- Алексей Константинович, мне показалось, что на «круглом столе» вас «завела» оценка некоторыми представителями экспертного сообщества восприятия внешней политики России зарубежным общественным мнением. Речь шла о том, что у нас, дескать, нет четкой позиции в отношении непризнанных республик на постсоветском пространстве, что, с одной стороны, мы признаем территориальную целостность Грузии и Молдовы, а с другой - поддерживаем Абхазию и Приднестровье…
     - Тому, как воспринимают нашу внешнюю политику за рубежом, разумеется, нужно уделять внимание, но внимание не патологическое. Тем более не стоит в этой связи посыпать голову пеплом. Ибо если проанализировать, как воспринимают сейчас в мире внешнюю политику тех же Соединенных Штатов, то это тотальная катастрофа! И Джордж Буш должен был бы «повеситься» еще года два назад. Но он этого не делает, и правильно. Ибо перепады общественного настроения, то, что говорят нам на международных политических тусовках западные дипломаты, – все это меняется и будет меняться. На самом деле более важны долгосрочные тенденции. И когда мы говорим, что у нас все плохо, по старой русской традиции принимаясь сечь самих себя, стоит помнить именно об этом.
     Ведь у Запада тоже нет четкой позиции по целому ряду очень серьезных вопросов. Разве есть у Америки путь решения ближневосточной проблемы? Многое из того, что говорилось на «круглом столе» по поводу восприятия за рубежом российской внешней политики, в принципе было верным. Но основа для этих суждений была не вполне правильной. Давайте все-таки сравнивать себя с другими мировыми игроками, а не исходить из некой «идеальной» внешней политики, которой на самом деле не было, нет и не будет. Если проанализировать нашу внешнюю политику на фоне других стран, то она далеко не самая неудачная. Во всяком случае зарубежное общественное мнение наверняка считает ее лучше американской. Хотя в ней действительно есть и недостатки, и непроясненность ряда важных позиций…
     - Как бы вы охарактеризовали глубинные тенденции, в рамках которых развивается наша внешняя политика?
     - Прежде всего я не согласился бы с точкой зрения, согласно которой если бы российская внешняя политика определялась другими персоналиями, то она была бы принципиально другой. По моему глубокому убеждению, это не так. И вот почему. Мы уже 15 лет живем в условиях независимой России. И на самом деле все возможные варианты уже испробованы.
     15 лет мы развиваем новые отношения с Европой. К чему мы в них пришли? К экономическому сближению при полном геополитическом застое. В геополитическом плане сближения позиций нет, хотя особого отдаления тоже нет. Европа предоставила политическую активность на постсоветском пространстве в основном американцам. И обратите внимание, что ничего здесь не меняется. Хотя при Путине и активизировалось взаимодействие в области энергетики. В наших отношениях с Европой нет никакого прорыва, но нет и кризиса. Отношения эти приличные, спокойные, хотя никуда особенно не двигаются.
     Возьмем отношения с Соединенными Штатами. Как известно, в 1990-е годы была предпринята ельцинско-козыревская попытка «стратегического союза». Но она рухнула уже через год. Начали выковывать «стратегическое партнерство». Выковывали до тех пор, пока США не решили расширять НАТО в ответ на горячую любовь со стороны Ельцина. Тогда Козырева сменил Примаков, который к идее этой относился куда более прохладно. Второе дыхание у этого партнерства открылось после 11 сентября 2001 года, когда мы полностью поддержали американцев в борьбе с террором, не стали возражать против их военного присутствия в Средней Азии и помогли им свергнуть режим талибов в Афганистане.
     Прошло пять лет, и что мы получили взамен? Ничего! Даже поправку Джексона – Вэника США не отменили. Но Америка с самого начала намекала, что за эту поддержку мы ничего и не получим. А поддерживать их надо только потому, что США - «самое лучшее, самое демократичное, самое правильное государство в мире». И если вы этого еще не поняли, намекали в Вашингтоне, то это вам придется уяснить! Правда, через пять лет после этого Америку почти во всем мире (если не брать в расчет Грузию или Украину) перестали считать таким государством. Изменилось восприятие Америки и в самой России. Выяснилось, что США – не то государство, которое хочет быть партнером. Это государство, которое хочет, однако, чтобы его односторонне поддерживали. А это, увы, абсолютно разные вещи.
     И мы после всех попыток сближения пришли к абсолютно закономерному итогу, который сильнее любых общественных настроений, сильнее волевого фактора, сильнее личных предпочтений и даже сильнее бушевской способности взглянуть в глаза Путина и «увидеть в них его душу».
     Это объективное обстоятельство показывает, что Соединенные Штаты и Россия (пока она существует в нынешнем виде) могут быть партнерами только по ограниченной сумме вопросов. Очень правильно, что мы отказались от наследия «холодной войны». Но совершенно очевидно, что американцы сами заталкивают нас в соперничество! Особенно заметно это на постсоветском пространстве.
     Вспомните хотя бы 2003 год. Путин договаривается с президентом Молдавии Ворониным о решении приднестровской проблемы. Но накануне визита нашего президента в Кишинев в процесс вмешиваются США и ЕС, и все срывают. В полночь Воронин звонит Путину и говорит, что он не сможет подписать уже парафированный меморандум по приднестровскому урегулированию. И в 8 утра Путин не летит в Кишинев, как это замышлялось накануне. Начинают выяснять - кто? Да понятно кто - звонил Солана, за Соланой - Пауэлл, а за Пауэллом - американская держава…
     Сейчас в том же Приднестровье прошел референдум о независимости. Такой же через год будет в Косово. Чего стоило тем же американцам промолчать? Ведь Молдова - вовсе не критическое для США государство и уж никак не может помочь им в борьбе с терроризмом. Но нет, из Вашингтона громогласно заявляют, что не признают результатов приднестровского референдума. А заместитель госсекретаря Соединенных Штатов Дэн Фрид пару месяцев назад популярно объяснил, что Косово - это «особый случай». На него распространяется формула «отделение на базе свободного волеизъявления этнического большинства», а на Приднестровье - нет. Но почему? Кто сказал Дэну Фриду, что именно так? Я думаю, г-н Фрид не прав.
