- Немного найдется специальностей, в которых служение в самом высоком смысле является сутью профессии. В медицину ведь приходят не за званиями и медалями. Для вас присуждение этой высокой премии стало неожиданностью?
     - Еще какой. Но тем приятнее получать награду, когда ее не ждешь. Я знал, что моя кандидатура была выдвинута на заседании аттестационной комиссии нашего госпиталя, но сообщение о том, что именно я стал победителем, меня удивило. Потом, конечно, порадовался, особенно когда начали поздравлять коллеги.
     - С одной стороны, можно говорить о том, что роль военной медицины вроде бы соответствующим образом отмечена. Но с другой стороны, как вы знаете, не прекращаются разговоры о том, что в крупных городах не имеет смысла делить медицинские учреждения на ведомственные и городские. А посему надо все центральные госпитали, включая и ГВКГ им. Бурденко, сделать общедоступными гражданскими больницами. Как вы относитесь к такому предложению?
     - Безусловно, у военной медицины, как, впрочем, и у гражданской, сегодня немало трудностей. Но это, согласитесь, не повод, чтобы принимать необдуманные решения. Не думаю, что можно было бы считать удачной идеей стремление латать дыры гражданского здравоохранения за счет того потенциала, который накоплен военной медициной. Тут недолго и хорошее испортить, и новое на этих обломках не создать. Другое дело – наладить сотрудничество, которое, кстати, и так существует между больницами городскими и ведомственными, расширить возможности консультирования, оперирования сложных случаев, но ни в коем случае не разрушать то, что создано поколениями талантливых врачей и организаторов военной медицины.
     - Чем, на ваш взгляд, сильна сегодня военная медицина? Что отличает ее от гражданского здравоохранения?
     - Во-первых, Министерство обороны нашло силы и средства, для того чтобы в сложный период начала перестройки сохранить наши лечебные учреждения на высоком уровне, не растеряв ни оборудование, ни людские ресурсы. Во-вторых, удалось сохранить самое важное – школу военной медицины, ее традиции. Несмотря на хаос и неразбериху перестроечного периода, руководство нашего министерства и ГВМУ Минобороны РФ смогли грамотно и целенаправленно использовать все те средства, которые выделялись на развитие военной медицины, не допустили их разбазаривания.
     - Госпиталь им. Бурденко всегда являлся своеобразной кузницей медицинских кадров. А сейчас приходят ли в госпиталь молодые специалисты?
     - Для того чтобы то или иное медицинское учреждение развивалось и успешно работало, просто необходимо сочетание двух составляющих: приток молодых кадров и наличие опытных профессионалов. И то и другое в госпитале было всегда, так остается и поныне. Важно, чтобы молодые доктора не только учились, если можно так сказать, ремеслу, но и впитывали отношение к труду и пациентам, которые вырабатывались и поддерживались в этих стенах в течение столетий.
     - Говорят, что пластического хирурга нельзя научить оперировать только по учебнику. Он должен стоять за плечом мастера, чтобы увидеть все тончайшие нюансы профессии. А для других специальностей это справедливо?
     - В полной мере. Ведь, кроме теории, есть еще секреты и нюансы работы, которые приходят только с опытом. Новичку нужно обязательно увидеть и услышать, как опытный врач подходит к больному, как с ним разговаривает, какие интонации использует, какие вопросы задает, как осматривает. Это ни в одном учебнике не вычитаешь, надо самому в процессе участвовать. Мне повезло с учителями, многим, если не всем, чего я добился, я обязан этим замечательным людям и врачам высочайшей квалификации, с которыми меня свела судьба и в Забайкалье, и здесь, в госпитале. Конечно, для такой учебы надо обладать хорошей базой, чтобы не пропустить эти самые нюансы, заметить их и взять на вооружение.
     - Проблема школы очень остро стоит в здравоохранении нашей страны. Не секрет, что многие сорокалетние, состоявшись как специалисты, уходят из государственной медицины в частные клиники, где могут заработать несравненно больше. Вы, видимо, тоже сталкиваетесь с этой проблемой. Есть ли какие-нибудь стимулы в госпитале, чтобы убедить специалистов остаться в военной медицине?
