнейших группировок ВМС Ирана, дислоцирующихся в Каспийском море (4-я военно-морская зона ВМС в Бендер-Энзели) и в районе Персидского залива (военно-морские базы Бендер-Аббас, Харк и Бендер-Хомейни). Так, США сейчас стараются привлечь к военно-техническому сотрудничеству, в том числе в рамках плана создания так называемых каспийских сил быстрого реагирования, некоторые страны региона. Есть сообщения, что, несмотря на официальные протесты иранской стороны, в конце апреля этого года министру обороны США Дональду Рамсфелду удалось добиться от Азербайджана договоренности о размещении более 300 американских военных на полуострове Апшерон близ Баку.
     Причинами такой политики Америки в отношении Ирана стали растущая самостоятельность Тегерана, стремление укрепить региональное лидерство и торгово-экономические связи со странами Центральной Азии, включая попытки реализовать проекты транспортировки энергоносителей и каспийской нефти из Туркмении и Казахстана в Иран, строительства выгодных для крупномасштабного транзита грузов транспортных коридоров, соединяющих Иран с Азербайджаном и центральноазиатскими государствами. Еще одной головной болью для США стало проведение Ираном программы модернизации своих вооруженных сил, а также разработок собственных баллистических ракет «Шехаб-4» и «Шехаб-5» с дальностью стрельбы 2.000 и 4.000 км соответственно. Создание ракет большой дальности, как считают военные эксперты, может в перспективе стать серьезной угрозой для реализации американских планов в регионе.
     Ввиду нынешней ситуации в ирано-американских отношениях неудивительно, что существенной характеристикой президентской кампании в Иране стала ее «антизападная» и «антиамериканская» направленность. Сейчас только один кандидат – Мустафа Моин, сторонник реформаторского курса, открыто выступает с идеей ведения диалога с США в целях урегулирования «стоящих перед страной наиболее острых внешнеполитических проблем». В противовес ему духовный лидер иранцев аятолла Али Хаменеи, обратившись с речью к тегеранским студентам, напротив, призвал иранских граждан голосовать за «антизападного президента». «Сделайте выбор в пользу того, кто поддерживает революцию, религию и закон», - подчеркнул аятолла. За подобными призывами, надо сказать, лежат вполне конкретные опасения иранской элиты, связанные с возможным вмешательством западных стран или США в иранский политический процесс.
     Евросоюз дает авансы
     Европейцами в отличие от Соединенных Штатов по предвыборной кампании в Иране никаких негативных заявлений сделано не было. В целом многие западно-европейские лидеры оказались удовлетворены решением Али Хаменеи о восстановлении в правах кандидатов-реформаторов, после чего из Брюсселя перестали поступать требования «демократизировать» политический процесс в Иране, оспорить отстранение от выборов реформаторов в ходе референдума и т.п.
     Страны ЕС, давно уже придерживающиеся в отношении Ирана гораздо более мягкой, чем в Вашингтоне, политической линии, фактически заняли позицию невмешательства в предвыборную гонку. На время проведения избирательной кампании, что примечательно, был объявлен тайм-аут в ирано-европейских переговорах по вопросам ядерной программы. Как указывает ряд экспертов, приостановка переговорного процесса была обусловлена тем, что избирательная гонка могла внести в обсуждение ядерной программы свои коррективы – в сторону «радикализации» позиции иранской стороны. По итогам встречи в Женеве с иранским дипломатом Хасаном Роухани, прошедшей 26 мая, министрами иностранных дел Великобритании, Франции и ФРГ было принято решение отложить обсуждение ядерных разработок Ирана до августа. Тем временем европейские представители пообещали подготовить к концу июля конкретные предложения, касающиеся иранской ядерной программы.
     В то же время в самом начале предвыборной гонки Тегерану был предоставлен своеобразный аванс. 26 мая 2005 года Всемирная торговая организация решила начать переговоры о приеме в нее Ирана. Вступление в ВТО является одним из важнейших обязательств, выполнение которых согласились взять на себя страны Евросоюза, если Иран будет воздерживаться от ведения ядерных разработок в рамках полного цикла и гарантирует мирный характер своей ядерной программы.
     В современном Иране пересекаются самые различные тенденции развития – традиционализм и модернизация, религиозность и светскость, борьба за национальные интересы, независимость и стремление войти в мировое сообщество. Сами иранцы настаивают на том, что западные страны во многом «демонизируют образ Ирана» и что «внешний образ Ирана серьезно расходится с реалиями его социально-политической жизни». Тем, кто видит в Иране угрозу всеобщей безопасности, иранские лидеры возражают. «Соседние государства не должны опасаться усиления Исламской Республики Иран. История показывает, что Иран никогда не выступал в качестве агрессора», – подчеркнул недавно президент Ирана Мохаммад Хатами.