     - Почему американцы суют нам палки в колеса всюду, где только можно?
     - Потому что в этом - суть их внешней политики, направленной на создание мира по-американски. Тем самым, повторяю, они заталкивают нас в соперничество. А потом еще удивляются появлению в России антиамериканской волны. Но, между прочим, во Франции волна эта гораздо сильнее. Первое, что рассказал мне водитель такси, когда в 2002 году я приехал в Париж, это то, что американцы… сами взорвали свои башни-близнецы. У нас об этом тогда говорили шепотом! Я спросил таксиста: а кто еще так считает? Он ответил: «В моем пивном баре так считают все». Я понимаю, что пивной бар - это еще не все общественное мнение. И все же, это характерно.
     Очень сильны антиамериканские настроения и в Германии. Кстати, по некоторым опросам, в России только 43 процента респондентов недружественно относятся к Соединенным Штатам. По тем же опросам, во Франции таких 46 процентов, а в Германии - 48. По этой шкале, как видите, мы находимся отнюдь не среди самых антиамериканских стран. А больше всего ненавидят США в Турции, которая является их ближайшим союзником, и в Пакистане. Да, это мусульманские страны, но Турция все-таки член НАТО, и от ее населения американцы могли бы ждать лучшего к себе отношения…
     У России и Соединенных Штатов совершенно определенная парадигма отношений. Поэтому, когда иногда пишут, что в 2001 году у нас с США «был шанс», то мне всегда хочется спросить: шанс на что? Ведь у США другая стратегическая задача - не партнерство с Россией, а мировое доминирование, и у них есть консенсус по этому поводу. Вокруг этого и идет спор - как добиться мирового лидерства или гегемонии (неважно, как вы это назовете), меньше раздражая других. Демократы сейчас бьют Буша как раз за то, что он неловко все это делает. Сильно подставляется и подставляет тем самым всю страну. Сама же задача быть мировым гегемоном в американской элите почти не оспаривается и не опровергается. Поэтому там так не любят всех разговоров о многополярном мире.
     Возьмем, наконец, наши отношения с Китаем. Горбачев, Ельцин, Путин проводят на этом направлении примерно одинаковую политику: не раздражать, сближаться, дружить, не иметь споров по границе, осуществлять приграничное сотрудничество. Путин лишь расширил торговлю и добавил такой сравнительно новый элемент, как энергетическое сотрудничество. Поскольку российская экономика теперь это позволяет, а китайская имеет в том потребность.
     То есть с Европой, США и Китаем у нас сейчас примерно те же отношения, которые были в середине 1990-х. Это определяется глубинными интересами как трех этих важнейших мировых игроков, так и интересами России. Это не зависит от того, какие отношения у нас будут с Ющенко или Саакашвили. Это зависит от базовых интересов России и ее важнейших контрагентов на мировой арене.
     А если говорить об общественном мнении в отношении нашей внешней политики, то и в России сейчас начинает формироваться консенсус и на уровне элит, и на уровне населения. Заключается он в том, что Россия воспринимает себя уже не как сверхдержава, и не как глобальная держава, но - как одна из ведущих или великих мировых держав. Как и признано в мировом сообществе, ведь Россия - один из пяти членов Совета Безопасности ООН. Не больше, но и не меньше. Мне кажется, что этот общественный консенсус, который ставит сейчас под вопрос узкое меньшинство, которое традиционно ориентировалось на СПС и «Яблоко», создает основу для перехода к нормальной, стабильной внешней политике.
     - Вы хотите сказать, что нам не хватало до сих пор консолидированного подхода к своим внешнеполитическим интересам?
     - Совершенно верно. Чем сильна та же Америка? Тем, что там есть по основным вопросам национальный консенсус. Там, в общем-то, никто не спорит, что США нужен блок НАТО, что для них очень важны Украина и Грузия, что Китай - соперник Америки в долгосрочной перспективе. Единства нет по войне в Ираке, но по базовым, долгосрочным ориентирам оно там есть.
     Нам тоже надо добиваться создания такого консенсуса. Не ставить все время под вопрос базовые ориентации российской внешней политики, а исходить из того, что за 15 лет нация уже определилась. Она хочет быть самостоятельной, независимой. Она воспринимает себя как великая держава. Она не хочет иметь слишком больших международных обязательств, но считает, что близкое к ней постсоветское пространство - это законная сфера ее политического и экономического присутствия. Вот на этой основе и надо строить внешнюю политику. Тем более что объективные обстоятельства сами подталкивают нас в этом направлении.
     Я еще раз призываю посмотреть, какое место занимает Россия между Европой, США и Китаем. На протяжении последних 15 лет в отношениях с этими центрами силы нет слишком драматичных изменений. А значит, у нас есть не очень широкое окно возможностей и не очень большая свобода маневра в рамках заданных параметров. Нынешний курс России - устоявшийся, разумный. Он отвечает объективной реальности. А задача экспертного сообщества могла бы состоять в том, чтобы в рамках этого общего курса искать наилучшие пути осуществления внешней политики. А не ставить все время под сомнение ту базовую внешнеполитическую ориентацию страны, которая уже устоялась, определилась и которую поддерживает абсолютное большинство населения России.