Если решение о размещении в Чехии и Польше тех или иных компонентов ПРО США будет принято и реализовано, нам придется в определенный момент принимать ответные меры, направленные на поддержание стратегической стабильности.
     Разъяснения, даваемые американской стороной относительно задач этих новых объектов, числа размещаемых противоракет и т.п., не могут нас удовлетворить. Они не дают убедительных аргументов относительно того, что эти дополнительные средства не скажутся на общей формуле стратегической стабильности, которая прежде всего основывается на российско-американском политико-военном и военно-стратегическом взаимодействии.
     Российское государственное руководство однозначно заявило, что принимаемые нашей стороной меры будут носить прежде всегоасимметричный характер.
     Идеология и конкретные стратагемы асимметричных ответов были разработаны еще в 1980-е годы группой советских ученых во главе с академиком Евгением Павловичем Велиховым, который курировал комплекс оборонных вопросов в Академии наук СССР. Мне довелось принять активное участие в выработке таких стратагем. За несколько десятилетий у нас накопился богатейший опыт асимметричных вариантов действий в ответ на развитие противоракетной обороны, которые включают в себя широкий спектр различных технологий. Ряд таких мер уже реализуются в различных программах вооружений, в том числе в тех, которые мне довелось непосредственно курировать в качестве первого заместителя министра обороны, а затем секретаря Совета обороны и Совета Безопасности России.
     Заложенные в 1980-е годы решения предполагали прежде всего развитие тех средств и технологий, которые были бы намного дешевле, чем собственно развитие системы ПРО. Эта линия была продолжена в 1990-е годы и в текущем десятилетии. В принципе противоракетная оборона - это весьма и весьма дорогостоящее средство с большим количеством проблем - технических, оперативных, управленческих; ряд из них упираются и в проблемы фундаментальной науки, с которыми приходится раз за разом иметь дело.
     После Второй мировой войны это уже четвертая или пятая волна в отношении развития ПРО. В США всегда была серьезная оппозиция развитию систем ПРО вне определенных ограничений. Многие демократы, которые сейчас вернулись на ключевые позиции в сенате, были противниками одностороннего выхода Вашингтона из договора по ПРО 1972 года. После выхода из договора ряд сенаторов пытались ограничить ассигнования на развитие систем ПРО, что им тогда не удалось. И делали они это не потому, что любят нас. Просто они понимают, что, выходя за определенные масштабы в развитии систем, ПРО дестабилизирует весь мировой стратегический баланс, в том числе активно стимулирует развитие наступательных средств, и не только у России, но и у других государств.
     За действиями США в области ПРО весьма пристально следят в Пекине, Нью-Дели и ряде других столиц.
     Думаю, что в Пекине, например, готовят свои ответные меры, ибо китайский арсенал ядерного сдерживания, в силу своих пока значительно более скромных масштабов, значительно более чувствителен к развитию американской ПРО, нежели российской.
     Так что нельзя полностью исключать того, что мы еще вернемся к вопросу о тех или иных договорных ограничениях в области ПРО в контексте более общих усилий по обеспечению стратегической стабильности. В этом плане я считаю весьма важными заявления Президента России Владимира Путина в его недавнем выступлении в Мюнхене на конференции «Веркунде», в которых он акцентировал внимание на российских инициативах в области ограничения и сокращения вооружений.
     Планы размещения элементов ПРО в Польше и Чехии можно рассматривать и как средство усиления американских позиций в «новой» Европе, поскольку «старая» Европа скептически относится ко многим действиям США на мировой арене. С Польшей и Чехией, по мнению Вашингтона, проще решить вопрос размещения компонентов ПРО, чем, например, с Германией или Испанией. Безусловно, решение в отношении Праги и Варшавы будет всячески продавливаться и при наличии сильнейшего проамериканского лобби, особенно в Польше, - с большими шансами на успех.
     Представители российского высшего военного командования обоснованно отмечают, что в результате размещения радиолокационной станции ПРО в Чехии под более плотное наблюдение могут попасть действия стратегических сил сдерживания на севере России, где в том числе базируется значительная часть подводных лодок с баллистическими ракетами.
