От автора
     Представляю вниманию уважаемого читателя записки о первой чеченской войне 1994 - 1996 годов. События и люди подлинные. По известным соображениям я не называю фамилий героев. Умышленно не стал выстраивать и какую-либо канву повествования, так как это лишило бы записки подлинности. Постарался описать войну, какой видел ее сам, будучи солдатом-контрактником. С позиций «окопной правды» рассказываю об особо запавших в память эпизодах тех дней, о друзьях-товарищах, с кем вместе прошел трудными тропами первой чеченской…

     Смертник

     Мы пытаемся войти в село со стороны пологого склона. Мы, то есть разведгруппа, уже смогли подобраться почти к самым домам. «Чехи» нас не заметили, так как мы шли пешком. Пехота же, двигавшаяся на броне, была обстреляна из гранатометов и ПТУРов, а мы вот нет. Еще минут тридцать назад мы лежали за пригорком, над головами летели мины и ракеты, но стреляли не по нам. «Чехи» нас просто не замечали. А вдали было видно, как взлетают в воздух фонтаны земли, прыгает, рассыпаясь, с брони пехота, залегает вокруг машин. Но теперь это все уже позади. Слева, у другого подъема, залегла еще одна разведгруппа. Боевики в этих крайних домах. Мы уже издалека удачно «пощипали» их из огнеметов. Сейчас надо ворваться в село и ждать пехоту, которая вот-вот подойдет. Примерно в полукилометре позади нас по селу стреляют два танка. Они уже сокрушили несколько домов. Танковые выстрелы стихли.
     Два громких хлопка — и через секунду два взрыва и зарево у нас за спинами. Оборачиваемся. Там, где стояли танки, полыхают два гигантских факела. Сработали гранатометчики «чехов», тех, что засели в домах на краю села.
     Командир вызывает по радио артиллерию и дает координаты окраины села. Сейчас минометы обработают крайние дома, и мы сможем ворваться в село. Но не тут-то было. Минометчики кладут мины по закону подлости точно по склону, на котором мы залегли, и ни одна из мин не попадает в дома, на которые безуспешно пытается навести минометчиков наш командир. Мы жмемся к земле, прячемся за деревьями, боясь поднять голову. Во все стороны летят комья земли, сыпятся ветки, кора деревьев. Командир во весь голос орет в рацию. Но мины продолжают сыпаться на нас.
     Кажется, «чехи» догадались о нашем присутствии. Вот один из них, высокий бородач с зеленой повязкой на лбу, высовывается из-за холма и, заметив нас, вжавшихся в землю, кричит: «А вас и ваши пэрэбьют», затем картинно скрывается. Мы продолжаем лежать.
     Намного лучше дела обстоят у соседней разведгруппы, те уже вошли в село. Наконец и нас перестали обстреливать и мы бежим на подмогу соседям. Там слышны выстрелы — видимо, они нарвались на засаду. Вместе с двумя товарищами бегу на выстрелы. Виден забор дома. У забора чечен в камуфляже и зеленом берете стреляет с колена. Он шпарит очередями в разведчика, который залег за деревом. Нас пока не видит. Мы не успеваем ничего предпринять, как чечен с криком заваливается на спину. Правой рукой он пытается поднять автомат, но руки не слушаются его. Разведчик, в которого он стрелял и который наконец-то подстрелил самого боевика, припадая на правую ногу, подбегает к «чеху». Удар ноги - и автомат выбит из рук боевика. Он безопасен. Подбегаем и мы. Боевик лежит на спине, лицо искажено болью.
     Боевик, видимо, забыв о том, что он смертник и носит зеленую повязку, умоляет разведчика не добивать его. Твердит одно и то же: «Я нэ тот, за кого мэня принимаетэ, я за брата мстыл». На разведчика эта речь впечатления не произвела. Он поднимает автомат…
     Победителю досталась зеленая повязка смертника с надписями арабской вязью. Подходит командир. Заваливший смертника разведчик в возбуждении прыгает на здоровой ноге и демонстрирует всем трофей. Командир достает из кармана трупа документы: паспорт и военный билет. Никогда не подумаешь, что ему было всего двадцать пять лет. Лысый череп, густая рыжая борода, аккуратно подстриженная на манер «шкиперской»…. Издали на старика похож.
     Подходит пехота. Мы вместе преследуем уходящих боевиков, отступление которых прикрывал смертник…
     Недолет
     Наша разведгруппа сидит на высотке. Ниже глубокий овраг, скорее, ущелье. Там одноэтажные дома, пять или шесть. Местность видна как на ладони. Наша высотка плоская, на краю три деревца. Солнечный день середины весны. В домиках внизу копошатся люди, до них мы еще не дошли. Туда около километра. С вершины видно и что за домами. За домами в лес уходит группа боевиков, тех самых, что недавно сожгли два наших танка. Мы обязаны были их догнать, но они ушли, теперь это ясно.
