И пропала, как будто растворилась в городской дымке девушка, за которой следил Рамодин. Он машинально отметил, что у витрины магазина в этот момент не было ни одного человека.
     И мог поклясться, что не упускал девицу из поля зрения. Курьерша постоянно находилась у него перед глазами и не могла внезапно смешаться с толпой. Толпы не было.
     Девушка не могла зайти в магазин. Для этого следовало преодолеть около пятнадцати метров. А Рамодин видел, что курьерша не сдвинулась ни на шаг. Просто исчезла.
     «Я сегодня мало спал, – подумал подполковник. – И не завтракал. При таком режиме может примерещиться что-нибудь и похлеще. Небось виноваты спазмы сосудов. Или вспышки на солнце. Оно в нынешнем году через два дня на третий взрывается».
     Евгений готов был назвать еще с десяток причин, не позволивших ему засечь момент, когда девушка покинула свой пост перед витриной «Электроники». В одном он был уверен: это произошло в тот момент, когда на экранах телевизоров вместо картинок заметались черно-белые и цветные полосы. Он готов был продолжить список причин, которые помешали ему устеречь девицу. Но понимал, что ни одна из них не будет правдой.
     А правда состояла в том, что девушка просто растворилась в воздухе! В городском смоге. Но разве найдется хоть один человек, который поверит в это? Каждому известно, что московский воздух, пропитанный выхлопами вредных металлов, губителен для людей. Но люди угасают медленно, а не исчезают, как метеорит в ночном небе.
     Подполковник вздохнул. Не оставалось ничего другого, как позвонить приятелю и повиниться, что упустил объект.
     «О ЧЕМ НЕВОЗМОЖНО ГОВОРИТЬ, О ТОМ СЛЕДУЕТ МОЛЧАТЬ»
     - Женя, ты догадался? – Фризе смотрел на Рамодина с надеждой. Подполковник кивнул.
     - Умница.
     - Эта красотка… Брюнетка… Она зашла в подъезд. Я подумал: наверное, соседка нашего Августа.
     - Дочка.
     - Ты с ней пообщался?
     - Было дело.
     - Как же! Длинным достаются лучшие девушки. – Рамодин звал Владимира Длинным, несмотря на то, что сам был только на три сантиметра короче.
     - Ты же знаешь, брюнетками я не увлекаюсь.
     - Ну-ну. – Рамодин погрозил Владимиру пальцем.
     Он уселся в глубокое кожаное кресло, с гримасой отвращения сбросив с него прямо на ковер пачку свежих газет. Когда-то подполковник пылал лютой ненавистью к журналистской братии, считая, что одна половина из них лижет задницу властям, а другая – олигархам. Со временем он поумнел и понял, что никакой разницы между властями и олигархами нет. А ненависть, не подкрепленная действием, мало чего стоит. Только вредит здоровью. Он перестал вслух раздражаться от заведомой лжи и чудовищной безграмотности прессы и телевидения. Но продолжал испытывать стойкое омерзение от одного лишь вида печатной продукции. Как Фризе ни внушал ему, что бывают исключения, переубедить приятеля он не мог. Владимир даже подозревал друга в том, что тот под влиянием какой-нибудь подружки-эрудитки приобщился к философии дзен. Ведь адепт дзен хочет, что бы человек имел сами вещи, а не их объяснения.
     Встревоженный, даже какой-то потерянный вид подполковника поразил Владимира. Он молча достал из бара бутылку «Бурбона», принес из холодильника лед и содовую. Поставил на журнальный столик перед Рамодиным. Потом придвинул второе кресло и сел сам.
     - А орешки? – мрачно спросил подполковник.
     - Гурман чертов.
     Пришлось возвращаться на кухню за пакетиком с миндалем.
     Евгений уже положил в бокалы лед и наливал виски. Не на донышко, как обычно, а по полстакана.
     «Что будет... – внутренне поежился Фризе. – У товарища подполковника серьезные намерения».
     В свой стакан Евгений даже не добавил содовой. Поднял его, улыбнулся виновато, чего никогда за ним не замечалось, и выпил до дна.
     Когда они познакомились несколько лет назад во время одного из расследований, Рамодин пил только водку и коньяк. Виски на дух не переносил. Фризе с трудом убедил его, как он любил говорить, «смочить язык». Сказал, что больше ничего, кроме виски, в доме нет. Даже бутылки пива. И теперь приятель пил виски наравне с водкой. Правда, сам никогда не покупал. Да и откуда у милицейского подполковника деньги на дорогой напиток? На кефир не всегда хватает.
     Только после второй порции Рамодин немножко расслабился и глаза его подобрели.
     - Значит, такая приключилась фортель...
     - Такой, – поправил Фризе, но подполковник не обратил внимания на его замечание. Владимиру даже показалось, не услышал.
