— …Вам разрешено получать и отправлять письма без ограничений. Вам положены одна посылка и бандероль в месяц, перечень предметов в них строго определен, его доведет старшина роты…
     Стоящий неподалеку от меня солдат попеременно бросал растерянный взгляд то на доставившего его сюда сопровождающего, то на местного офицера, который осматривал его нехитрый скарб, попутно объясняя нюансы службы на новом месте.
     — …Также вам положено два коротких свидания в месяц продолжительностью четыре часа и четыре длительных свидания в год продолжительностью до трех суток с освобождением от всех видов работ и совместным проживанием с родителями в специально оборудованном помещении. Одно длительное или короткое свидание можно заменить телефонным разговором. Более подробно с режимом содержания вас ознакомят позднее…
     — Товарищ капитан! — оторвал меня от наблюдения за происходящим помощник дежурного по контрольно-пропускному пункту. Видимо, для этого сержанта процедура встречи «новобранцев» стала обыденным, не вызывающим интереса делом. — Когда выйдете из КПП, сразу сворачивайте направо — там штаб.
     Вид, который открывается перед человеком, впервые оказавшимся по другую сторону этих ворот, поначалу кажется вполне обычным для любой воинской части: чистые дорожки, яркие плакаты, крашеный белым бордюрный камень, спортплощадка… Ничего особенного. Ничего, если бы за вторым КПП не бросились резко в глаза зарешеченные окна казарм, забор с колючей проволокой и вышками по периметру, солдаты с надписью на спинах камуфляжных курток: «КОНВОЙ». Все это атрибуты самого большого в стране по штатам отдельного дисциплинарного батальона. Здесь — в поселке Мулино — солдат принято называть осужденными, и служить сюда попадают не по разнарядке военкома, а по приговору суда.
     — Что ж, поможем, чем сможем, — прочитав редакционное план-задание на командировку, пообещал мне комбат полковник Сергей Лузин. — У нас здесь полный набор: танкисты, пехота, моряки…
     Сергей Михайлович выдержал паузу, а потом обратился к дежурному:
     — Разыщите капитана Ильченко, пусть зайдет ко мне.
     Когда офицер прибыл по вызову комбата, полковник Лузин то ли приказал, то ли попросил:
     — Александр Владимирович, покажите корреспонденту наше «хозяйство», да расскажите ему, как говорится, что к чему…
     — Я бы и сам с радостью поговорил с вами подольше, — сказал на прощание Сергей Михайлович, — но надо срочно ехать по делам. Служба!
     Ильченко, проводив командира, повернулся ко мне:
     — Пойдемте знакомиться с нашим беспокойным «хозяйством». Сколько матерей и отцов переживают, что их сыновья оказались здесь. Но это и батальон надежды. Нарушив Закон, наши подопечные не оказались на тюремных нарах. Значит, больше надежд, что в дальнейшем у них все сложится.
     

     ПО ТУ СТОРОНУ «ЗЕЛЕНОЙ МИЛИ»
     Выйдя из штаба, мы увидели новичка-солдата, которого я встретил еще на контрольно-пропускном пункте. В сопровождении офицера он колотил асфальт строевым шагом, направляясь в сторону казармы.
     — Это наша «зеленая миля», — пояснил психолог батальона по работе с переменным составом капитан Александр Ильченко. — В отличие от киногероев известного голливудского блокбастера наши подопечные, к счастью, проходят по ней дважды: не только туда, но и обратно — на свободу. Как признаются многие осужденные, именно на этой стометровке — от первого до второго КПП — к ним приходит настоящее осознание того, что они попали не куда-нибудь, а в дисбат и отчеканить шаг в обратную сторону смогут не скоро.
     Идя следом за «новобранцем», я невольно отметил некоторое сходство этой части с той самой «зоной». Территория, на которой размещены осужденные, изолирована и оснащена техническими средствами охраны и металлическими решетками, на работы осужденных выводят строем в сопровождении караула с собаками. Но все же это не «зона» – здесь живут не по тюремным понятиям, а по уставу.
