Любого из нас сегодня беспокоит то, что молодые люди мало читают, что отдают предпочтение не книге, а компьютеру, аудио- и видеотехнике, краткому изложению содержания художественного текста, что не умеют связно выразить свою мысль, что, вняв совету Молчалина (о котором, кстати, многие из них и не помнят): «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь», этим самым суждением себя не утруждают.
     Опыт приема экзаменов по русскому языку и литературе позволяет прийти к неутешительному выводу: с каждым годом происходит снижение уровня подготовки выпускников средних школ, причем весьма интенсивными темпами. Около 50 процентов абитуриентов не могут самостоятельно и качественно справиться с предложенными темами по литературе, большое число их не справляется с изложением текста повествовательного характера, лишь как элементы включающего описание и рассуждение. Притом подводит не только слабая орфографическая и пунктуационная грамотность, но и отсутствие необходимых коммуникативных умений в области языка, позволяющих четко и правильно выразить необходимую мысль.
     Если задуматься над причинами такого положения и сопоставить уровень подготовки 20-летней давности с сегодняшним, можно прийти к пониманию того, что эта негативная тенденция берет свое начало в тех годах, когда в сфере среднего образования одновременно со всеми иными сферами началась «перестройка» традиционных, устоявшихся и образовавших многие и многие поколения наших соотечественников методов обучения.
     Сошлемся на исследования известного американского ученого Герберта Шиллера, который в своих трудах (в частности, в книге «Манипуляция сознанием») про-
     анализировал те пути, которые используют заинтересованные силы в целях изменения поведения людей в необходимом для них направлении, в частности через изменения в системе изучения национального языка в средней и высшей школе. Анализируя этот вопрос относительно нашей реальности, современный философ Н.В. Филиппов приходит к следующему выводу: внедряясь в программы изучения русского языка и литературы, урезая их, меняя устоявшиеся традиции, «власть практически покушается на дисциплину национального ума и мышления русского народа, прерывает процесс русского духа».
     Соответственно те результаты, которые мы имеем сегодня, являются закономерным итогом наметившихся в конце 1980-х «перестроечных» тенденций, на некоторых из которых мы и остановимся.
     НаЧавшиесЯ в конце 1980-х поиски форм итоговой аттестации за курс основной средней школы проходили в следующем порядке: сначала школе было предложено самостоятельно делать выбор между сочинением, изложением и диктантом, затем формой экзаменационного испытания повсеместно (за исключением школ гуманитарного профиля) стало изложение с элементами сочинения. Последняя форма закрепилась настолько, что со второй половины 1990-х годов эти тексты сделали «открытыми» – опубликованными. Все это определило тот формальный подход, который стал складываться в подготовке школьников. Из практики преподавания русского языка в 9-м классе начало уходить творческое, созидательное начало, что в итоге не преминуло сказаться не только на общей подготовке по русскому языку, но и на уровне эмоциональной, духовной составляющей образования.
     Педагог, работающий в выпускном девятом классе, вынужден значительную часть учебного времени отводить на подготовку к сдаче выпускного экзамена по русскому языку. Но ранее перед учащимся стояла задача подготовиться к сдаче выпускного экзамена в форме сочинения на публицистическую тему, и это естественным образом ориентировало учебный процесс в направлении освоения возможностей публицистического стиля речи, т.е. невольно побуждало учащихся размышлять о важных нравственных категориях, высказывать свои суждения о наболевших проблемах, искать образцы поведения, осмысливать как негативные, так и позитивные процессы прошлого и современности, изливать душу в раздумьях о чести и достоинстве, о добре и зле, о доблести и мужестве, о подлости и низости. Такие рассуждения требовали неимоверных душевных затрат девятиклассника (восьмиклассника), и рождались удивительные откровения, появлялись настоящие творческие удачи. Главное же – они давали возможность развивать ученическую индивидуальность, уводили от стандарта, от единообразия. Нельзя ведь одинаково написать о первой любви, о близких людях, о любимой книге, о человеке, на которого хочется походить…
     Зато изложить на бумаге 2-3 раза прочитанный учителем текст можно почти так же, как это сделает большинство учеников класса. Оценка этой работе будет дана не за индивидуальность, а за умение четко следовать чужой мысли.