     - Старик, ты усек момент передачи пакета? Никуда не отлучался?
     - Все видел, Женя. Как рыжая деваха его Маргарите передала, видел особенно отчетливо.
     - Маргарите? Ах, да! Вы же…
     - Не отвлекайся. Ты пошел за девицей в топике…
     - Длинный, мы с тобой об одной и той же «сыроежке» говорим? – Спросил Рамодин с пьяной хитрецой.
     - Об Апельсиновой.
     - Ты ее так окрестил? Ну не знаю. Апельсиновая! Слишком красиво. Вот сволочь!
     По тому, с каким чувством прозвучала последняя фраза, Фризе понял, что девушку Рамодин упустил.
     - Долго шел за ней?
     - Не очень.
     - Уехала на машине?
     Рамодин вздохнул. Несколько секунд он молчал, собирался с духом:
     - Ты в мистику веришь?
     - Приехали!
     - Ладно, ставлю вопрос по-другому. Ты мне доверяешь? Я когда-нибудь тебе лапшу на уши вешал?
     - В этом ты, Женя, большой мастак.
     - Хватит трепаться, я же всерьез.
     - Ну, если всерьез, никогда.
     Ладно. Другой ответ был бы неуместен. А раз так, слушай. И не подъелдыкивай.
     Рамодин подробно рассказал о том, как следил за девушкой. О том, с каким интересом она разглядывала витрину магазина «Электроника».
     - Знаешь, Володька, я даже подумал: а не смотрит ли она какую-нибудь мыльную оперу? Но показывали новости. А новости, как известно, красивых девушек не интересуют.
     - Кончай живопись! Переходи к главному.
     Но пока подполковник со всеми подробностями описывал слежку за курьером, его намерение поведать приятелю о своих мистических ощущениях пропало. Он представил, как блеснут иронией глаза Владимира, как он поинтересуется: «И много ты взял на грудь, старина?! Или просто головенку напекло?» Нет. Лучше объяснить неудачу своей невнимательностью, чем давать повод для насмешек.
     «Растворилась в воздухе, прошла сквозь стену...» Никаким честным словом, никакой клятвой не заставить здравомыслящего человека поверить в мистические явления, пока с ним не произойдет нечто подобное.
     - И тут я отвлекся. – Уныло произнес Евгений.
     - Или сморгнул, – вставил Фризе, с сожалением сознавая, что не ошибся и Рамодин упустил подопечную.
     - Не сморгнул! Какой-то бомж попрошайничал рядом со мной. Я еще обратил внимание, какая смешная у него надпись на груди была: «Подайте на закуску».
     - Ну-ну...
     - Баранки гну, – огрызнулся подполковник – Этот прохиндей начал базарить с самодовольным пижоном. Я оглянулся... А через долю секунды этой «мандариновой» у витрины уже не было! Как сквозь землю провалилась!
     Бомж-попрошайка действительно с кем-то заспорил. Рамодину даже показалось, что рядом с ним началась потасовка, но как опытный оперативник, он даже глазом не повел в сторону спорящих. Следил за девицей. Но не готов он был сейчас сносить насмешки от приятеля. Язык не поворачивался рассказать, что девица действительно растворилась в воздухе. Стала невидимой, как автомобиль Джеймса Бонда.
     А зря не рассказал. Как бы он облегчил Фризе его дальнейшую судьбу.
     СЮРПРИЗ
     Базу данных, в которой значились все, по крайней мере, прописанные москвичи, Фризе купил, когда попал в пробку на Бульварном кольце, напротив Дома журналистов. Несколько юрких пареньков сновали между попавших в ловушку автомобилей и что-то нашептывали водителям. У стареньких отечественных «Москвичей» и «Жигулей» парни не останавливались. Выбирали машины пошикарней. Но и в выборе дорогих автомобилей они проявляли избирательность. К некоторым не подходили. Мимо БМВ Владимира один из продавцов прошел, как мимо пустого места.
     Что за черт?! И номера у меня не блатные и не милицейские, и спецсигналов никаких... Лицо, что-ли, протокольное?
     Но чего-чего, а свое лицо Фризе знал в подробностях. И претензий к нему не имел. Оставалось только списать поведение торговцев запрещенным товаром, на их опыт и недюжинную интуицию.
     Владимир опустил стекло и негромко посвистел. Один из продавцов оглянулся и неторопливо подошел. Лицо у него было скучнее, а глаза настороженные.
     - Чего?
     - Того, – в тон парню ответил Фризе. – Базу проживающих.
     - Шестьсот.
     - Пятьсот. – Сыщик помнил информацию, полученную от Рамодина.
     - Заметано.
