на главную страницу

28 Марта 2006 года

Россия - в строке и кадре

Вторник

СОЛДАТСКАЯ МАТЬ

Посвящается матерям,
чьи сыновья никогда
не вернутся домой.

Сергей ГЕРМАН,
участник контртеррористической операции в Чечне.
Фото Виталия АНЬКОВА.




     Над селом медленно вставало солнце. Хмурый рассвет осторожно выползал из-за линии горизонта, озаряя серые дома пугливым, зыбким светом. В сараях завозились петухи, пробуя кукарекать неуверенным фальцетом.
     Антонина Петровна Горшкова всегда просыпалась в одно и то же время. С детства привыкшая вставать с петухами, она и сейчас открыла глаза, как только услышала петушиную возню. В доме с утра было прохладно, Антонина Петровна затопила печь, подоила корову и отправила ее в стадо. Приближались холода, и скотину пасли уже последние деньки. Выгоняя Зорьку со двора, Антонина Петровна дала ей посыпанную крупной солью горбушку, довольная корова, не торопясь, двинулась к стаду, смешавшись с тремя десятками таких же пятнистых буренок. Антонина Петровна жила одна: муж несколько лет назад разбился на мотоцикле, сын Валера уже второй год служил в армии. За домашней работой и хлопотами пролетело утро.
     В десять часов почтальонша разносила почту. По устоявшейся привычке Антонина Петровна вышла за калитку, чтобы самой встретить Галку с сумкой на плече. От сына давно уже не было писем, и Антонина Петровна начала волноваться, не случилось ли чего с ним. Соседка Валя на все ее страхи только махнула рукой: «Брось, Тоня, мой тоже писал каждую неделю, пока не отслужил год. А как только оперился, так сразу писать и забросил, за последний год только три письма и прислал». Антонина Петровна ей верила и не верила. Ее Валера был не такой, как соседский шебутной и непутевый Толик. Он и после армии побыл дома месяц, покуролесил и укатил куда-то на Север, присылая матери открытки к Новому году и Восьмому марта.
     Вместо письма почтальон отдала ей желтый прямоугольник бумажки. Антонина Петровна повертела его в руках, не понимая:
     - Галя, что это за письмо такое? Никак не разберу без очков.
     Почтальонка охотно пояснила:
     - Повестка это, в военкомат. Не иначе с Валеркой что-то случилось, раз вызывают.
     У Антонины Петровны захолонуло сердце. Она занималась домашними делами, поминутно поглядывая на часы, чтобы не опоздать на автобус. Потом, не в силах больше ждать, закрыла дом и побежала на остановку. Дребезжащий деревенский автобус подошел без опоздания. Антонина Петровна села у окна и всю дорогу просидела молча, не обращая ни на кого внимания.
     Дежурный прапорщик с красной повязкой на рукаве повертел в руках ее повестку, потом позвонил куда-то по телефону. Почти тотчас по лестнице спустился пожилой военный с большими залысинами на лбу, провел ее в кабинет на втором этаже. Он долго перебирал на столе какие-то бумаги, не смотря ей в глаза. Антонина Петровна молчала. Военный встал, потом присел рядом с ней на стул:
     - Антонина Петровна, я приношу вам свои извинения за то, что мы вызвали вас сюда. Молодая сотрудница по ошибке выписала вам повестку.
     У Антонины Петровны в груди шевельнулась надежда. Офицер продолжал:
     - Надо было, конечно, мне приехать самому, но вечная нехватка времени. Я вполне разделяю ваши чувства, я сам - отец, у меня два сына.
     Сыновья майора Полипова учились в Москве, один - в театральном училище, другой — в институте международных отношений, и в армию не собирались. Говорить об этом майор не стал.
     - В общем, подразделение, в котором служил ваш сын, попало в засаду и почти полностью погибло. Вашего сына нет ни среди убитых, ни среди раненых, - майор вытер пот со лба и зачем-то добавил:
     - Вот такая катавасия.
     Женщина непонимающе смотрела ему в лицо:
     - Но ведь если Валеры нет среди убитых, значит, он — жив.
     Полипов встал, подошел к окну:
     - Да, такая вероятность существует. Может быть, он успел добраться до какого-нибудь села, - помолчал. - А может, попал в плен, во всяком случае, мы не исключаем такой возможности. Если он жив, будем стараться его найти и освободить. Поверьте, мы сделаем все возможное...
     Полипов еще что-то говорил, но Антонина Петровна слышала его, как сквозь туман. Майор капал в стакан какие-то капли, потом поил ее водой, неловко проливая на пол. Очнулась Антонина Петровна уже у двери. Полипов провожал ее, слегка придерживая под локоть. Она не слышала его голоса, не видела, куда идет, в ушах стояло только одно: «Валера! Сыночек!»
