- Альберт Анатольевич, в СМИ вспыхнула дискуссия: нужна ли нам детская литература? Памятуя, что появилось уникальное собрание сочинений в виде библиотеки из 20 ваших книг, которая называется «Люби и помни», испытываешь нечаянную радость: может, не все потеряно? К тому же в России существует замечательная традиция. И гениальный Лев Толстой понимал толк, когда сочинял «Азбуку», рассказы, рассчитанные на детское восприятие…

     - Вы знаете, что недавно исполнилось 100 лет со дня рождения Агнии Барто. Дата отмечена более чем скромно. Хотя едва ли не для каждого человека не только моего поколения первыми стихами в жизни были стихи Агнии Львовны. Чтобы сочинить стихи, понятные ребенку, вложить определенный смысл, который будто своеобразный мостик между дитем самым малым и окружающим его миром, надо обладать недюжинным талантом.
     Ваш вопрос справедлив, потому что детская литература переживает не просто упадок, а угнетение. Новых книг почти нет. А против ребятишек среднего школьного возраста и вовсе идет изощренная агрессия. Тот же Гарри Поттер, который многих с ума сводит. Подростки любят таинственные вещи. Я помню, как когда-то взахлеб читал Жюля Верна. Но жюль-верновские придумки носили реальный характер. Они подвигали ум к тому, чего можно достичь. Явь, связанная с фантастикой. А сейчас имеем дело с реальностью, затуманенной мистикой третьего измерения. Чужого мира, вызывающего жуткие ощущения, невралгию и бессонницу.
     Мне кажется, подобная литература о «страшилках» угнетает несостоявшуюся личность, подрезает ей крылья. Но никак не ободряет для какого-то воздушного, романтического, возвышенного полета. Надо отметить еще вот что. При внешнем обилии доступных книг в магазинах становится все меньше. Они катастрофически дороги. Не случайно один из проектов, который мы пытаемся разработать, - «Дешевые книги для маленьких детей».

     - Исследователи подчеркивают, что «детские беды и боли определяют нерв и смысл творчества, всей вашей жизни». С чего же все начиналось? Не с таких ли фраз, будто прокалывающих сердце читателя, - «без детства холодно на душе» и возникли последующие замыслы?

     - Для моей судьбы оказались стержневыми четыре военных года. В начале Великой Отечественной мне было около шести лет. Возраст, когда ребенок не все может осознать, но все впитывает в себя как губка. Поэтому мне памятны голод и холод. По счастью, отец вернулся живым, хотя и дважды раненным. А рядом жили и учились ребята, у которых отцы погибали на фронте. И это воспринималось как общее горе. Детские озябшие души согревало великое заботничество учителей, наших мам прежде всего. От хронического недоедания я страдал малокровием. Да почти все были такими: тощие, худые, часто падали в обморок.
     Когда уж совсем становилось худо, мама шла в донорский пункт. Возвращалась с позеленевшим лицом, держа в руках заветный талончик на донорские продукты. Она своей кровью спасала меня от гибели. Вот так поступали наши мамы, отцы, а что сегодня? Куда ни глянь, родительское предательство. Понятно, многие не вписались в сумбурную жизнь, нищенствуют. Но нет оправдания тем, кто бросает своих детей цинично, без горя и слез.
     Не могу умолчать об отношении к детям государства. Ну что такое 70 или 100 рублей на ребенка? При наших-то золотовалютных запасах, баснословном Стабфонде такое пособие унизительно. Национальные интересы страны, грозящая демографическая катастрофа побуждают найти средства, вкладывать их в детство. В спасение детской жизни.
     Врачи бьют тревогу: только 10% всех наших ребятишек абсолютно здоровы. Значит, остальные 90% надо долечивать. Как? Восстанавливать систему оздоровительных лагерей, санаториев… Но все это, подобно мифической шагреневой коже, сокращается. Становится дорогим, недоступным детям бедных. А память о войне никогда не давала мне спокойно жить. Одна из моих основных книг – роман в повестях «Русские мальчики». Пока не собираюсь ее завершать. И здесь, образно выражаясь, не только личная точка с запятой. Ибо теперь уже новые войны, страдания и наши дети, которые их испытывают…

     - Российскому детскому фонду скоро двадцать лет. Что бы вы выделили в его деятельности как определяющее?

     - Одна из программ, которой мы гордимся, - «Семейный детский дом». В 1988 году я ее пробил еще в Правительстве СССР. Были созданы первые семейные дома. Вырастившие своих детей люди брали на воспитание не менее пяти ребятишек. Теперь я вижу, что и сегодня это единственная разумная альтернатива тому, что происходит в стране. На государственные сиротские заведения деньги тратятся немалые, да ожидаемого результата нет. Человек в 18 лет еще дитя. Родни нет, нет жилья. Кому он нужен?