     Командир нашей разведгруппы, лейтенант, очень раздосадован этим обстоятельством. Он жаждет победы. Я нет, не знаю, как остальные, но я не хочу никого сегодня догонять. Мне при мысли о новом бое не по себе. Я уже удачно отстрелял один огнемет и вместе с напарником - Туркменом сумел обезвредить ДОТ. Сейчас лежу на солнышке на этом милом пятачке и хочу мечтать о том, как приеду с этой войны в свой город…
     Но мои мечтания прерваны лейтенантом. Он подзывает меня и Туркмена и, показывая на группу людей, что удаляются от села, говорит, что их надо накрыть с огнеметов. Туркмен сразу соглашается, он вообще-то большой любитель пострелять, тем более что минут тридцать назад взвел огнемет, когда командир по ошибке принял соседнюю разведгруппу за боевиков. Теперь он ходит со взведенным страшным оружием и не знает, что делать.
     Я докладываю командиру, что огнемет не достанет до банды, так как бьет самое большее на 700 - 800 метров, но уж никак не на километр. Командиру не хочется верить в это, и он не приказывает, а просит попробовать. Во мне, как и в Туркмене, исподволь разгорается охотничий азарт: «А вдруг получится?»
     Мы быстро занимаем позицию между деревьями. Туркмен от радости, что наконец-то разрядится, даже забыл вставить в уши затычки. Страшный грохот, сноп пламени позади — и черный предмет, подобно теннисному мячику, улетает в сторону далеких домиков. Снаряд взорвался в кустах между домами, не долетев и половины расстояния до цели.
     Туркмен, зажав руками уши, катается по земле. Немудрено, от огнеметного выстрела могут запросто лопнуть барабанные перепонки в ушах, поэтому в комплект и входят затычки. Я же не тороплюсь: вставляю в уши ватные тампончики, ставлю прицельную планку на максимум, встаю в полный рост. Была не была, может, и получится. Человечки уже едва видны, они втягиваются в заросли. Они хотят жить, все хотят жить, сгоревшие от их гранат танкисты тоже хотели жить.
     Беру на мушку одного из человечков, затем поднимаю трубу огнемета вверх и жму курок. Слежу за полетом моего мячика. Он летит в нужном направлении, в сторону уходящей банды, но долетит ли? Очень уж далеко. Нет, мячик, потеряв скорость, плавно идет вниз в направлении домов. Я отчетливо вижу, как он пробивает шиферную крышу крайнего дома. Самого взрыва не слышу, так как заложены уши. Доля секунды - и дом словно подпрыгивает на месте, видно, как вылетают стекла, что-то сыплется с крыши. К сожалению, недолет, «чехи» ушли в лес, мы их упустили. Командир рвет и мечет от неудачи, ему подпевает и Туркмен, а я… я рад. Еще некоторое время мы останемся на этом благословенном пятачке. Надеюсь, воевать сегодня больше не придется. Не с кем.
     Отражение
     Обстрел продолжался минут двадцать. В течение этого времени на село падали мины и танки прямой наводкой били по окраинным домам. Теперь пришло время пехоты. Со стороны села не стреляют. Тем не менее перебежками двигаемся по пустырю, разделяющему насыпь, за которой мы перед этим залегли. Легко бежать по сухой земле, покрытой свежей травкой. Особенно легко из-за того, что за спиной осталась одна труба огнемета. Вторую я успешно отстрелял часом ранее.
     Рядом со мной бегут другие солдаты. Несмотря на неоднократные требования командира рассыпаться, мы секунду спустя инстинктивно сбиваемся в кучу: не так страшно. На ходу стреляем из автоматов. Как правило, не прицельно. Пули летят куда-то туда, в неизвестность. Автомат дергается в руках, и его вибрация помогает побороть страх. Дрожь в руках проходит после первых же выстрелов. Теперь я ощущаю, что в руках у меня не кусок металла, а грозное оружие, несущее кому-то смерть. Противное ощущение мишени прошло. Это ощущение давило, когда мы лежали за насыпью, вжимаясь в землю, а над головами с противным свистом летели пули. Еще страшней было, когда мина, выпущенная «чехами», взорвалась перед насыпью и осыпала меня комьями земли. Теперь беру реванш за страх, для того и стреляю очередями, не жалея патронов. Их много, на всех хватит.
     Перебегаем пустырь. Вот крайний плетень. Одним махом, как на крыльях, перемахиваю его. Первые дома представляют собой сплошные руины. В них никого нет. Двигаемся дальше. Вот летит граната в окно целого еще дома. Хлопок — и вылетают стекла. В доме пусто. В разных концах улицы раздается еще несколько хлопков. Это другая рота проводит «зачистку». Раздаются автоматные очереди и звон разбитых стекол. Кто-то стреляет по окнам. Поднимаю ствол автомата и жму курок. Очередь пошла в целое еще окно. Стекла осыпались. В доме тихо. Выбираю еще целое окно в другом доме и стреляю туда. Та же картина.