     Не помня себя, на ватных ногах Антонина Петровна добралась до автовокзала. Долго сидела на остановке, дожидаясь автобуса. Рядом односельчане говорили о погоде, о растущих ценах, о каком-то Ваньке, утащившем из дома и пропившем телевизор. Раз или два ее о чем-то спросили, но она или не услышала, или сделала вид, что не слышит, боясь, что не сдержится и закричит в голос, забьется в истерике.
     Полипов, после того как проводил Антонину Петровну, чувствовал себя неважно. Проклятая работа, надо идти на пенсию. Военком назначил его ответственным за такие мероприятия, сегодня еще надо было организовать похороны старшего лейтенанта Миляева, опять будут слезы, плач, истерика. Из пузырька, стоящего на столе, майор накапал корвалол, морщась, выпил. Подумал, что на пенсию уходить еще рановато, дети учатся, дом не достроен…
     Добравшись домой, Антонина Петровна прилегла - болело сердце. Потом с трудом встала, загнала в сарай мычащую корову. Зорька, как бы сочувствуя своей хозяйке, ткнулась лбом ей в живот, шумно и жарко дыша.
     Прошел месяц. Антонина Петровна написала несколько писем в часть, где служил сын. Ответа не дождалась. Она решила ехать в Чечню, найти место, где пропал ее сын. Может быть, удастся найти людей, которые видели Валеру.
     Однажды вечером пришел школьный учитель Николай Андреевич с женой; в селе уже знали, что Валерка Горшков пропал без вести в Чечне. Николай Андреевич передал ей триста рублей, покашливая, сказал:
     - Слышали, Антонина Петровна, что собираетесь ехать искать сына. Вот, возьмите от нас с Валентиной Ивановной на дорожку и не вздумайте отказываться. Сами знаете, Валера у нас был любимым учеником.
     Через несколько дней, тоже вечером, приехал участковый Игнатенко, долго вытирал о скребок грязные сапоги, шумно сморкался в носовой платок. В дом проходить не стал, постояли во дворе, поговорили о том, о сем. Между делом Игнатенко поинтересовался, когда Антонина Петровна собирается ехать, нет ли писем из воинской части или от людей, которые, может быть, видели сына. Участковый горестно вздыхал, снимая фуражку, вытирал лысину большим клетчатым платком. Хотел заглянуть в сарай к корове и в баньку, но засовестился, засмущался и резко вдруг решил уйти. На прощание зачем-то сказал:
     - Ты извиняй меня, Петровна, начальство, будь оно неладно, требует - мол, съезди к Горшковым, может, солдат твой нашелся или тебе надо чего?
     Горько и обреченно махнув рукой, уехал. В этот раз он даже не зашел к своему куму Даниле Опанасенко на чарку.
     Однажды пришла соседка, она слышала по телевизору, что наших ребят – «срочников» чеченцы отдают за выкуп. Тогда Антонина Петровна решила продать корову. Зорьку увел армянин с соседней улицы. Корова жалобно мычала во дворе, пока новый хозяин долго и нудно жаловался на жизнь, отсчитывая деньги. Антонина Петровна не стала выходить во двор, боялась, что заплачет. Корова, мотая рогами, пошла за новым хозяином.
     Перед отъездом Антонина Петровна еще раз съездила в военкомат спросить, может быть, есть какие-либо известия о сыне, ведь не иголка же. Полипов сразу ее вспомнил, засуетился, созвонился с Минводским военкоматом, долго что-то выяснял и согласовывал. Потом, довольно потирая ладони, сообщил женщине, что через два дня из Минвод в Чечню идет автоколонна с гуманитарной помощью и ее могут взять с собой.
     В этот же день Антонина Петровна выехала в Минеральные Воды. В поезде было много военных. Совсем молодые ребята были пьяны, разговаривали резко, грубо. Офицеры не обращали на них внимания. В Минводах она переночевала на вокзале и утром поехала в военкомат. В Чечню должны были ехать два армейских КамАЗа с дровами и автобус с теплыми вещами и продуктами для солдат. Сопровождали колонну казаки с карабинами. Они посадили Антонину Петровну в автобус и вскоре тронулись в путь. Впереди колонны шел зеленый БРДМ с контрактниками. За рулем автобуса сидел совсем молоденький солдатик с тонкой, почти детской шейкой. Антонина Петровна обратила внимание на его руки, серые от ссадин и цыпок. Покопавшись у себя в сумке, она достала большое румяное яблоко, протянула его мальчишке-солдату:
     - Возьми, сынок, наверное, соскучился по домашнему.
     Не отводя взгляда от дороги, он улыбнулся смущенной детской улыбкой:
     - Спасибо, матушка.
     У Антонины Петровны опять защемило сердце - так ее называл только сын.
