– Александр Александрович, в год 60-летия Великой Победы нашим читателям будет интересно узнать, как вы, сын кандидата в члены Политбюро, попали на фронт?

     – Для нынешней молодежи это, возможно, покажется неожиданным, но в моем поколении никто не прятался за спину отца. Поступки, подпадающие под понятие «блат», строго осуждались. Мне запомнился эпизод, который наверняка будет интересен читателям «Звездочки».
     Однажды во время войны один нарком, по нынешним понятиям – министр, с семьей которого встречались мои родители, попросил отца посодействовать в принятии на работу в «Красную звезду» родственника жены. Отец дал однозначный ответ: обращайтесь в управление кадров ГлавПУРа. Однако нарком все же решил обратиться напрямую к главному редактору. Узнав об этом, отец потребовал объяснений от генерала Ортенберга, а наркому заявил, что его родственник никогда в «Красной звезде» работать не будет. При этом в 1943 году отец помогал моим школьным друзьям поступать в военные училища – это блатом не считалось, ведь выпускники шли прямиком на фронт.
     Со мной все обстояло еще проще. В 1940 году я поступил в военно-морскую спецшколу, после окончания которой ученики направлялись в высшие военно-морские училища. В 1943 году школа находилась в эвакуации в городе Ачинске. Отец вызвал меня в Москву и объяснил, что мой выпуск предназначается для высших училищ и на фронт уже не попадет. Я же не мыслил себя без фронта. Дополнительных объяснений не требовалось. Отец дал мне список краткосрочных военных училищ и предложил выбрать любое. Так уже в сентябре 1943 года я стал летчиком-истребителем и был направлен для прохождения службы в авиацию ПВО Москвы. Защищать небо столицы было конечно же престижно, но о воздушных боях никакой речи не шло – врага медленно, но верно гнали все дальше и дальше. После моей настойчивой просьбы я наконец-то был переведен на 1-й Белорусский фронт.
     После войны окончил школу летчиков-испытателей и более 30 лет посвятил испытательной работе. Выполнял испытания и исследования разнообразного характера и профиля четырех поколений отечественных самолетов.

     – Тема Великой Отечественной по-прежнему остается востребованной в обществе. Только все чаще правда о тех суровых событиях перемешивается с домыслами, а порой и с откровенной ложью...

     – Это нас, ветеранов, особенно волнует. У этой проблемы есть и обратная сторона. Сегодня, когда поколение фронтовиков уходит из жизни, появляются желающие приукрасить свои заслуги. Они так настойчивы в возвеличивании своих «подвигов», что это даже пугает. Молодое поколение верит им на слово, не обременяя себя вопросом: «А могло ли быть рассказанное на самом деле?» Кстати, «Красная звезда» вывела на чистую воду не одного такого псевдогероя, и мы за это благодарны газете. Есть архивы, воспоминания других ветеранов, они всегда помогут найти истину, а не переделывать ее в угоду конъюнктурным соображениям.

     – Но вернемся к вашему отцу. Некоторые историки пишут, что роль и деятельность А.С. Щербакова при обороне Москвы в 1941–1942 годах недооценена…

     – Определять историческое место известных государственных, военных и политических деятелей – не дело их родственников. Поэтому могу рассказать только о личных качествах моего отца.
     Это был человек высокой культуры и воспитания. Я никогда не слышал от него не только грубого слова, но и разговора с домочадцами на повышенных тонах. Могу предположить, что, когда уже в генеральской ипостаси ему приходилось кого-то отчитывать, строгий тон, наверное, давался отцу не легко. Он всегда следил за моей учебой. Школьные дневники подписывал наравне с матерью, хотя бывал более занятым. Не имея высшего образования, он уделял повышенное внимание самообразованию.
     В 1928 году состоялось его знакомство с Горьким. Позже, когда создавался Союз советских писателей, Алексей Максимович на заседании Политбюро попросил назначить Щербакова секретарем союза. Во время его работы в Союзе писателей в дом поступали все издававшиеся книги художественной литературы. У нас была большая библиотека. Кроме того, она пополнялась из букинистических магазинов собраниями сочинений классиков и историков лучших дореволюционных изданий. Однако партийная дисциплина и связанная с ней работа требовали видеть в литературе главным образом ее идеологическую составляющую.

     – Вернемся к вашей послевоенной работе. 43 года в авиации, из них 33 – испытателем. На штопор вами проверены 22 типа самолетов, это своеобразный рекорд, достойный книги рекордов Гиннесса. Полеты на критических режимах, связанных с потерей устойчивости, в том числе на режимах сваливания, аэроинерционного вращения всегда сопряжены с риском для жизни. Извините, вам страшно не было каждый раз играть с судьбой?

     – Если летчик-испытатель не сможет перебороть в своем сердце страх – пиши пропало, можно за штурвал самолета не садиться. Это действительно приведет к беде. Испытатель должен верить и в себя, и в летательный аппарат. А иначе…
     Важна и интуиция летчика, но главное в другом. Тщательная подготовка к каждому полету, детальное знание работы бортовых систем и оборудования, доскональная проработка полетного задания и расчетных данных, изучение метеообстановки накануне вылета, неукоснительная дисциплина и точность при выполнении каждого полетного задания. После этого тщательное проведение послеполетных разборов с подробными летными оценками по результатам проведенных работ. Думаю, эти правила – на века, в том числе и для тех, кто испытывает современные авиакомплексы.
     И еще. В авиации мелочей не бывает. Малейшая неточность, поверхностный подход к решению задачи могут привести к беде.
     О своем личном опыте и некоторых малоизвестных страницах истории авиации я рассказал в книге «Летчики, самолеты, испытания». Она рассчитана на широкий круг читателей. Сейчас готовлю материал для второго издания.
     

Редакция «Красной звезды» благодарит А. Щербакова за помощь в освещении авиационной тематики на страницах нашей газеты и, конечно же, присоединяется к многочисленным поздравлениям в адрес юбиляра – здоровья, благополучия и новых творческих успехов, Александр Александрович!