     - А семейный детский дом брал их на всю жизнь?

     - В том-то и смысл! Есть у нас «Книга Доброты», вы посмотрите хронику великого гражданского дела. Ему нужно со стороны государства поклониться. Примерно до 1996-го все так и было. Требовалось одно: на детей выделить то же, что в казенном детдоме, – на питание, одежду, на мягкий инвентарь. А обоим родителям - зарплату старшего воспитателя госучреждения. Все! И для бюджета выгодно.
     Президент нас несколько раз поддерживал. Посещал один из семейных детских домов в Сибири. Деньги выделил для каждого из 2.700 ребят. Более полутораста родителей удостоены наград за подвижнический труд.

     - Однажды вы с болью заявили: «В 1945 году в России было 678 тысяч детей-сирот. Сейчас – около 800 тысяч». Но кто их считал, малолетних бродяг, заблудившихся в пространстве и смутном времени?

     - Сироты находятся под строгим учетом специальных органов опеки. За 2004 год выявлено 132 тысячи сирот и детей, лишенных родительского попечения. Что касается беспризорников, есть милицейская форма - задержание. По сводкам МВД 1 миллион 200 тысяч задержаний. Но объективная картина отсутствует.
     А пока они на улице – беда для государства. Многие бегут туда не оттого, что нет хлеба. Есть из обеспеченных семей. Дети рвутся за мнимой свободой: не учить уроки, не подчиняться взрослым. Вечный провокатор беспризорничества. Но это и кадры наркомании, ее незащищенные жертвы. Такие дети долго не живут. Как ни грустно, здесь тоже серьезных исследований нет.

     - Альберт Анатольевич, пытаясь, возможно, тщетно абстрагироваться от противоречий жизни, спрошу: не утопия ли думать, что в болезненном обществе могут вырастать здоровые дети? Если объективно они – будущее страны, ее генофонд, то каково, на ваш взгляд, наше «российское завтра»?

     - В любом обществе может вырастать здоровое поколение. У Чарльза Диккенса есть история о мальчике, который по определению должен быть преступником-рецидивистом. Но в итоге становится приличным человеком. Вообще в детской природе изначально заложено стремление к хорошему. Будем откровенны: ребята бегут не просто «на улицу», а за одномоментной картинкой, счастьем, безоблачным настроением, истинным товариществом. Поэтому важно не лишать их участия, доброты. Ведь было время, когда в каждом районе - Дом пионеров. Спортивные секции, кружки по интересам: бери - не хочу. Я в пионерскую пору тоже обучался на станции юных техников. Масса возможностей! Так создайте условия обычному ребенку, дабы знал, что такое лыжи, коньки, футбол, атлетика. Разве кинется он искать «радость приключений» в темной подворотне?
     Если сидеть и, простите, тупо пересчитывать в загашнике «нефтяные» миллиарды, лишая ребятишек возможности состояться как гражданам, то остается одно: сетовать на нездоровую смену. Но мы всем миром обязаны создавать условия для развития детства.

     - Читая ваши произведения, обращаешь внимание на их заглавия. Чем ближе к 1990-м, тем трагичнее. Сначала «Да будет солнце!», «Чистые камушки», потом «Лабиринт», «Обман», «Высшая мера»… Мистическое предчувствие художником грядущей беды?

     - Нет, я всегда считал, что детский мир такой же сложный, в чем-то тяжелее для обитания, нежели взрослый. Человек уже состоявшийся вооружен образованием, определенной культурой, окружен родными, опытом жизненным. А ребенок сталкивается с проблемами, к которым не готов. Если говорить о литературе, то прежде всего это меня волновало. И роман «Сломанная кукла» посвящен сложнейшей теме. Вот в Москве существует специальный Центр медико-психологической помощи детям, пережившим сексуальную агрессию в семье. Признаться, думать даже об этом страшно и стыдно. Драматизм, безусловно, присущ любому возрасту. Драма взрослых людей – все от Достоевского с его проникновением в запредельные глубины человеческого подсознания. Но драматизм детства – сегодня особая грань жизни.

     - Художественная ткань ваших произведений насыщена нравственными символами, философскими обобщениями.