     - У нас в период нестабильности некоторые доктора уходили, но позже многие вернулись. Вы поймите: когда ты занимаешься своим любимым делом, не только материальное благополучие имеет значение. Важно ощущение комфортности той среды, в которой ты работаешь, контакта с другими докторами. В госпитале атмосфера такова, что я и многие мои коллеги чувствуем себя на своем месте, и нигде я бы не смог испытать такое же состояние. Хотя, конечно, медики должны получать достойную зарплату, чтобы не возникало проблемы дополнительного заработка. Не метаться должен врач в поисках денег для семьи, а больных лечить. Для этого ему нужно много времени посвящать профессиональному росту. Иной раз просто не может доктор найти время для учебы и чтения профессиональной литературы, потому как у него дополнительные дежурства, консультации на стороне. Надеюсь, что в связи с президентскими установками это положение будет меняться в лучшую сторону.
     - Ваш медицинский стаж составляет почти 36 лет. Как менялось за эти годы состояние здоровья военнослужащих? Больше или меньше стали болеть люди в погонах?
     - В целом не только у военных, но и у всего населения нашей страны здоровье становится хуже. Не открою секрета, но многие люди (не военнослужащие) годами не ходят к медикам, чтобы не лишиться работы. Ведь в коммерческих фирмах не приветствуют пропуски даже по болезни, не хотят поддержать работника, если он нуждается в лечении или операции. Так что люди попадают к доктору часто в таком состоянии, когда налицо целый букет болезней, многие из которых уже перешли в хроническую форму. У военных в этом смысле положение лучше: они не боятся обращаться за медицинской помощью, проходят обязательную ежегодную диспансеризацию, что позволяет вовремя выявлять заболевания. Все прекрасно понимают, что лучше своевременно обратиться к врачу и вылечиться, чтобы продолжить службу.
     - Бытует мнение, что опытный доктор может поставить диагноз, едва взглянув на пациента и задав ему пару вопросов. Многие молодые врачи делают ставку на аппаратуру, не считая нужным вести с больным беседу. Кто прав?
     - В ряде случаев вполне можно ограничиться только беседой с пациентом, не прибегая к дополнительным обследованиям. Но полагаться только на приборы ни один доктор не должен. Дело в том, что одни и те же данные, полученные на самом современном оборудовании, в определенных ситуациях можно трактовать по-разному. И вот тут-то невозможно обойтись без детального изучения истории болезни, беседы и визуального осмотра пациента. Я вам приведу такой пример. В Швеции был поставлен такой эксперимент: врачам, сидевшим в разных помещениях, были продемонстрированы рентгеновские снимки нескольких пациентов. Так вот, все они давали совершенно различную интерпретацию увиденного, похожих диагнозов не было. Отсюда следует со всей очевидностью, что картинку всегда нужно привязывать к жизни и лечить не болезнь, а пациента. Даже патологоанатом, который, казалось бы, все видит непосредственно внутри пациента, обязательно звонит нам, чтобы узнать, что было с пациентом при жизни, как его лечили, как протекала болезнь. Только после этого он пишет свое заключение.
     - Но это справедливо только в том случае, если врач добросовестно относится к своему делу?
     - Конечно, но тем и знаменит наш госпиталь, что здесь всегда стараются докопаться до истины. У нас врачи думающие, ищущие и борющиеся за больного до последнего. Является нормой присутствие лечащего врача на инструментальном исследовании: здесь идет обмен знаниями, гипотезами, что облегчает постановку диагноза и последующее лечение.
     - Несмотря на солидную коечную емкость, госпиталь никогда не пустует. Существует даже очередь на госпитализацию. Министр здравоохранения и социального развития М. Зурабов считает, что лечебные заведения непростительно долго лечат своих пациентов, а посему предлагает существенно сократить сроки пребывания в больничных стенах. В основу, считает он, должно быть положено амбулаторное лечение, а в стационар надо класть в особых случаях и на крайне малое время, как это делают на Западе. Есть ли доля истины в таком подходе?