     И только после того, как деньги нашли свое пристанище в заднем кармане брюк продавца, диск перешел во владение Фризе. Из глаз молодого человека – Владимир отметил, что они небесно-голубого цвета, – исчезла настороженность:
     - Базу данных МВД? – спросил «бизнесмен».
     - И ФСБ. И налоговую.
     Парень кивнул коротко стриженой головой.
     - И комитет по наркоте.
     - Еще не поступали.
     - За все три еще пятьсот? – спросил Владимир наугад. Парень кивнул.
     «Недорого же стоят наши спецслужбы», – усмехнулся Фризе и протянул продавцу еще пятьсот баксов.
     Ему нетерпелось посмотреть диск, найти однофамильцев своего клиента Августина: Авенира и Авеля Седиковых. Нетерпелось познакомиться с ними поближе, но машины словно приклеились к асфальту.
     Фризе проскучал в пробке еще минут тридцать. За это время вполне можно было дойти до дома пешком и вернуться обратно.
     Стриженый парень, продавец секретных материалов, не раз еще проходил мимо белой «красотки» Владимира. Как заметил Фризе, торговля шла не очень-то бойко: товар хоть и предлагался суперсерьезный, но и цена кусалась. Да и покупатель такой продукции должен был быть специфический.
     Сердце Фризе екнуло, когда среди нескольких десятков Седиковых А.Н. он наткнулся на Августина Николаевича, проживающего в Козицком переулке. «Козицкий, Козицкий, – пропел Владимир, повеселевшим голосом. – Так похож он на Козловский, но а все же не Козловский!»
     В Козловском переулке жил его клиент.
     Это совпадение выглядело многообещающим. Чем черт не шутит! А вдруг? Папа с мамой могли наречь своего отпрыска Августином, а повзрослевший отпрыск застыдился непривычного имени с римско-католическим акцентом и переименовал себя в Августа. Чуть попроще. По крайней мере знакомые девушки не пели бы ему шутливую песенку про «милого Августина».
     Фризе усмехнулся. И откуда бы современные девушки могли узнать про эту песенку? Они и Россини от Россетти не отличат. Стоит только минуты две послушать «интеллектуалов», участвующих в жалких ток-шоу, без которых не обходится почти ни один телеканал. Вот какой-нибудь безголосый обормот, ноющий «шлягер», состоящий всего из одного слова, – пожалуйста! Уже «звезда»! И все поклонники ноют вслед за ним это единственное слово, как будто оно и есть то самое, заветное.
     Сам Владимир помнил веселую песенку про Августина с детства. Его дед, находясь в хорошем расположении духа, любил напевать ее под сурдинку. И конечно, по-немецки. Предки Фризе по мужской линии были обрусевшими немцами.
     Помимо Августина Николаевича Седикова, Владимир записал в свой простенький блокнот – бежевая коленкоровая обложка и листочки в лиловую клеточку – однофамильцев Седикова, Авенира и Авеля Николаевичей. В случае с ними прослеживалась тоже некая параллельность бытия: Авенир и Авель жили в одном переулке. Кривоколенном. «А может быть, они даже братья? – подумал сыщик. – Оба имени, какие-то, ветхозаветные».
     Он отметил, что Августин, Авенир и Авель – да и сам Август – живут в центре Москвы. Ни один не поселился где-нибудь в Северном или Южном Бутове или, не дай Бог, в Зюзине. И все обитают в переулках. Вот и не верь после этого в магию имен.
     Заполняя блокнот информацией из купленной базы данных, Владимир еще не представлял, как ею распорядиться. Но одно из своих предположений проверил сразу же. Позвонил клиенту в офис.
     Трубку, по-видимому, взяла секретарша:
     - Фирма «Пи плюс» – сообщила она глубоким контральто. – Здравствуйте.
     - Здравствуйте. Можно господина Седикова?
     Крепости без боя не сдаются. Тут же последовал вопрос: кто его спрашивает?
     Фризе, как они и условились с клиентом, назвался Рябоконем. На тот случай, если кто-то заинтересуется, уж не тот ли это Фризе, который занимается частным сыском? Фамилия Фризе не так уж и часто встречается.
     - Сейчас посмотрю, на месте ли он. – Сообщило контральто. Не меньше минуты сыщик наслаждался музыкальными пассажами «Этюда для Элизы». Потом услышал щелчок, еще один, и, наконец, скучный, бесцветный голос Седикова.
     - Здравствуйте, Владимир Петрович. Есть новости?
     - Новостей нет. Есть вопрос. Всего один. Августом нарекли вас родители?
     - А кто, по-вашему? Правительство?
     - Признаю, вопрос задан неточно. По паспорту вы тоже Август? Не Августин?
     - Август! Август! – сердито буркнул Седиков. Фризе улыбнулся. Такая интонация ему нравилась больше. Он не выносил скучных, бесцветных голосов.