     — Большая часть военнослужащих, отбывающих у нас наказание, осуждены за неуставные взаимоотношения, — рассказывает Александр Владимирович. — Чуть меньше – за самовольное оставление части, и только незначительная часть — по другим уголовным статьям: разбой, кража, ограбление. Причем практически все преступления наши подопечные совершили в состоянии алкогольного опьянения.
     Содержание в дисбате имеет цель привить оступившимся военнослужащим уважение к законам и воинским уставам, воспитать в них дисциплинированность, сознательное отношение к службе. Это система, проверенная временем. Она позволяет «перестроить» прибывшего сюда человека буквально за несколько дней. Очень быстро с осужденных сбиваются спесь, гонор, у них пропадает желание к совершению малейшего проступка. «Здесь все одинаковы, равны, — уточнил капитан, — вне зависимости от прежних воинских званий и занимаемых ранее должностей. В дисбате переменный состав носит единую форму одежды и знаки различия. Все они теперь рядовые».
     По прибытии в мулинский батальон осужденные помещаются в «карантинное» отделение на срок до 15 суток. Там им под роспись доводят правила внутреннего распорядка, объясняют права и обязанности, определяют перечень и количество вещей и предметов, которые разрешено иметь при себе.
     Затем организуется изучение уставов — хором, слово в слово повторяя за сержантом статью за статьей, чтобы знать их, как «Отче наш». Ведь именно незнание или нежелание соблюдать правила армейской жизни привело многих в эти стены. И конечно же проводятся занятия по строевой и физической подготовке. Через две недели, если осужденные хорошо себя зарекомендовали, наизусть выучили определенные статьи устава, их переводят из «карантина» на работы. Здесь уже хоть какое-то разнообразие.
     — Есть и такие, которые стремятся подзадержаться на «карантине», — признается капитан Ильченко. — Говорят, мол, за бегом и ходьбой время летит быстрее.
     Осужденные работают только на внутренних объектах. К примеру, в промзоне дисбата ежедневно занято около 200 человек. Они изготавливают железобетонные изделия, продукцию из мрамора, обрабатывают на лесопилке древесину. Есть в батальоне и свои швейные мастерские, где осужденные шьют фартуки для нарядов по столовой, подматрасники и рукавицы.
     Распорядок дня осужденных включает в себя восемь часов на работу на производстве или строевую и физическую подготовку. Столько же времени отводится на сон. Один день в неделю, в субботу, с переменным составом проводятся занятия по военной подготовке. Они обязательны для всех, ведь после освобождения абсолютное большинство военнослужащих снова направляется в линейные части.
     Есть здесь и подсобное хозяйство. Выращенные руками осужденных овощи подаются им же на стол. Но предмет особой гордости командования батальона — своя конюшня. В ней содержится даже списанный из большого спорта арабский скакун, получивший как-то травму на скачках.
     — Так что, если придется, любого беглеца легко догоним, — говорит с улыбкой капитан. – Правда, в деле коней применять пока не приходилось. Все больше на тренировках. Вот собаки – те действительно служат. Была у нас тут одна прирожденная ищейка. Местные следователи постоянно просили ее у нас для поиска преступников.
     — Выручали?
     — А как же?! Грех не помочь родной милиции!
     Однако вернемся от лошадей и собак к людям. Если срок их нахождения в дисбате уже подходит к концу, осужденные могут привлекаться к работе вне территории, но только при условии хорошего поведения.
     По словам заместителя командира батальона по воспитательной работе подполковника Олега Земскова, примерное поведение влечет за собой перспективу условно-досрочного освобождения (УДО).
     — В первые часы пребывания в нашем батальоне, — рассказывает Олег Александрович, — осужденному доводят информацию о том, что он имеет право на это самое УДО, и даже называют примерную дату. Если осужденный будет выполнять все уставные требования, приказы командиров, не будет совершать дисциплинарных проступков, то сможет уменьшить срок своего наказания наполовину или на одну треть в зависимости от его статьи.
     Заседание комиссии по условно-досрочному освобождению проводится раз в неделю. На нем обсуждается поведение кандидатов на УДО, выслушиваются мнения офицеров — командиров взводов и рот, а также сержантов — командиров отделений. После вынесения положительного решения дело осужденного отправляется в суд.