     - По моему мнению, такой подход для такого уровня учреждений, как наш госпиталь, не может быть применен. Во-первых, в такие многопрофильные ведущие медицинские клиники поступают, как правило, люди с крайне тяжелой патологией. Не полежать и отдохнуть они приходят, а получить адекватное лечение, которое им не смогли предоставить в других больницах и госпиталях. Многие приезжают из других городов, у нас таких порядка 20 процентов. И это наиболее сложные случаи, с которыми нужно тщательно разбираться. Во-вторых, мы практически не сталкиваемся с такой ситуацией, когда пациент болеет каким-то одним заболеванием. Наши больные имеют целый букет болезней. И мы не можем заниматься чем-то одним, оставляя другие проблемы на потом. Больной должен выйти из наших стен если не полностью здоровым, то хотя бы существенно с другим самочувствием. У пенсионеров (а их вместе с членами семьи у нас набирается больше половины пациентов) обострение одной болезни тянет за собой прочие нарушения во всем организме. Так что приходится потратить немало времени, чтобы поставить человека на ноги. В противном случае мы будем заниматься просто самообманом, а наши пациенты будут возвращаться к нам снова через весьма непродолжительное время, вполне справедливо утверждая, что их не долечили и выкинули больными из госпиталя. Вот тогда о военной медицине заговорят совсем по-другому и будут правы.
     - Но вы же тоже стремитесь, чтобы рос оборот коек, больше пациентов могли воспользоваться услугами госпиталя?
     - Несомненно, и показатели эти растут. Но в один прекрасный момент мы убедились, что нет нужды и дальше сокращать время пребывания на госпитальной койке, ибо это может привести к негативным последствиям. Никто никого просто так не будет держать в госпитале, но, если есть необходимость, больной будет лежать и лечиться столько, сколько это требуется для успешного преодоления болезни. Экономия в любом случае не должна идти в ущерб качеству.
     - Такое большое количество иногородних пациентов говорит о том, что на местах медицина оставляет желать лучшего?
     - Я бы не стал так категорично говорить. Надо понимать, что было бы неразумно распылять высокотехнологичное оборудование по всем городам и весям, используя его время от времени. Оно должно быть сосредоточено в крупных учреждениях, чтобы работать на постоянной основе. Здесь же сосредоточены и наиболее квалифицированные специалисты, которые способны разобраться в самых сложных случаях. Так что мы прекрасно отдаем себе отчет в том, что на местах есть определенные трудности в связи с отсутствием диагностического оборудования, поэтому часть пациентов с наиболее сложными заболеваниями направляют в центральные госпитали, где они могут быть обследованы на более высоком уровне. Квалификация медицинских кадров за пределами крупных городов находится на достаточно высоком уровне, о чем я могу судить, наблюдая прибывающих к нам медиков из окружных и гарнизонных госпиталей. Это нормальный процесс, хотя, конечно, они продолжают учиться уже здесь, в госпитале. Но, знаете, врач ведь учится всю жизнь, чтобы лечить все более успешно. Такая это профессия, и никакие премии и награды не означают, что ты уже всего достиг.
     - В конкурсе, лауреатом которого вы стали, всего два победителя из Москвы. Значит ли это, что слухи о гибели общероссийской медицины сильно преувеличены?
     - Скорее можно говорить о том, что прекратилось ее разрушение и процесс стабилизировался. Оценивался ведь не уровень технической оснащенности, а умение работать, результаты лечения. Пациенты идут не в ту клинику, где обязательно есть томограф, а где доктора внимательно относятся к проблемам больных, делают все возможное и невозможное для их выздоровления.
     - Когда доктор может сказать о себе, что он уже состоялся как врач?
     - Наверно, когда он заметит, что к нему потянулись пациенты. Они просят совета, а ты понимаешь, что в состоянии им ответить на многие вопросы, помочь. У меня был очень тяжелый больной, который долго лежал у нас в госпитале. Я как-то пришел, а мне сестры говорят, что он всю ночь звал меня. Ему было плохо, и он хотел поговорить со мной не просто как с доктором, но как с близким человеком. Такие случаи запоминаются. Ты понимаешь всю меру ответственности, которая налагается на тебя не только профессией. Каждый больной для доктора становится довольно близким человеком, многие доверяют нам такие тайны, которые и близким не рассказывают. Надо уметь выслушать, понять, найти время для доверительного разговора. Бывает очень тяжело, одолевают сомнения, но я не мыслю себя в иной профессии и в ином лечебном заведении. И испытываю очень счастливые минуты, когда заходят проститься и сказать слова благодарности те мои тяжелые пациенты, с которыми пришлось пережить много трудностей, но в итоге мы вместе победили болезнь. И им совершенно не важно, что ты лауреат или орденоносец. Самое высокое звание – это хороший врач, если так о тебе говорят твои больные тем, кто только прибыл на лечение. И ты видишь доверие в глазах настрадавшегося человека, его готовность бороться с недугом вместе с тобой.