     - И не Авелем? Не Авениром?
     - И не Авессаломом! Список можете не продолжать. Ответ будет все тот же. А в чем, собственно, дело?
     - Спасибо, Август Николаевич. – Ласково сказал сыщик, сделав ударение на Августе. – До скорой встречи.
     Фризе положил трубку и некоторое время сидел, рассеянно глядя в окно. Сегодня день опять выдался солнечный, жаркий, но в кабинете было прохладно. Год назад Владимир поддался на уговоры своей молодой приятельницы и оборудовал квартиру кондиционером. А старые рамы заменил тройным стеклопакетом. Теперь шум с улицы и со двора не проникал в комнаты, воздух приятно бодрил, но после двух-трех месяцев эйфории от бытовых новшеств Фризе стал замечать, что накатывавшие на него время от времени приступы меланхолии стали более продолжительными. Может быть, сказывался возраст – тридцать девять? А может быть, отсутствие семьи. Подруги появлялись в его большой квартире – иногда даже надолго – и снова исчезали. А он оставался один. Но по-прежнему считал свою свободу – или одиночество? – благом. А приступы тоски и раздражительность объяснял тем, что жил теперь за тройными рамами, как в безвоздушном пространстве. И не слышал «шума городского». Как он шутил: «биения подлинной жизни». Сбивался с ритма.
     У Владимира сохранились воспоминания о том, как в детстве, вернувшись ранней осенью с дачи на Николиной горе, он с удивлением прислушивался к непривычным звукам, проникавшим в детскую комнату сквозь приоткрытое окно: к дальним звонкам трамваев, сигналам автомобильных клаксонов, резкому женскому голосу, звавшему неизвестного ему Левика домой ужинать. Под эти звуки маленький Фризе засыпал. А просыпаясь, слышал, как разгружают под окнами ящики с батонами из хлебного фургона. И даже чувствовал достигавший шестого этажа аромат горячего хлеба.
     С годами перезвон трамваев исчез, как и сами трамваи. По ночам во дворе звучали задушевные и немного заунывные песенки. «Виновата ли я, виновата ли в чем…» Пели: «Вот кто-то с горочки спустился…»
     Пели почему-то одни девушки. Он выяснил потом, что эти девушки приехали «по набору» из соседних областей учиться в ПТУ.
     Слова про «виноватую» прочно засели в памяти. Он слушал песню не один. Рядом была нежная, большеглазая подруга. Его первая настоящая любовь.
     Потом по ночам пели под гитару доморощенные барды. Они мешали спать. Но когда внезапно, словно по мановению волшебной палочки, все они куда-то исчезли, вечера и ночи осиротели. И даже звуки тотальной какофонии, несущиеся из динамиков выставленных на подоконники кассетных беспредельников, не так раздражали, как гробовая тишина, воцарившаяся за тройными стеклопакетами.
     «Город не разбудит вас! – давила на психику обывателя агрессивная реклама. – Окна «Хоббит» без шума и пыли!» Что ж, шума действительно не было, а вот пыль… Но пыль есть и на луне.
     Фризе наконец отвел взгляд от окна. Только еще не хватало, начиная расследование, впасть в «грех уныния» из-за неясных душевных вибраций.
     Он заставил себя вернуться ко всем этим многочисленным господам Седиковым с красивыми непривычными именами. Вставил диск в ноутбук, но вместо того чтобы нажать на клавишу с буквой «С», нажал на «Ф». И отыскал Фризе.
     С некоторым самодовольством он убедился в том, что человек по фамилии Фризе в столице всего один. Фризе Владимир Петрович. Адрес был указан точно, а метраж квартиры на десять метров побольше, чем значился в жировке, которую присылали для оплаты из ДЭЗа. «Боже мой! Да у них здесь метраж каждой комнаты отмечен! И какой дом: кирпичный или панельный».
     Данных на Седикова Августина Николаевича из Козицкого переулка на диске было немного: номер дома, номер квартиры, этаж… Сведения о самом доме. Построен в 1909 году, в 1936 году подвергся реконструкции, в 1992-м – капитальному ремонту.
     Общая площадь квартиры — 251 метр. Пять комнат. Августин Николаевич проживал в Козицком переулке с 1998 года. В девяностые приобрести такую большую квартиру могли только очень богатые люди.
     Еще сотню баксов сыщик потратил на то, чтобы выудить кое-какую информацию о самом хозяине квартиры. Ее сообщила паспортистка жилуправления, расположенного тут же, в Козицком переулке. Худенькая, чернявая – чеченка – решил Фризе, – она долго рассматривала его лицензию частного сыщика. Даже посмотрела на просвет. Владимир чуть было не предложил ей попробовать ксиву на зуб, но остерегся. Вынул из кармана новенький зеленый стольник и внаглую положил перед ней. Контакт был установлен.
