Вот и решили коллеги по прокуратуре ЗакВО (Гулиев служил там в должности военного прокурора следственного отдела) накануне 35-летия Победы устранить несправедливость. Причем инициатива шла, что называется, от «народа» - Владимир Бобренев, Анатолий Башмаков и еще несколько офицеров коллегиально решили воздать должное сослуживцу-фронтовику. Но вместе со словами благодарности за внимание к фронтовику из Москвы пришел такой вот несколько обескураживающий ответ.
     - Самому Эдуарду Яковлевичу мы об этом не рассказывали, – вспоминает полковник юстиции в отставке Сергей Устинов, который не так давно поведал мне эту историю. – К тому же, несмотря на то что человек он очень общительный – лучший тамада на всех застольях, но одновременно и редкой скромности в части, касающейся его лично.
     Держу в руках копию наградного листа, в котором командир 43-го гвардейского отдельного противотанкового дивизиона гвардии капитан Миронов представляет гвардии лейтенанта Эдуарда Гулиева к званию Героя Советского Союза. Подпись, печать, дата – 28 апреля 1945 года. Скупые строчки изложения боевого подвига для самого фронтовика полны драматических событий той победной весны.
     …Взвод Гулиева на улицах Берлина воевал в боевых порядках 117-го гвардейского стрелкового полка. На одном из перекрестков путь преградили сразу три пулеметных гнезда. Орудия противотанкистов, которые они тащили по загроможденным улицам, помочь не могли – не подобраться. Тогда Гулиев и с ним трое бойцов подползли поближе к пулеметчикам и пустили в дело трофейные фаустпатроны. Затем в рукопашном бою артиллеристы взяли в плен одного вражеского солдата, остальные были убиты. Путь полку был открыт.
     Затем уже действовали по прямому назначению, уничтожая огнем орудий все, что мешало продвижению стрелковых подразделений. Лейтенант Гулиев лично подбил три танка противника. Он был трижды ранен, но не оставил поле боя. Последний выстрел произвел 2 мая…
     Что можно успеть за 10 месяцев пребывания на фронте? Когда в начале июля 1944 года восемнадцатилетний младший лейтенант Эдуард Гулиев – свежеиспеченный выпускник Подольского артиллерийского училища (оно тогда дислоцировалось в Бухаре) – прибыл на 1-й Белорусский фронт, то полагал, что войне скоро конец и он может не успеть внести свой вклад в Победу. Опасения оказались напрасными: прежде чем наступил мир, Гулиев заслужил три боевых ордена.
     Науку побеждать ему поначалу преподавали сержанты. В его огневом взводе орудиями командовали сержанты Гаврылюк и Собянин. У каждого по 3–4 ордена, все тонкости ведения боевых действий они постигали не по конспектам, а на практике. Своему юному командиру чуть не в отцы годились, но панибратства не допускали – исподволь подсказывали, что и как.
     В одном из боев под Магнушевом его спасла бдительность Собянина. Гулиев уже успел лично подбить два бронетранспортера гитлеровцев, как сержант вдруг крикнул: «Командир, немцы!» Где? Никого не видно. Но тут из оказавшихся вдруг рядом стогов сена выскочили дюжие эсэсовцы. Один огромный детина накрыл Гулиева плащ-палаткой и, видимо, хотел связать – присмотрел советского офицера в качестве «языка».
     - Что делать? – вспоминает Эдуард Яковлевич. – Пистолет не достать. Гранату с пояса можно использовать, но тогда тоже погибнешь. Наверное, так бы и сделал – не в плен же попадать. Но тут почувствовал, как что-то металлическое сбоку давит. Кинжал! Бог дал силы выдернуть у немца это спасительное оружие и что есть силы ударить эсэсовца. Тот сразу обмяк, на меня его кровь рекой…
     Сослуживцы-фронтовики не без оснований считали Гулиева счастливчиком. Шутка ли: пять раз был ранен, но выжил. Верил, что вернется домой. Хотя хорошо помнит случай, как уже после штурма Зееловских высот перед очередным боем к нему подошел лейтенант-самоходчик и попросил воспользоваться рацией. А потом поделился нехорошим предчувствием: «Боюсь, убьют меня сейчас. Возьми на память мои золотые погоны – хотел после победы надеть». Гулиев начал отказываться, но тот настоял. И точно – на глазах у артиллеристов сгорел лейтенант в самоходке.