     Но это не единственная негативная черта такой формы экзаменационного испытания. Доступность текстов дает возможность списать их на экзамене из спрятанной книжки, а при трехкратном достаточно медленном чтении можно сделать буквальную запись читаемого отрывка, тем более что рядом одноклассники, старающиеся сделать то же самое; иногда по договоренности запись делается через предложение. Что же формирует такая деятельность? Только умение приспособиться, вывернуться, пойти по легкому пути.
     Таким образом, «перестроечные» изменения лишь этого традиционного аспекта подготовки в средней школе вывели за ее пределы один из важнейших стержней, на которых держалось формирование личности учащегося. За этим последовало естественное неумение не только размышлять на важнейшие этические и эстетические темы, но мыслить вообще, и как следствие – желание избежать трудностей в старших классах при написании сочинений на литературные темы. Ведь этот вид работы требует как значительного собственно сочинительского опыта, так и достаточно серьезного напряжения духовных сил. Если же эти черты не сформировались в достаточной мере, если научился в основном пересказывать созданное другими, а учитель требует уже не пересказа, но осмысления, то путь только один – найти источник, из которого можно черпать мысли чужие, тоже штампованные, но зато легко, без особого напряжения дающиеся.
     Здесь удивительный «гуманизм» проявили те люди, в задачу которых входило научить думать, мыслить и чувствовать: стали появляться одно за другим многочисленные издания с «лучшими», «золотыми», «серебряными» и иными сочинениями, которые увели школьника от малейшего желания писать самостоятельно – зачем идти нетореной дорогой?
     Как показывают наши опросы, проводившиеся со студентами и абитуриентами нескольких московских вузов, при изучении отечественной литературы второй половины ХХ века наметился следующий негативный процесс. Поскольку именно в 10-11 классах программами, утвержденными Министерством образования РФ, допускается и даже предполагается выбор как авторов, так и произведений, педагоги нередко отдают предпочтение тем из них, которые отличают экстравагантность, необычность сюжетного или изобразительного характера. При этом забываются либо только упоминаются такие мастера русского слова, как В.Г. Распутин, В.П. Астафьев, В.М. Шукшин, Ф.А. Абрамов, В.И. Белов, Ю.М. Нагибин. Их творчество практически неизвестно выпускнику средней школы, тогда как книги В. Пелевина, В. Токаревой, Т. Толстой, Б. Акунина обсуждаются на уроках как ярчайшие явления современной литературы. При этом забывается, что такие писатели, как В. Белов, В. Распутин, В. Потанин, В. Лихоносов, В. Крупин, состоявшиеся еще в 1960-1980-е гг., и сегодня остаются активно работающими творческими личностями. Конечно, они не так широко рекламируются, не имеют такой поддержки со стороны СМИ, как названные выше Пелевин и Акунин, как Виктор Ерофеев. Но ведь именно они совесть нашей нации, которая не продается и не поддается конъюнктуре, и отсутствие их произведений на школьных уроках лишний раз подтверждает то, что болезнь нравственного разложения поразила и проводника духовности в молодые души – школьного учителя.
     Этому в немалой степени способствуют и выпускаемые учебные пособия. Вот, например, одно из них, рекомендованное департаментом общего среднего образования Минобразования РФ, – «Энциклопедия для детей» издательства «Аванта+». Не будем анализировать данное издание, включающее действительно интересный познавательный материал, заслуживающий внимания и положительной оценки. Остановимся на том, как подается читателю история современной литературы. Обстоятельно, подробно, иллюстративно, эмоционально исследуются история литературы «самиздата», рок-поэзия, детективный и шпионский романы, но при этом однопланово, лучше сказать однонаправленно, подается материал о современной поэзии и прозе. Обстоятельно, на шести страницах рассказывается о Венедикте Ерофееве, таким образом поставленном составителями издания в один ряд с Твардовским, Солженицыным и Трифоновым. При этом об Астафьеве, Распутине, Шукшине, Белове, Залыгине – по 20 с небольшим строчек, а Лиханов, Евг. Носов, Передреев, Крупин, Личутин, Васильев даже не упомянуты. Ни строчки нет даже о Леониде Леонове!