     России необязательно предстоят значительные дополнительные расходы на оборону. Нужно тщательно отработать именно асимметричные стратагемы при принятии ответных мер. Асимметричность должна быть в том числе по затратам. Но это все равно, конечно, будут дополнительные затраты. Так что в принципе лучше не иметь нового витка гонки вооружений. На это и направлена сегодня внешнеполитическая линия Владимира Путина.
     Что касается взаимоотношений с США, они сейчас и так не в лучшем состоянии. Ради того чтобы просто иметь общую хорошую атмосферу в отношениях с той или иной страной, нельзя поступаться своими интересами. Иногда надо идти и на конфликт. И не надо этого бояться, даже если ты пока слабее. Но надо все время тщательно отрабатывать стратегию и тактику своего поведения в таких конфликтах. Россия сегодня далеко не в одиночестве. Есть государства, которые нас в таких конфликтах как минимум поддержат морально, а может, и политически. Те отношения, которые Россия выстраивает в последние годы с целым рядом других центров силы, позволяют ей рассчитывать на понимание.
     И в самой Америке есть политики, которые осознают, что у России и США достаточно сфер общих интересов - борьба с терроризмом, нераспространение оружия массового поражения, неприобретение его террористами. Мы должны сотрудничать в области международной энергетической безопасности, хотя у нас там во многом разные интересы. Есть и целый ряд других сфер, где мы можем и должны сотрудничать. Это, в частности, глобальные проблемы экологии, изменения климата, проблемы предотвращения эпидемий. Если США не будут стремиться вытеснять нас из зон наших стратегических интересов, то, возможно, такого сотрудничества будет гораздо больше.
     В рамках стратегии «асимметричного ответа» на американскую СОИ в 1980-е годы в Советском Союзе предусматривался широкий комплекс мер как по повышению боевой устойчивости советских стратегических ядерных сил (неуязвимости межконтинентальных баллистических ракет, ракетных подводных крейсеров стратегического назначения, возможностей по выводу из-под потенциального удара стратегической авиации, повышения надежности системы боевого управления СЯС, выживаемости системы государственного управления в целом и др.), так и по их способности преодолевать многоэшелонную противоракетную оборону.
     В единый комплекс были собраны средства и процедуры военно-стратегического, оперативного и тактического порядка, дающие возможность обеспечить достаточно мощный ответный удар возмездия даже при самых неблагоприятных условиях, сложившихся бы в результате массированных упреждающих ударов по Советскому Союзу. Важно было не просто все это разрабатывать и иметь «на черный день», который мог стать «последним днем» для обеих сторон, но и в определенной (дозированной) мере в тот или иной момент продемонстрировать оппоненту, используя искусство «стратегического жеста». Причем надо было делать так, чтобы это выглядело убедительно как для «политического класса» другой стороны, так и для специалистов, в том числе экспертов высочайшей квалификации по проблеме стратегической стабильности в целом и по ее отдельным техническим и оперативно-стратегическим компонентам, которые сразу же распознали бы любые натяжки, элементы дезинформации и т.п.
     Меры стратегии «асимметричного ответа» включали в себя также специальные средства и способы противодействия противоракетной обороне противника (контрпротиворакетной обороны). Применительно к космическому эшелону (эшелонам) ПРО речь шла о различных видах противоспутникового оружия, технологии для которого к тому времени были уже достаточно хорошо известны как в СССР, так и в США.
     Авторы отечественной концепции «асимметричного ответа» изначально исходили из того, что противостояние двух стратегий в этой важнейшей сфере национальной безопасности СССР и США носило политико-психологический (по терминологии последних лет - виртуальный) характер. Одна из важнейших задач состояла в том, чтобы убедить сторонников СОИ в США в том, что любой вариант создания широкомасштабной, многоэшелонной ПРО не даст США сколько-нибудь значимых ни военных, ни политических преимуществ.
     Опыт «асимметричного ответа» 1980-х годов может быть во многом использован и сегодня - разумеется, с учетом новых политико-военных и технологических реалий.