на главную страницу

11 Января 2006 года

Юбилей

Среда

«Я умру в крещенские морозы…»

Марина БОНДАРЕНКО.



     Не было в нашей литературе после Есенина другого такого светлого, чистого, пронзительно тонкого поэта, как Николай Михайлович Рубцов, ушедшего из жизни на таком же высоком творческом взлете и так же трагически внезапно, нелепо, горько… Не может, не должен русский поэт предсказывать свою смерть – предсказание это обязательно сбывается, ибо пророческая суть высокого поэтического слова известна нам еще со времен «Слова о полку Игореве». Навязчивая мысль о смерти водила пером Пушкина, писавшего за несколько месяцев до гибели лирическое завещание – «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» Таким же августовским днем, за четыре месяца до гибели, есенинская рука вывела:
     Я знаю, знаю. Скоро, скоро
     Ни по моей, ни чьей вине
     Под низким траурным забором
     Лежать придется так же мне.

     За год до своей гибели Рубцов написал:
     Я умру в крещенские морозы.
     Я умру, когда трещат березы.

     Его не стало в Крещенье - 19 января 1971 года. Ему только что исполнилось 35, и он еще не успел достигнуть пушкинского возраста, но и на него, как раньше на самых ярких, на самых искренних и тонких русских поэтов, поднялась рука «хладнокровного убийцы».
     Он успел сделать совсем немного. Четыре тоненькие книжки стихов Николая Рубцова не могут перевесить многотомные издания его более «счастливых» на литературном поприще современников, «проскочивших» роковую возрастную черту и благополучно плодящих и по сей день не только вирши, но и массу другой никому не нужной поденщины. Но он успел сделать самое главное – произнести ставшие заветными призывные, страстные, выстраданные глубочайшей любовью к Отечеству строки: «Россия, Русь! Храни себя, храни!» и оставить нам, своим соотечественникам, свой главный нравственный завет – творить на земле добро, идя по ней с чистым сердцем, с высокими помыслами, с незатемненными душами, с любовью и заботой о каждой, самой малой малости:
     За все добро расплатимся добром,
     За всю любовь расплатимся
      любовью…

     Его стихи стали появляться в печати в конце 1950-х – начале 1960-х годов. Это было время интенсивных поисков, многочисленных полемик, бурных споров о дальнейших путях развития литературы. Стремясь найти новые пути в решении усложнившихся задач, некоторые писатели и критики пытались подвергнуть решительному пересмотру традиционные темы, идеалы, поэтику. В литературу хлынул поток новых литераторов, многие из которых стали кумирами молодежи; эстраду сотрясали строки гнева и страсти, широкий размах приобрело увлечение формальными новациями. Именно в связи с именами Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Р. Рождественского, Б. Ахмадулиной чаще всего приходилось слышать «пророчества» о новых веяниях, «надеждах на будущее литературы».
     Правда, в те же годы среди кумиров иногда мелькали неприметные имена В. Белова, В. Шукшина, В. Лихоносова, немного позднее - Н. Рубцова, А. Передреева, В. Распутина.
     Когда стало ясно, что с этим явлением не считаться просто невозможно, критика определила его в разряд «деревенской» литературы, что тогда значило на критическом языке - второразрядной.
     Но «эстрадная» поэзия, добившаяся на первых порах решительного успеха, уже к концу 1960-х годов уступила свои позиции, оказавшись несостоятельной в разрешении высоких нравственно-философских вопросов времени. Разрешить их могла только поэзия, питающаяся живительными корнями великой русской литературы, поэзия глубоких идей и сильных человеческих чувств. 1960-е годы пришли как отрезвление, повзросление поэзии, и исцелением от легкости и экстравагантности «кричавшей» поэзии 1950-х стало усиление традиционной школы, получившее в нашей критике далеко не объективное название «тихой», или «деревенской», лирики. Именно к разряду этой лирики была причислена и поэзия Николая Рубцова.
     Необычайно сложен был поиск поэтом своего места в мире, своих нравственных начал, своего назначения. Причины этого можно искать в сиротском детстве, неустроенности Рубцова, в характере поэта, отличавшегося повышенной ранимостью, соединением таких качеств, как открытость души и замкнутость, и в особом, трагическом мироощущении поэта.
     Боль за родную землю, обнаженная совестливость, стремление постичь суть происходящих на земле перемен, познать душу своего народа, жить его стремлениями, духовно слиться с ним, стать выразителем его чаяний ведет Рубцова по неизмеримым просторам отчизны. Страннический, бродяжий дух, постоянное стремление двигаться навстречу новым далям, новым людям с особой полнотой, присущей только великим и сильным художникам, сказались в творчестве Николая Рубцова. Здесь, в дороге, рождались лучшие строки поэта:
     Здесь каждый славен -
      мертвый и живой!
     И оттого, в любви своей не каясь,
     Душа, как лист, звенит,
      перекликаясь
     Со всей звенящей солнечной
      листвой,
     Перекликаясь с теми,
      кто прошел,
     Перекликаясь с теми
      кто проходит...
     Здесь русский дух в веках
      произошел,
     И ничего на ней не происходит...
     Но этот дух пройдет через века!
     И пусть травой покроется
      дорога,
     И пусть по ней, печальные
      немного,
     Плывут, плывут, как мысли,
      облака...

     В пути встречается поэт со своими героями – простыми людьми, которые дороги ему скромным трудолюбием, мудрым спокойствием, душевной чистотой. Высшим мерилом ценности человека служит для Николая Рубцова его индивидуальность. Поэтому, столкнувшись с «обмелелостью» душ случайных попутчиков, поэт с холодным презрением отворачивается от них:
     Терпеть не могу
     Разговоров на общие темы
     Среди молодых,
     Но уже разжиревших людей!