     Августин Николаевич – паспортистка величала его Августом – владел крупным туристическим агентством «Тише едешь, больше увидишь». Такое странное название объяснялось просто: агентство возило туристов по всей Европе и Малой Азии на автобусах. И процветало. По словам паспортистки. Она говорила о Седикове восхищенно, с придыханием. Фризе подумал о том, что Августин, наверное, широкая натура и не скупится на подарки. И подивился, с какой легкостью дама «сдает» квартировладельца.
     - Мужик классный, – сказала паспортистка. – А жена…
     - Кошелка?
     - Если бы! Мегера. На сто один процент. Но красивая. Знаешь, дорогой, что такое красивая мегера?
     - Понятия не имею, – с улыбкой отозвался Фризе. Он даже простил чернавке неожиданное обращение на «ты». У него появилось предчувствие, что нелюбовь к супруге Августина заставит женщину выболтать кое-что поинтереснее. Но в своих ожиданиях сыщик обманулся.
     В мозгу женщины сработал какой-то запирающий механизм, и она оборвала себя на полуслове. Владимиру даже показалось, что он услышал шлепок, с которым паспортистка захлопнула рот.
     - Все, все! Кончайте выпытывать. Она вышла из-за стола и остановилась перед сыщиком.
     - Я закрываюсь. Обед. Имею право?
     - Приятного аппетита, – усмехнулся Владимир и тоже поднялся. – На обед вы сегодня заработали. – Он думал, что паспортистка обрушит на него поток брани, а то и кинется с кулаками. Но услышал лишь презрительное:
     - Э-э, джигит...
     И горянки умеют сдерживать свои эмоции.
     «Поделом мне, – думал Фризе, выходя из пропитанных сыростью катакомб жилуправления. – Покупаешь человека – не попрекай его за жадность. Если и встречаются на земле праведники, ты в их число не входишь».
     А на улице в это время разразилась гроза. В узком переулке раскаты грома походили на несмолкаемую канонаду, ливень обрушился стеной, водосточные трубы не справлялись с ревущими потоками, и они хлестали с крыш нескончаемым водопадом. Гремела жестяная кровля. Недели одуряющей жары обернулись грандиозным ливнем, небеса разряжались.
     «Чего ради я оставил машину на Пушкинской площади? – посетовал Владимир, остановившись под козырьком подъезда и наблюдая за тем, как пузырящиеся потоки заполняют пространство между домами. – Сейчас вскочил бы в тачку — и адье. Даже зонтик не взял».
     Дверь подъезда хлопнула. Рядом с Владимиром остановилась паспортистка. Фризе узнал ее, даже не оборачиваясь, по резкому аромату пряных духов. Парфюм не из дешевых. Он подумал об этом еще в жилконторе, как только вошел в комнату.
     - Ливень, как у нас в Батуме, – сказала женщина с мечтательной ноткой в голосе.
     - Так вы аджарка?
     - Из Батума я, армянка.
     - Вы на меня не сердитесь. С языка сорвалось, – он не добавил «хамство», не смог себя переломить. – Как же вы променяли райские места... – Фраза так и осталась незаконченней. Внимание сыщика привлек шикарный черный лимузин, медленно рассекавший лужу посреди Козицкого переулка. Он осторожно подрулил к невзрачному подъезду напротив конторы и остановился.
     - Господин Седиков, – уважительно произнесла уроженка субтропиков. – Август Николаевич. – И, прежде чем Фризе успел ее остановить, крикнула толстячку, вынырнувшему из лимузина:
     - Господин Седиков! Вами тут частный сыщик интересуется. По фамилии Фреза.
     Толстяк обернулся на слова паспортистки и на мгновение замер. Этого мгновения хватило ему на то, чтобы промокнуть до нитки. На Седикове была только белая рубашка с закатанными рукавами, а пиджак он держал подмышкой. Из автомобиля выскочил шофер и раскрыл над владельцем агентства «Тише едешь, больше увидишь» огромный зонт. Седиков нетерпеливо отмахнулся и, взбежав на несколько ступенек, остановился под козырьком своего подъезда. Лимузин уехал. Медленно, не поднимая брызг.
     Проклиная в душе так непринужденно отомстившую паспортистку, Фризе не смог в то же время не оценить комизм ситуации: разделенные огромной лужей и потоками ливня они с Августином Николаевичем стояли друг против друга, ожидая, кто же скажет первое слово.
     Первым обрел дар речи Седиков.
     - Мануша! – крикнул он. – Это правда?
     - Правда, – подтвердил сыщик.
     - Как интересно. Может, я вам помогу?
     Дождь заглушал слева, и Фризе скорее догадался, чем услышал последнюю фразу.
