Станица Камышеватская в один день обрела печальную известность. Как Беслан. Или как Кондопога. Да мало ли в России городов и сел, о которых страна узнавала и регулярно продолжает узнавать лишь «благодаря» чрезвычайным происшествиям, потрясающим обывательское воображение. Стоит такое селение на каком-нибудь дремучем отшибе, в стороне от железной дороги, шоссейной магистрали, живет своей жизнью, смотрит телевизор, ругает богатую столицу, выдвигает доморощенные кадры для завоевания больших городов, делает все то, что делают тысячи таких же провинциальных углов, и вдруг попадает в фокус всероссийского, а то и международного внимания.
     Да и как не попасть, коль с первого этажа людей эвакуировать не смогли. Сил и средств не хватило. Пожарники же явились через час после вызова. Не потому, что долго «запрягали», а потому, что издалека ехали. 50 километров, шутка ли! А ведь при прежней, забракованной власти в станице исправно несла дежурство внештатная пожарная команда, существовал пожарный пункт с самыми необходимыми причиндалами. Наверняка справились бы с таким пожаром, во всяком случае жертв было бы меньше.
     Спрашивается, куда делись внештатники с причиндалами? Почему законом, губернским постановлением, ведомственным приказом не закрепили за домом престарелых другой пожарный расчет, тот, который способен прибыть на место происшествия не через час, а через десять минут? Как оказалось, что рядом стояла, закрытой и недоступной, небоеготовая пожарная машина?
     Нет никаких сомнений, что эти и другие вопросы из того же ряда задают сейчас друг другу чиновники Краснодарского края. Толку только от этой риторики никакого. Вопросы надо поднимать вовремя, а потом добиваться их решения. Теоретически, на словах, в краснодарских и вообще в российских конторах-ведомствах все это хорошо знают и без наших подсказок.
     К общему нашему несчастью, в годы «триумфального шествия капитализма» по новой России упразднялось то, что, бесспорно, необходимо и полезно людям, что испытано временем. Сейчас, по прошествии стольких лет, становится все более ясным, что в той ураганной стихии были виноваты не только эрзац-реформаторы, но и все мы, граждане России, безвольно позволившие «демократическому авангарду» ломать то, чего он не строил. Случившееся в маленькой краснодарской станице – частный пример этой ничем не оправданной ломки, в нем, как в той самой пресловутой капле, отражена суть всех наших безалаберных утрат.
     Обществу все это, конечно, не нравится. Но в каждом конкретном случае оно, по большому-то счету, лишь разводит руками, кивая в сторону все того же государства. Оно, общество, возмущается у телевизора, но тут же демонстрирует свою инертность, не желая подчас пальцем шевельнуть для решения конкретного вопроса безопасности коллективного и личного существования. Средства массовой информации оперативно реагируют на чрезвычайные происшествия, равно как вообще на всякие негативы. В то же время они почему-то не любят рассказывать о самобытных хозяйствах, незаурядных руководителях, золотых рук мастерах. Ничтожно мало этого на нашем телеэкране.
     В эпоху почти всеобщей журналистской нелюбви к производственной скуке, рутине полезного труда, сфере культуры и искусства гонка за перчеными подробностями всего, что выходит из ряда вон, для многих стала просто спасительной влагой. Да и властные структуры, чего уж греха таить, получают возможность на короткое время отвести глаза от унылой прозы зарплат, компенсаций, пенсий, ипотек, лекарств, дорог, взяток, коммунальных тарифов. А заодно и от «поэзии» поющего, приплясывающего и острящего жанра. Для кого-то в этот момент весьма кстати, пользуясь траурной паузой, перевести дух, оценить обстановку, поразмыслить над маневром, подыскать нужное словцо для ответа настырному оппоненту. Слово – оно ведь тоже дело, порой еще какое!
     Рассматривая тему пожара, первое, что подмечаешь, это, так сказать, противоречие между занудностью противопожарных мер и потрясающим эффектом пожарищ. Изучать опыт профессиональных бойцов со стихией огня, тем более слушать наставления общественников о том, как действовать при возгорании помещений, мы не любим. Думаем, что беда свалится на кого угодно, только не на нас. И потому не соизволим хотя бы единожды в год (или в несколько лет) сесть за стол и обговорить в кругу семейства, что и в какой последовательности делать при пожаре. Редко в какой семье есть большой тревожный чемодан (сумка), куда можно в течение одной минуты сложить предметы первейшей необходимости и документы. В учреждениях на видных местах вывешены планы эвакуации, но большинство сотрудников, как показывают опросы, не знают, что делать в первую и последующие минуты после получения соответствующего сигнала.
     Пожар сам по себе зрелище жуткое. А для погорельцев и не зрелище вовсе, а горе, трагический поворот судьбы, потеря очага. Но это еще и наказание за ущербное свойство характера, именуемое надеждой на русское авось. В доме престарелых в станице Камышеватская незадолго до трагедии провели мероприятие по устранению вскрытых недостатков, указывающих на неготовность к действиям в чрезвычайной ситуации. Недостатки устранили. Но не все. И именно они, эти недоделки, как утверждают, во многом обусловили многочисленные жертвы.
     Недоделать, использовать какие-то паллиативные средства либо сделать халтурно, жульнически припрятав прорехи, – это ведь наша родовая склонность. С какой деловитой уверенностью, помнится, столичные градоначальники рассуждали о надстройке пятиэтажных домов. И вот на глазах у всего честного мира, перед телекамерой, жительница одной из таких надстроек кулаком пробивает стену только что полученной квартиры. Внутри стены – самая настоящая труха.
     В Тамбове, в самом центре, построили красивый жилой дом, в котором мечтали купить квартиры все, кто проходил мимо. Счастливые новоселы не могли нахвалиться приобретением. А потом не знали, как избавиться от такого «элитного» жилья, в котором стены оказались ущербными, что и выяснилось при первых заморозках.
     Пустота – в ней и накапливаются предпосылки всякого провала. И неважно, куда мы в очередной раз проваливаемся – в подземелье под столичной мостовой или в иную природную, технологическую, правовую, идеологическую пустоту.
     Провальная история с лекарствами для льготников была растянута во времени и пространстве. Однако пострадавших от ее последствий не меньше, а существенно больше, чем от пожара в Камышеватской. Это ведь тоже своего рода пустота, образовавшаяся по причине безответственности чиновников высокого ранга. Человека можно лишить жизни в одно мгновение, а можно в течение месяца, включая в его рацион миллиграммы смертельного зелья. Какое из этих преступлений более тяжкое? Трудно сказать.