     Проходим улицу до конца. Оканчивается она спуском в глубокий овраг, заросший густым кустарником. Боевики пока не обнаружены. Для профилактики поливаем кусты очередями. Тихо. Выходим на другую улицу села. По краю идет канава, куда сливают нечистоты. По обеим сторонам улицы - плетни. Пригнувшись, идем впереди остальных подразделений. Вдруг крик где-то сзади, где в полный рост шествует пехота. Один ранен. Ранен в поясницу. Наверняка где-то там, в кустах, залег снайпер. Несколько пуль просвистело и рядом с нами. Не дожидаясь команды, падаем в самое безопасное место: в канаву с нечистотами. От волнения я даже не замечаю противного запаха. Теперь ползком перемещаемся по канаве к перекрестку. Там полуразрушенное здание, в нем наш командир хочет засесть и затем вычислить снайпера.
     От перекрестка быстрыми перебежками, пригнувшись, по одному забегаем в развалины. Дыра в стене в рост человека выходит на сад, за которым заканчивается село и начинаются заросли кустарника. Откуда как раз и работает снайпер, небезуспешно продолжая свое дело. В идущей за нами роте убит командир взвода. Бронетехника не может развернуться на узких улочках, и брать снайпера, видимо, придется нам. Эта мысль повергает меня в уныние. Надеюсь все-таки, что останусь здесь у пролома, чтобы прикрывать остальных. Остальные – это семь человек нашей группы — один за другим выскакивают в дыру и залегают среди деревьев сада. В доме остались я и командир разведроты. Осторожно выглядываю в пролом и в то же мгновение пулей вылетаю в сад. Отправленный в полет пинком командира роты, кулем падаю за толстым стволом яблони. Мимо пробегает командир роты. Он залег в неглубокой канавке впереди всех.
     Никто не стреляет. Молчит и снайпер. В кустах, где он находится, ничего не видно. Одно зеленое поле. Наконец снайпер, видимо, не выдержав, напомнил о себе. Фонтанчик земли взвился возле моих ног, торчащих из-за дерева. Думаю, что труба огнемета на моей спине - влекущая цель для снайпера. В случае взрыва накроет всех. Ползком, как ящерица, уползаю к плетню. Защиты никакой, зато не видно. Приходит чувство защищенности. Впереди Туркмен делает быструю перебежку и поднимается у широченного дерева с раздвоенным стволом. Кричит ротному, что снимет снайпера, как только увидит его. Ротный остужает лихую азиатскую голову и приказывает Туркмену залечь.
     Видя, что снайпер не торопится обозначить себя, ротный говорит, что сейчас пробежит через сад и вызовет огонь снайпера, а наша задача засечь его. Со словами: «А, ладно», ротный вскакивает, зигзагами бежит по саду и вскакивает в недавно покинутый нами разрушенный дом. Тишина. По-прежнему лежим, вжавшись в землю.
     Наконец в кустах полыхнуло. Снайпер выстрелил не в нашу сторону, а куда-то по пехоте, занимающей развалины позади нас. Тут же Андрюха - замкомвзвода - делает выстрел из подствольника по обозначившемуся снайперу. Нас словно прорвало. Очереди из восьми автоматов слились воедино. Даже издали видно, как крошатся кусты там, где, по нашим расчетам, сидит снайпер. Больше выстрелов оттуда мы не слышали и продолжаем «зачищать» село.
     Впереди три сбившихся в кучу домика. Выбираю тот, где полуоткрыта дверь. Толкаю ее и даю очередь в глубь дома. Врываюсь в следующую комнату. Из глубины на меня смотрит грязный мужик в косынке на патлатой голове. В руках автомат, направленный на меня. Бессознательно жму на курок и слышу звон разбитого стекла. Осыпалось большое зеркало, стоявшее на тумбочке. Вот это дожил: испугался собственного отражения. Подхожу к другому зеркалу, поменьше, стоящему на столе в комнате и разглядываю себя. За месяц боев я ни разу не смотрелся в зеркало. Теперь вот нагляжусь. Да, тот еще тип, ничего не скажешь. Грязная нечесаная грива волос, клоками торчащая из-под синей косынки. Какие-то безумные, рыскающие глаза. С трудом узнаю себя. Когда все это кончится, я вновь верну себе нормальное обличье, но сейчас мне страшновато смотреть на себя...
     Продвигаемся дальше, проверяя каждый дом. Для ночлега выбрали уцелевший, спали на кроватях, под теплыми одеялами. Ночью мне снился кошмарный сон, будто я в теперешнем обличье приехал домой, хожу по улицам и никто не узнает меня…