     Кстати, о сержантах. Здесь их слово — закон для солдата. Скажете, а что в этом необычного? Мол, так и должно быть. Должно, но не везде есть. А в дисбате, в отличие от многих других частей, не встретишь даже намека на панибратские отношения между осужденными военнослужащими и их младшими командирами.
     Основной принцип отбора сержантского состава для службы в дисциплинарном батальоне — наличие командирского «стержня». Ведь девятнадцати-двадцатилетним парням зачастую приходится командовать старшими призывами. Шутка ли, самый старший из нынешних осужденных был призван в январе 2003 года. Сбежав из части, долгое время скрывался, пока его не задержали и не осудили. Поэтому сержанты должны, несмотря на разницу в возрасте, уметь подчинить себе личный состав. На младших командиров, которые дни и ночи проводят с осужденными, приходится основной груз работы с личным составом.
     Что греха таить, в войсках звание «сержант» порой номинальное. Придя в часть, первые полгода молодой выпускник «учебки» практически не командует, фактически верховодят в воинских коллективах старослужащие. Здесь такое невозможно. Поэтому в первые дни службы с сержантами проводится дополнительный сбор, где им объясняют специфику службы, в которой самое важное – контроль. Контроль за подчиненными и… за собой тоже, чтобы не проявить «слабинки» в отношениях с осужденными. Так что безукоризненное соблюдение уставных требований, поминутное выполнение распорядка дня, ответственность за малейшее отступление от установленных правил — забота младших командиров. Ну и офицеры, конечно, не в стороне. Все это позволяет в короткие сроки перевоспитать нарушителя. Ну, а если и эти меры не помогают, то для особо строптивых в батальоне есть гауптвахта, в которую можно угодить на срок до 30 суток.
     Стоит сказать, что не все в дисбате так беспросветно, как может показаться со стороны. В каждой роте есть телевизор и DVD-проигрыватель. В выходные и праздничные дни проводятся спортивные праздники, организуется показ на большом экране военно-патриотических фильмов, сюда приезжают с концертами артисты местной, иногда и столичной самодеятельности. Раз в месяц на территории части работает выездная чайная, и солдаты за определенную сумму могут прикупить себе что-нибудь к столу. Кстати, осужденным военнослужащим иметь при себе наличные деньги запрещено. Они начисляются на лицевые счета.
     В ротах работают советы общественности, созданные из числа зарекомендовавших себя примерным поведением и добросовестным отношением к труду и военной службе солдат. Это важный инструмент в воспитании осужденных, реальный помощник командиров при организации различных воспитательных мероприятий.
     Но самое важное заключается в том, что постоянный состав дисбата — от сержанта до командира батальона — никогда не забывает, что имеет дело не с лютыми преступниками, место которым в тюрьме, а обычными людьми, допустившими в жизни роковую ошибку. Помочь им стать на путь исправления можно и нужно.
     ВОЛЕЙБОЛ, СИГАРЕТА И ДЕВУШКА
     Еще недавно на его плечах были курсантские погоны одного из пограничных вузов страны. Сегодня же, осужденный на два года дисбата за нанесение вреда средней тяжести здоровью старшины своего курса, он сидит передо мной в видавшем виды камуфляже с номером роты и надписью на спине «КОНВОЙ».
     Парень в 2004 году поступил в военное училище. Сделал это сам, без чьей-либо протекции. Однако на втором курсе был отчислен за пользование мобильной связью на режимном объекте, то есть на территории училища. Дослуживать до увольнения в запас его направили в роту охраны, где приходилось конвоировать осужденных и задержанных. За время службы на границе он не оставлял надежды на восстановление в институте: подавал рапорты, отправлял «наверх» необходимые для этого документы. Наконец, приняв во внимание положительные характеристики бывшего курсанта, его хорошую службу в качестве рядового и то, что он кандидат в мастера спорта, его восстановили на прежнем месте обучения. Казалось бы, живи и оправдывай оказанное доверие, но…
     Прошло всего полтора месяца с момента его повторного зачисления, как юноша снова оступился. Однажды перед увольнением в город поссорился со старшиной роты, позволил себе распустить руки.