     Разобраться в вечных «проклятых» вопросах, внести ясность в смятенную душу поэта, открыть великий смысл его собственного назначения помогают поэту простые, сердечные люди, герои стихотворений «На ночлеге», «Русский огонек», «По дрова», «Старик», «Конец», «Добрый Филя», «Жар-птица». Рубцов, как и другие «деревенщики», торопится запечатлеть тот тип русского человека, крестьянина, который созидался веками, а вот теперь на глазах уходит из жизни, исчезает, и вместе с ним исчезает исторически складывавшаяся народная мудрость, взгляд на мир, на природу, на людей. Поэтому в его стихах мы не только видим эти простые, такие узнаваемые лица, но и слышим их голоса, чувствуем на себе их пристальный взгляд, их отеческую заботу о детях, растерявших в суете городской жизни то главное, что составляло прежде суть человеческой жизни, - память, любовь и веру. Старик пастух, герой стихотворения «Жар-птица», просто и мудро вносит ясность в смятенную душу поэта:
     - А ты, - говорит, - полюби
      и жалей,
     И помни хотя бы родную
      окрестность,
     Вот этот десяток холмов
      и полей…

     В беседах с этими людьми вырабатывается нравственное представление поэта о смысле жизни, о цели бытия. И поэт не просто воссоздает в своих стихах окружающий его мир, а проникает в существо жизни своим духовным зрением. В его лирических откровениях, часто сдержанных и неброских, создается целостный образ Руси, отражаются раздумья о ее многотрудной судьбе, о «кровной», «самой смертной связи» с родной стороной. Страстной, вымученной, оплаченной по самому высокому счету любовью рождены эти незабываемые, потрясающие искренностью слова:
     Но моя родимая землица
     Надо мной удерживает власть, -
     Память возвращается, как
      птица,
     В то гнездо, в котором родилась,
     И вокруг любви неодолимой
     К селам, к соснам, к ягодам Руси
     Жизнь моя вращается незримо,
     Как земля вокруг своей оси!..

     Здесь, в родном гнезде, начинает постигать человек любовь к родной земле, ведь только через понимание и причастность к жизни родного края, через привязанность к своему дому, к своей «малой» родине приходит человек к любви большой Родины – России. Как нельзя любить некий абстрактный образ, так невозможно любить и родину вообще, не любя хотя бы скромного уголка, давшего тебе жизнь, детство, юность, подарившего тебе «мучительную связь», неистребимую нежность ко всему, что с рождения окружало тебя. В том, что Рубцов остался до конца певцом одной темы, создателем одного образа – образа родной земли, сила этого поэта, не растратившего свой талант по пустякам, не стоящим его удивительного дара – дара раствориться в большой любви к родине, к ее природе, к истокам и корням своего бытия. Любви, которая единственно способна уберечь, защитить, охранить от продажной суматохи жизни, излечить от ран, вернуть силы жить. Поэтому с такой болью переживает поэт происходящие на родной земле перемены, и трагическое ощущение невозвратности былого («Вернулся я – былое не вернется!»), звучащее во многих стихотворениях Рубцова, врачуется единением поэта и мира, доходящим до полного слияния его с ним:
     И всей душой, которую не жаль
     Всю потопить в таинственном
      и милом,
     Овладевает светлая печаль,
     Как лунный свет овладевает
      миром...

     В природе - источник поэтического вдохновения поэта, именно она дарует жизнь, надежду, свет, и судьба природы - это и судьба поэтического слова, самого бытия поэзии. Поэтому так тонко, проникновенно все, что рождено этим единением с природой:
     Звезда полей горит, не угасая,
     Для всех тревожных жителей
      земли,
     Своим лучом приветливым
      касаясь
     Всех городов, поднявшихся вдали.
     Но только здесь, во мгле
      заледенелой,
     Она восходит ярче и полней,
     И счастлив я, пока на свете
      белом
     Горит, горит звезда моих полей…

     Просто, тихо, скромно каждое сказанное поэтом слово, но, читая его стихи, ты как будто высветляешься, становишься добрее, тоньше, выше, тронутый искренней, трепетной мелодией его души. И еще – испытываешь несказанную боль от соприкосновения с неизбывной трагической нотой, все отчетливее в последние годы его жизни звучащей в стихах. Тревожные думы, ночные пейзажи и скромные могилки на сельских погостах настойчиво и беспокойно притягивают к себе внимание поэта, бегущего от взявшего власть над людьми суетного, сытого быта, успокоенности, «бессмысленного пира», зависти и самодовольства.
     3 января 2006 года Николаю Рубцову исполнилось бы 70. Его нет с нами ровно столько же, сколько он прожил, – 35 лет. Имя Рубцова носит улица в Вологде, а в его родной Тотьме на реке Сухони разбит парк в честь поэта и стараниями скульптора Вячеслава Клыкова воздвигнут памятник. Поэт покоится на скромном вологодском кладбище и с обелиска на своей могиле грустно и с любовью смотрит на мир.
     А еще живут песни, написанные на его стихи, и с каждым годом их становится все больше. Кому же еще, как не ему, нередко исполнявшему свои стихотворения под гитару или гармонь, выразившему в своей поэзии народную душу, одарить нас искренней, проникновенной песенной мелодией? И пусть не каждый поющий знает, чьи слова с таким завораживающим трепетом выводит его душа. В том ли дело? Главное – сердце поэта, его душевное волнение продолжает будить в нас лучшие чувства, продолжает согревать своим добрым огнем, столь необходимым в нашем предчувствованном Рубцовым жестоком, отнимающем надежду на светлое начало мире.
     И звенит, как натянутая тетива, обращенное к нам страстное слово поэта: «До конца, до тихого креста пусть душа останется чиста!»


Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства

Rambler TOP 100 Яndex