     - Конечно, поможете! – крикнул он. Надо было выкручиваться.
     А это означало идти на непредвиденный контакт. Правда, рано или поздно это все равно предстояло бы сделать.
     - Милости просим! – крикнул владелец турагентства, перекрывая грохот дождя, молотившего по крышам и водосточным трубам. Он набрал код замка, придержал дверь и опять обернулся к Фризе. Сделал приглашающий знак рукой.
     - Боитесь растаять? – ехидно спросила Мануша.
     - Боюсь. – Владимир собрался с духом, втянул голову в плечи и, в три прыжка перескочив через лужу, очутился рядом с Августом Николаевичем.
     - Хорошо, – одобрил толстяк. – Даже рубашка не вся промокла. Дома получите халат и тапочки.
     Квартира организатора неспешных автобусных путешествий оказалась именно такой, какой и ожидал ее увидеть сыщик: обиталищем недавно разбогатевшего человека, в меру оделенного вкусом и не в меру средствами. Еще не совсем выветрился запах лака, штукатурки и кожи – повсюду стояли новехонькие кожаные диваны, кресла, пуфики. В одних комнатах темнорыжие, в других – оливковые. Семья Седиковых жила под девизом: в доме должно быть все самое лучшее.
     «А перед домом самая лучшая лужа», – подумал Владимир, утонув в мягком кресле и с одобрением наблюдая, как хозяин разливает в стаканы виски «Джонни Уокер» с синей наклейкой. В вишневом хозяйском халате, правда, коротковатом, ему было уютно. И меховые тапочки оказались впору. После первой порции виски сыщик простил хозяину и роскошь апартаментов, вспомнив к случаю слова Мишеля Монтеня о том, что человек не должен жить в бедности.
     Августин Николаевич тоже наслаждался выпивкой, расположившись напротив, в точно таком же халате. Не скрывая заинтересованности, он смотрел на гостя.
     - Кстати, ваши документы не промокли?
     - Не должны. Они у меня закатаны в пластик. – Фризе достал из заднего кармана брюк лицензию и протянул хозяину.
     Седиков внимательно изучил ксиву и с одобрением сказал:
     - Очень любопытно. Очень. Никогда не думал, что моей персоной заинтересуется частный сыщик. Налоговики, УБЭП, таможенники – кто только не терзал меня своими вопросами! Даже пожарники. Даже санитарная инспекция. Но частный детектив? И в чем проблема?
     Он снова налил в стаканы янтарный напиток. Ровно на четверть. Глазомер у него был отменный.
     - Августин Николаевич, – кстати, паспортистка называла вас Августом – как правильнее?
     - По паспорту я Августин. Но, сами понимаете, Августин – это не для повседневной жизни. Слишком... – Он сделал паузу, подбирая нужное слово.
     А Фризе продекламировал:
     - Ах, мой милый Августин, Августин...
     - Вот-вот! Слишком претенциозно. В удостоверении, на визитке – везде я Август. Хотя и Августы редко встречаются. Но вы, наверное, заинтересовались мной не только для того, чтобы узнать мое настоящее имя?
     - Я действую по поручению моего клиента – дипломатично ответил Владимир.
     - Понятно. Значит, имя тоже имеет значение. Назвать имя своего клиента вы, конечно, не в праве?
     - Цель моих поисков – выяснить: не пропадала ли у вас за последние два-три месяца какая-то ценная корреспонденция?
     - Ничего себе заданьице! Объясните.
     Фризе готов был поклясться, что его собеседник насторожился. Не вздрогнул, не побледнел. Но серые его глаза блеснули тревожно. И он стал более собранным. Словно приготовился к новым неудобным вопросам.
     - Объясняю. Допустим, вы знаете, что к определенному сроку вам должны прислать ценный пакет... По почте или экспресс-доставкой. А этот пакет не прислали. Раз, другой.
     - Но это же так просто проверить. Набираешь номер лица, от которого ждешь весточку...
     - Не весточку, а ценный пакет.
     - Проверяется однозначно, – слишком бодро, как показалось сыщику, сказал Седиков и выпил очередную порцию виски. В задумчивости погремел оставшимся в стакане куском льда, взялся за бутылку. Спросил Фризе:
     - Не возражаете. Чтобы не разболеться.
     Фризе не возражал.
     - Владимир Петрович, у вас, у вашего клиента есть основания думать, что мне чего-то недодали?
     - Вы слышали, конечно, про экспресс-доставку?
     - Не знаю, с чем ее едят. Ни разу не слышал.
     Владимир был уверен, что Августин лукавит. Эта пресловутая экспресс-доставка раздула такую мощную рекламную кампанию по телевидению и радио, что не знать о ней мог только старообрядец где-нибудь в глухой тайге.