     По факту происшествия было назначено разбирательство. На заседании суда прокурор требовал для него лишения свободы на три с половиной года. Суд, однако, назначил Юрию два года содержания в дисциплинарном батальоне...
     — Повторись такая или более острая ситуация сейчас, — говорит мой собеседник, — я бы сдержался, все стерпел. В дисбате на многое смотришь другими глазами, многому учишься.
     Вдруг осужденный делится мыслями о судьбе дисциплинарных батальонов:
     — Еще Петр I говорил: «Военные люди чести не лишенные, их следует содержать отдельно». При упразднении дисбатов можно и что-то существенное потерять. На кону человеческие судьбы.
     При общении с обитателями дисбата сразу и не подумаешь, что большинство из них совсем недавно были жестокими казарменными хулиганами, изобретательно издевались над солдатами младших призывов, совершали другие противоправные действия. Здесь они ведут себя, как говорится, тише воды, ниже травы…
     Еще один из моих собеседников командовал отделением на корабле. Когда наступила «стодневка» (сто дней до приказа об увольнении в запас. — Прим. автора), он вопреки ожиданиям не нашел подписанной сигареты у себя под подушкой. Кто внедрил эту лжетрадицию на корабле? Когда? Это его не волновало. «Так было и будет всегда: до него, в его призыв, и после», — подумал он тогда. И устроил экзекуцию по отношению к подчиненному. Теперь в дисциплинарном батальоне вновь и вновь обдумывает случившееся.
     Третьего моего собеседника осудили на восемь месяцев за самовольное оставление части.
     — Меня отпустили в увольнение до шести часов вечера, — ведет он свой рассказ. — Отправился с девушкой на дискотеку, а когда пришло время возвращаться в часть, решил самолично продлить увольнение на два дня. Не хотелось расставаться с подругой.
     — Теперь горько сожалею об этом, искренне признается парень. – Но что было, то было. За все надо платить!
     Каждый, кто носит на плечах погоны, будь то рядовой, прапорщик или офицер, особенно остро осознает, что человек сам творец своей судьбы. Своего счастья или горя, своей чести или бесчестия. Всегда есть черта, переступать которую нельзя. Иначе беда. Иначе дисбат, который многим кажется не худшим исходом, а кому-то спасением.
     Призывы к расформированию дисциплинарных батальонов, звучащие в последнее время, кажутся вполне обоснованными. Но не получится ли так, что спустя какое-то время мы вновь задумаемся о необходимости этих исправительных структур особого рода? Как задумались, скажем, о возрождении гауптвахт.
     Сейчас в дисбатах отбывают наказания осужденные военным судом на лишение свободы сроком до трех лет. Суд вправе отправить их с тем же сроком в обычную колонию, но выбор чаще всего падает именно на дисциплинарную часть. Попавшие сюда, отбыв срок, не считаются судимыми. За ними сохраняется право на досрочное освобождение. Это тоже немаловажно. Кроме того, по ходатайству командира батальона командующий войсками округа может засчитать военнослужащему отбытый им срок наказания как время службы в войсках.
     Статистика убеждает: всего 2-3 процента прошедших через дисбат идут когда-либо в будущем на новое преступление. Из тех же, кого пытались исправить в обычных колониях, две трети вскоре вновь возвращаются за решетку.
     Расформировав дисциплинарные батальоны, мы по сути уплотним ряды уголовников на «зонах». В интересах ли это общества и государства? Мне кажется, с ответом торопиться нельзя. Время еще раз все взвесить и обдумать есть.
     Вместо послесловия
     За более чем двадцатилетнюю историю существования мулинского отдельного дисциплинарного батальона не было ни единого случая побега. Это не гимн роте охраны. Это свидетельство того, что переменный контингент тут предпочитает трансформировать мировоззрение и характер под давлением жизни и долга.
     
На снимках:Швейная мастерская.; Майор Сергей СКОБЕЛЕВ проводит занятия по ОГП.; Заместитель командира батальона по воспитательной работе подполковник Олег ЗЕМСКОВ.; Работа по дереву.;Таинство крещения.; Продукция осужденных.