     Часа через четыре колонна остановилась на блокпосту с огромным транспарантом «Чеченская республика. Водитель, останови машину и заглуши двигатель». Небритые милиционеры о чем-то переговорили со старшим колонны, заглянули в автобус, поочередно оглядывая Антонину Петровну. Она уже держала в руках фотографию сына. На ее вопрос, не встречали ли они его где-нибудь, оба отрицательно покачали головами. За блокпостом колонна опять остановилась. Солдаты и казаки вышли из машин, по команде старшего зарядили оружие. Водители повесили на стекла дверей машин бронежилеты. К обеду были в станице Наурской. Старший колонны отвел Антонину Петровну в военкомат, на прощание пожал ей руку.
     - Прощайте, мамаша, желаю вам успеха.
     Военком был на месте. Он вызвал к себе сержанта-контрактника, приказал:
     - Проводишь женщину к главе администрации, отдашь ему это письмо.
     Глава администрации, пожилой чеченец с умным лицом и усталыми глазами, был дома. Прочитав записку, позвал жену:
     - Хади, - сказал он ей, - накорми Антонину Петровну обедом, пусть отдохнет с дороги. А я попробую узнать, как ей быть завтра. Посоветуюсь со стариками, как ей попасть на ту сторону.
     Пока Хади накрывала на стол, Антонина Петровна, чтобы не быть обузой, напросилась почистить картошку. Женщины разговорились. Антонина Петровна больше слушала.
     - Наша станица считается освобожденной от боевиков, хотя по ночам тоже стреляют. Недавно кто-то поджег школу. У нас жизнь почти мирная, пенсии вот стали давать, хоть какая-то работа появилась. Люди радуются, все уже устали от войны. А в Грозном еще боевики, горит там все. Утром посмотрите, до города километров семьдесят и висит облако дыма. Вам, наверное, надо искать там. Говорят, что многих пленных солдат пригнали строить укрепления.
     К вечеру появился Магомет Мусаевич - хозяин дома. Переодевшись, он колол дрова, потом долго умывался, ужинал. Все это время Антонина Петровна ждала каких-либо известий. Потом он прошел в комнату, где сидела она. Антонина Петровна отложила в сторону спицы: чтобы хоть как-то унять нервы, она начала вязать сыну теплый свитер. Магомет Мусаевич помолчал, вздохнул:
     - Завтра утром за вами заедет машина с моим родственником, поедете с ним по селам. Дело ваше очень нелегкое, но думаю, что Всевышний вас не оставит, люди помогут.
     Утром, после снятия комендантского часа, подъехала машина - старенький дребезжащий «жигуленок». За рулем сидел небритый мужчина лет сорока. Антонина Петровна сердечно попрощалась с хозяевами. Хади положила ей в сумку завернутые в полотенце теплые пирожки, сказала:
     - Это вам на дорожку.
     До соседнего села ехали недолго. Здесь было все то же самое - пустынные улицы, дома без занавесок, женщины в черном. Какое-то подобие жизни ощущалось на асфальтированном пятачке перед зданием администрации. Люди торговали всякой всячиной: на табуретках, грубо сколоченных столах лежали шоколадки, жевательная резинка, семечки. Антонина Петровна зашла на рынок, разговорилась с женщинами, показала им фотографию. Никто никогда не видел ее сына. Люди говорили, что искать надо на территории, не подконтрольной федералам. Советовали поговорить со стариками, те каким-то образом имели связь с полевыми командирами и боевиками. У многих в партизанских отрядах воевали сыновья, внуки, родственники...
     В бесплодных поисках прошел месяц. Антонину Петровну уже знали во многих селах, называли солдатской матерью. Несколько раз ее задерживали армейские и милицейские патрули, доставляли в комендатуру, потом отпускали. Антонина Петровна решила пробираться в Грозный. По созданным коридорам туда и обратно еще ходили люди. Выходили из Грозного женщины, старики, те, кого хоть кто-то ждал в России. Пытались выскользнуть и боевики. Однажды на посту задержали красивую девушку, светловолосую, синеглазую. Она вела под руку старую, почти беспомощную чеченку, еле передвигающую ноги. Офицеру что-то показалось подозрительным, и больше эту девушку никто не видел. Люди говорили, что при досмотре у нее на плече обнаружили синяк от приклада винтовки, шептались, что она была снайпершей из Прибалтики или Украины.
     В Грозный шли люди, потерявшие там своих близких, у многих там оставались дети, больные немощные родители. Кто-то так же, как и Антонина Петровна, искал своих сыновей, пропавших без вести. Однажды она услышала, как молоденький лейтенант, отдавая паспорт пожилой чеченке, сказал ей с горечью: «После этой войны нам всем придется заново учиться улыбаться»…

     (Окончание в следующем номере.)


Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства

Rambler TOP 100 Яndex