     - И в чем интерес вашего клиента? Что ему за дело до моей корреспонденции? Или экспресс-доставка ошиблась адресом? Переслала мою корреспонденцию ему?
     «Ну вот наступил момент истины, – подумал сыщик. – Сейчас все прояснится».
     Но Августин ничего прояснять не собирался,
     - Беда или счастье в том, что, насколько мне известно, ничего у меня не пропадало. Ни из почтового ящика, ни из квартиры. Нет, Владимир Петрович. Нет, нет. Знаете... – Седиков расплылся в улыбке. – сам факт, что приходит частный детектив с намерением вернуть мне какие-то ценности, возможно, утерянные мною, – невероятный прецедент. – Он восхищенно покрутил головой. – А неизвестный мне человек идет дальше! Он оплачивает услуги этого детектива. Ради моего блага. А ваши услуги, Владимир Петрович, наверное, дорого стоят?
     - Дорого.
     - Как интересно! Как интересно! Сколько же, если не секрет?
     - Вам, Августин Николаевич, скажу. Чтобы хоть как-то отблагодарить за прекрасное виски. Гонорар мой доходит до ста тысяч. А иногда бывает и больше.
     Впервые за время беседы серые глаза хозяина заинтересованно блеснули. Фризе даже покосился на окно – не выглянуло ли солнце? Но небо по-прежнему было затянуто тучами, и лил дождь.
     - Спасибо за откровенность. А мои ответы вас удовлетворили?
     - Вполне. Ведь других у вас нет?
     - Я вот думаю, – Августин Николаевич никак не среагировал на слова сыщика. – Ваш клиент, наверное, мой полный тезка. И что-то такое получил неожиданное. И очень ценное. Но, как он считает, чужое. И боится подвоха. Не скажете, что он получил? – Глаза Седикова лукаво блеснули, и он напомнил Фризе хитрого мальчишку.
     - Это ваши домыслы, – отмахнулся Владимир. Но внутренне поежился от проницательности собеседника.
     - А в действительности? Так-таки и не скажете?
     - Не скажу, – засмеялся Владимир. Он почувствовал, что слегка захмелел. И окончательно согрелся. И что хозяин ему симпатичен. Только почему он такой толстячок? Молодой же еще. Фризе решил, что Августину не больше сорока. Они почти одногодки. И, если бы владелец турагентства не хитрил, они могли бы и подружиться.
     - Ну что ж. Не сумел я вас расколоть. Не выяснил, намного ли богаче стал мой полный тезка.
     Фризе насторожился. Весь хмель вылетел у него из головы. «Неужели я так разомлел от выпивки и тепла, что упомянул про деньги? Хренов профессионал!» Он лихорадочно прокрутил в голове весь разговор с Августином и теперь мог поклясться в том, что ни разу не сделал даже намека на то, что его клиент получал деньги.
     - Такая уж у вас профессия: «Скрывай от мира и таи и мысли, и дела свои», – продолжал Седиков-второй, как окрестил Владимир собеседника. Он внимательно вгляделся в лицо сыщика: – Кстати, коли не хотите играть в открытую и ко мне у вас вопросов больше нет, давайте поговорим о политике. Пока сохнет ваша одежда.
     Вопросов-то у сыщика к хозяину было хоть отбавляй. Но эти вопросы могли «засветить» клиента. Поэтому они отпадали. Но и про политику Фризе говорить не хотелось. С души его воротило от политики.
     - Ой! – Вырвалось у него непроизвольно.
     - Нет? Не хотите? Мы же интеллигентные люди! А какие у нас, у интеллигентов, темы для разговоров? Политика да бабы. Нет?
     - Вы, Августин Николаевич, по-моему, удачное название для своего агентства придумали. «Тише едешь, больше увидишь». Хочется забросить все дела и побежать за путевкой.
     Седиков рассмеялся. Постучал кулаком в грудь.
     - Я, лично я придумал. И запатентовал название. На дела не жалуюсь. Триста автобусов колесят по Европе.
     - Ого! – восхитился Фризе. – Пришлось большие капиталы вложить?
     - Еще бы! У меня были акции одного крупного банка. Знаете, что такое минитарный акционер? – Его запал вдруг как корова языком слизнула. Августин Николаевич скис и, засунув правую ладонь за лацкан халата, помассировал грудь. – Сердце зацепило. С чего бы?
     - Таблетку? – спросил Владимир. - Или врача вызвать?
     - Нет, нет. Уже отпускает. – Вместо таблетки Седиков плеснул себе и Фризе виски и выпил. От сыщика не укрылось, что выпил он с большим удовольствием.
     - У вас, Владимир Петрович, так бывает? Вдруг чиркнет, – он опять прикоснулся к груди, – от испуга родную мать забудешь.