     - С таким настроением нельзя в бой идти, - подытоживает Эдуард Яковлевич. – Помню, прибыл в дивизион накануне боев под Ковелем – офицеры предложили «влиться» в коллектив. И хотя я непьющий был, посчитал
     неудобным отказываться от предложенного спирта – еще обидятся. А на следующее утро мой взводный ординарец москвич рядовой Белов дал мне первые уроки фронтового выживания. Перед боем не нужно делать две вещи: употреблять спиртное и кушать. Жизнь показала, что прав был мой умудренный опытом ординарец.
     И тогда, и сейчас фронтовик не скрывает – хотелось выжить. Конечно, было страшно. Но куда больше переживал, когда гибли его подчиненные, сослуживцы. До сих пор помнит, как в боях на Одере попали в засаду разведчики. Гулиева с группой человек в двенадцать послали на выручку. Попросилась с ними и санинструктор Маша Коваленко. Всегда говорила про себя: «Я везучая». И действительно, из любых передряг не только сама живой выходила, но и была своеобразным талисманом для артиллеристов. Комбат разрешил. Но на нейтральной полосе группа попала под минометный огонь. Осколок попал Маше прямо в живот. Санинструктор была на седьмом месяце беременности. На передовой разрешалось держать максимум до четырех – скрывала.
     Добрались до нужного дома, а там все разведчики мертвые. Но видно, что над ранеными эсэсовцы вволю поизмывались: кому еще живому выкололи глаза, кому – язык… И тут услышал Гулиев знакомый голос. В углу соседнего коридора лежал его земляк и однокашник по училищу лейтенант Франческо Чачалашвили. Над ним тоже надругались: «Пристрели меня, Эдик, - просит. – Таким жить не смогу!» Гулиев запретил даже думать об этом, побежал за помощью. Когда вернулся – офицер застрелился…
     После войны, в 1946-м, приехал Гулиев в Тбилиси в первый отпуск, зашел к матери Чачалашвили. Правды сказать не смог. Сказал, что бежал из плена вместе с Франческо. Но, дескать, тот к своим не пошел – боялся, что его как сына репрессированного в 1937 году отправят в лагерь. Хотел податься в Австралию. Словом, подарил надежду женщине…
     Сам Гулиев никогда не рубил с плеча – старался всегда поставить себя на место солдата: «Во время уличных боев за польский город Лодзь подбегает ко мне старшина Синявский: «Рядовой Джимбаев сидит в подъезде и плачет…» Как так? Тут наступать надо, прикрывать друг друга огнем… И кто подвел – Джимбаев! Бывалый солдат, несколько орденов имеет, член партии. Заскакиваю в подъезд. Точно: сидит Джимбаев, плачет, а рядом симпатичная полячка его утешает. «Моя война кончилась!» – заявляет. Оказывается, его впервые в жизни девушка поцеловала. Вот и расчувствовался. Что делать? «Потому и поцеловала, что верит: освободишь ее город и к ней еще вернешься. А ты тут раскис, ребят из расчета бросил!» Подействовало. Жаль, что свою красавицу потом не увидел. Хотя вспоминал ее еще не раз».
     …Эдуард Яковлевич не был бы самим собой, если бы не рассказал какой-нибудь комичный или по-своему неординарный фронтовой эпизод:
     - В Берлине наш дивизион занял позиции рядом с зоопарком. И тут вдруг новость: наш старшина Бобков Геббельса в плен взял. Мы, надо сказать, поверили. Ведь Бобков считался у нас мужиком отчаянным, в милиции до фронта служил – палец в рот не клади. Словом, приготовились чествовать храбреца. А тут глядим – действительно, тащит он кого-то в мешке. Открывает – шимпанзе из зоопарка. Бобкову стало жаль животное – неровен час, шальная пуля заденет. Ну а Геббельс по аналогии: тогда в газетных карикатурах этого подручного Гитлера иначе как в образе обезьяны не рисовали…
     После Победы, став юристом, Гулиев не расстался с армией – с 1949 по 1983 год продолжал службу в органах юстиции и в военной прокуратуре ЗакВО, удостоен звания «Почетный работник прокуратуры СССР» и «Заслуженный юрист Грузинской ССР». Словом, он многое сделал как блестящий профессиональный юрист. Но это уже тема отдельного разговора.
     …О войне Эдуарда Яковлевича, который живет сейчас в Санкт-Петербурге, то и дело просят рассказать внучки – Нина и Анна. Кстати, обе избрали самую гуманную профессию – первая уже стала врачом, вторая вот-вот получит диплом. И дедушке хочется верить, что свои знания и навыки им предстоит использовать только в мирное время.
     На снимке: полковник юстиции в отставке Эдуард Гулиев. Фото автора.