     - Ребенок, с которым происходят напряженные события, вряд ли в полной мере готов к подобным обобщениям. Но книги читают и родители. Поэтому я думаю о том, чтобы великовозрастный мир был обеспокоен судьбою наших детей. Что детство - это не вступление, это не пролог. Это уже сама ЖИЗНЬ. И беда в детстве порождает шлейф несчастья, который тянется через все последующие годы.
     В Морозовской больнице у нас есть отделение «Нежность». Там дети, которых извлекли, жутко произносить, из мусорных баков или от которых отказались в роддоме матери. Ребенок еще не осознал себя, а уже в гуще трагедии. Вот почему я всегда стремлюсь, чтобы взрослые знали о тяготах детишек. Да и от детей ничего не надо скрывать. Это ерунда, что детская литература должна быть дистиллированной водичкой. И в маленьком возрасте, когда человечек плачет, он уже знает, что такое обида, обман, осознает непростоту жизни. А если говорить о подростке 12 - 15 лет? Не зря Лев Толстой часть своей трилогии назвал «Отрочество». Говорил, это такой возраст, который бывает «невыносимым». Но потом наступает юность, и снова жизнь светла и прекрасна.

     - Альберт Анатольевич, сплошь и рядом сыплется «на головы беспечных горожан» предложение внести вклад, сделать жизнь беспризорного ребенка счастливой. Как к подобному относиться?

     - Много появилось «леваков», жульничающих на чувствах сострадания. Потом, люди настороженно относятся и к серьезным, порядочным организациям. В этой связи хочу сказать, что только в США мы прооперировали 600 детей. Операция на открытом сердце стоит от 50 до 100 тысяч долл. Российским детям эксклюзивно делали операции бесплатно.
     Сейчас их проводят в Институте им. Бакулева, которым руководит знаменитый кардиохирург Лео Бокерия. Их уже порядка двухсот. Сама операция бесплатная. Но для каждого ребенка надо купить расходные материалы - до 2 тысяч долларов. И в рамках программы «Дар жизни» мы без устали собираем средства.
     Кстати, через Интернет можно узнать и о программе «Помоги немедля». Она о детях, рожденных с уродством лица и черепа. Очень тяжелые операции, но они делаются. Мы поместили фотографии на сайте. Около четырех месяцев прошло. Пока и рубля не получили. И это тоже серьезные проблемы, показывающие нарастающую черствость общества.

     - «Красная звезда» не раз рассказывала о суворовских училищах, морских колледжах, где обретают знания, вызволяясь из завалов «экстремального детства», сироты, вчерашние беспризорники…

     - Очень одобрительно отношусь, например, к приказу министра обороны, когда воинская часть может взять на довольствие детей-сирот. Обувать их, одевать в военную форму, обучать в гражданских школах. Правильное и благородное дело. Они, как сыны полков. Я знаю, что суворовское училище оканчивали и становились потом министрами обороны, знаменитыми учеными.
     Возможно, следует таким заведениям придавать то значение, в смысле жизненных ориентиров, какое было в царской армии. Я вспоминаю рассказ Лескова «Первый кадетский корпус». Пожилой «дядька»-воспитатель дарил к выпуску ребятам подстаканник серебряный с серебряной ложечкой. Чтобы молодой офицер мог пригласить к себе на чай товарища. Сколько в таком поступке теплоты, истинного гуманизма!

     - Альберт Анатольевич, раздаются ностальгические нотки об «эре Дзержинского» и что нам нужен опыт «республики ШКИД».

     - Очень нужен. При всем при том, что самого Макаренко и его методику воспитания давно облили грязью. А уж о Дзержинском и говорить не приходится. Находится под моральным вопросом. Я даже написал статью «Требуется Дзержинский». Постановка вопроса в большей степени символична. Детей, которые, как в эпоху «железного Феликса», жили под асфальтовыми котлами, уже не существует.
     У беспризорничества нашего времени запах не горячего асфальта, а клея «Момент». Если такие дети вырастут, они будут обществу тяжким бременем. Я обменивался мнениями на этот счет с некоторыми министрами-«силовиками». Очевиден дефицит личности, которая могла бы повторить подвиг давних лет, освободить страну от беспризорничества, спасти несчастных детей.

     - Известна сентенция: берегите слезы детей, чтобы они могли проливать их на ваших могилах…

     - Думаю, эти слова актуальны и в наши дни. Мудрого Пифагора, конечно же, трудно оспорить.

     - Звучит более чем грустно.

     - Поверьте, до боли сердечной я вынужден говорить о сложнейших проблемах защиты детства в стране. Конечно, хочется быть оптимистом. Надеяться, что придет время, когда то, что мы не успели, но замыслили, понадобится людям. Новым светлым людям, которые преодолеют «усталость от безысходности», продолжат то, что мучило нас, не давало спокойно жить. И впишут уже свои, радостные строки в «Книгу Доброты».