     Августин Николаевич забыл договорить о своих акциях. И Фризе, поднаторевший в разгадывании хитроумных приколов своих собеседников, не сомневался, что «чиркнуло» изобретателя «тихой езды» после того, как он внезапно осознал, что взболтнул лишнее. Но в чем заключалось это «лишнее», сыщик даже не догадывался. Пока же он пробовал вернуть собеседника к теме:
     - Вовремя же вы успели избавиться от акций. Нынче они падают и падают. И у крупных банков, и у мелких. Не так ли?
     - А… Я давно за этим перестал следить. Да и не так много на них заработал. В долги все же пришлось влезть.
     Когда Фризе покидал уютную квартиру Августина Николаевича, они были почти друзьями. Седиков даже сумел дотянуться до лица сыщика и расцеловал его в обе щеки. Владимир до омерзения не любил целоваться с мужчинами, но стерпел.
     - Я вызову свою машину? – предложил Седиков.
     - Моя тачка припаркована на Пушкинской.
     - Так ведь в переулке лужа! Опять промочите ноги. – То, что гостю, выпившему с ним бутылку виски, предстояло сесть за руль, Августина не смутило.
     Фризе хотел сказать, что богатенькие обитатели Козицкого переулка могли бы скинуться да привести в порядок стоки. И поменять покрытие на проезжей части. Сэкономили бы на ремонте своих дорогенных тачек. Но воспитывать нуворишей не входило в его обязанности. И еще ему показалось, что его призыв не будет услышан.
     Оказалось, что Августин Николаевич не настолько был пьян, чтобы забыть о своих интересах. Уже в дверях он сказал:
     - Владимир Петрович, господин сыщик! Не дадите мне свою визитку? Может, я чего-нибудь вспомню? Или ваша помощь потребуется?
     Фризе вручил Августину чуть подмокшую во время ливня визитку.
     Когда он вышел из подъезда, дождь уже закончился. В узком просвете между домами голубело небо, и чувствовалось, что изнуряющая жара вернется снова. Над огромной лужей стаял не то туман, не то дымка от выхлопных газов. Чья-то сердобольная рука набросала в воду кирпичей, по которым, если повезет, можно было перебраться на твердь земную. Владимиру не повезло. На самой середине лужи один из кирпичей «взбрыкнул», и сыщик оказался в воде по щиколотку. И дальше уже шел, не глядя под ноги. Единственно о чем он пожалел, так это о том, что в мокрых обуви и брюках не может появиться в ресторане. Но это было к лучшему – меньше шансов попасть на глаза гаишнику. Литровая бутылка «Джонни Уокер» на двоих – многовато, чтобы свободно раскатывать по центру города.
     ЧТО ЖЕ В ИТОГЕ?
     Владимир приготовил себе яичницу с ветчиной, сварил крепкий кофе. Голова начала понемногу проясняться.
     «Если к вечеру проголодаюсь по-настоящему, приготовлю свинину на ребрышках. Или…» Он поморщился. Думать о еде, едва покончив с яичницей, не хотелось. Владимир с удовольствием растянулся на диване, натянул на себя плед и закрыл глаза. И почувствовал, как его качает на утлой лодочке мертвая зыбь. Он снова открыл глаза. Качка прекратилась. Фризе стал вспоминать шаг за шагом детали своего визита в Козицкий переулок.
     Чего же новенького он там выяснил?
     Августин на поверку оказался Августом. Для всех знакомых, друзей, наверное, для жены и детишек. Фризе подумал, о том, что дети остались за кадром. Седиков о них не обмолвился, и никаких признаков их обитания в квартире сыщик не заметил. Впрочем, всей квартиры он и не видел. Только в официальных документах Август становился Августином. Значит, на службе знают, что хозяин - Августин, но зовут его, скорее всего, Августом. Августом Николаевичем. Августом Николаевичем Седиковым. Выходит, полный тезка клиента.
     «Тепло, Фризе, тепло».
     А дальше потеплело еще больше. Стало даже горячо: клиент живет по адресу Козловский переулок, дом 7, квартира 51, а толстяк, владелец турагентства, – в Козицком. И тоже в доме 7, квартире 51. Не слабо? Козу с козлом, конечно, спутать трудно. И Козицкий переулок с Козловским тоже. Но когда все остальное совпадает тютелька в тютельку... В экспресс-доставке люди работают, а не роботы. Могут и ошибиться.
     Стоп, стоп, стоп! Тему этой чертовой доставки он уже закрыл! В первый день расследования позвонил главному менеджеру – у дамы был очень приятный, совсем молодой голос – и выяснил, что доставкой денег пока там не занимаются. И тот, кто приносил пакеты, – самозванец.
     По привычке сыщик принялся искать слабые места в только что выстроенной теории.