     Последнее нововведение – Единый государственный экзамен (ЕГЭ). Не нужно быть наделенным особыми творческими способностями, чтобы подобрать ассоциативный ряд как к получившейся аббревиатуре, так и к самой форме экзамена. Любой думающий педагог-словесник понимает, что переход к такому испытанию станет для школы началом конца литературы как учебного предмета, как предмета, стоящего у истоков формирования нравственного здоровья нации. Не нужно далеко ходить за примерами. Как только в Москве «грянуло» известие о «поголовной» сдаче ЕГЭ, учителя выпускных классов перестали изучать литературный процесс ХХ века и начали натаскивать «подопытных» выпускников на выполнение образцов тестовых заданий. Таков ужасный, но естественный итог преобразований в сфере среднего образования.
     Все это заставляет прийти к неутешительному выводу: сегодня, выходя за порог средней школы, молодой человек оказывается обделенным в плане той нравственной, духовной, эстетической, мировоззренческой, интеллектуальной нагрузки, которую он мог бы получить, но не получил.
     Между тем, все наши так называемые «реформы» в области образования копируют американскую модель, хотя сегодня многие американские вузы уже пересматривают свои подходы к правилам приема и обучения студентов. Так что наше реформирование – это шаг назад по сравнению с их опытом, а что уж говорить об отступлении от наших отечественных традиций!
     С высоких трибун нас настойчиво стараются убедить в том, что ЕГЭ – панацея от коррупции, разрастающейся в высших учебных заведениях, возможность уйти от дорогостоящего репетиторства, реальный шанс молодым и талантливым людям, выросшим в малообеспеченных семьях, поступить в любые, даже самые престижные российские вузы. Какой смешной и наивный обман! Уже сами создатели этой иллюзии – американцы – давно рассеяли свои заблуждения относительно такого рецепта сделать высшее образование общедоступным.
     Наш ЕГЭ мало чем отличается от SAT – специального общефедерального теста на интеллект выпускников школ Америки, где сдача его является главной целью обучения. Нашего школьника и студента всегда отличало в первую очередь стремление получить знание. Теперь же его стараются убедить: знание вторично, главное – получить оценку, балл, от величины которого будет зависеть выбор высшего учебного заведения. Разработанная в 1930-е годы в США система отбора наиболее одаренных молодых людей через SAT переросла, по выражению Николаса Леманна, в «колоссальный утопический эксперимент». За возможность пробиться в американскую элиту родители готовы платить большие деньги, так что на деле SAT оказался способом обеспечения поступления в институт детей сверхбогатых родителей. Оценка за него стала товаром, пользующимся повышенным спросом, реальным элементом большого бизнеса, закон которого – кто больше заплатит, тот и получит место в престижном учебном заведении.
     Нетрудно произвести математический расчет сверхприбыльности этого бизнеса: 150-200 долларов стоит сдача теста, 500 долларов – подготовительный курс к его сдаче, что при умножении на количество выпускников учебных заведений дает колоссальный результат.
     Теперь такая перспектива открывается и перед нашим «рынком» образования, и настойчивое разрастание эксперимента по внедрению ЕГЭ усилиями чиновников постепенно становится всеобщим, каковым некогда было само образование, о котором теперь, видимо, в пылу громадных планов забывается. В пылу планов сколачивания частного капитала, ибо внедрение тестирования станет средством масштабного мздоимства, по сравнению с которым вузовское репетиторство, занимающее, кстати, весьма скромное место в общей подготовке к поступлению в вуз, но зато имеющее достаточно высокое качество, просто меркнет…
     
Грядет новый учебный год – и грядут новые реформы. Что готовят они нашему обществу? Не обернутся ли изменения в системе образования потерями, которые уже не удастся восполнить? Ошибки, допущенные в этой сфере, слишком дорого обойдутся России: утратой шансов на самостоятельное социально-политическое, экономическое и духовное развитие.
     Мы ведь знаем, что государство, которое не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую. Но можно смело утверждать, что государство, считающее, что ему не по карману наука и образование, вообще лишает себя будущего.