Повесть, написанная кровью
     №№ 4937-4965, 6 августа - 6 сентября 1941 г.
     Корреспондента «Красной звезды» старшего политрука Александра Полякова Великая Отечественная застала у нашей западной границы. Он отступал в составе стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор Кузьма Галицкий. Вскоре соединение, понесшее большие потери, оказалось в окружении. Ранение получил и Поляков. Удивительно, но немецкая пуля вонзилась в ногу в нескольких сантиметрах от старой раны, оставленной финнами зимой сорокового. Несмотря на страдания, Поляков изо дня в день заполнял блокноты карандашными пометками. Кончилась своя бумага - перешел на трофейную.
     Вернувшись в первые дни августа в редакцию, где его уже считали погибшим, Поляков вывалил на стол свои карандашные записи на частично окровавленных листочках и предложил к печати очерк с продолжением. Никто не предполагал, что вместо очерка, рассчитанного на два-три номера, получится повесть «В тылу врага». Документальная с первого до последнего слова и остросюжетная. Ее смело можно назвать крутым детективом, продиктованным автору самой жизнью, войной.
     Первую повесть о Великой Отечественной войне, когда эти святые слова писались еще с маленьких букв, издали отдельной книгой четыре столичных и десять областных издательств. Ее перевели на четырнадцать языков в союзных нам странах – от США до Китая.
     «До сих пор война, - писала американская газета «Паблишер уикли», - не давала еще миру столь волнующей книги, как этот вдохновляющий дневник 34-летнего русского военного корреспондента».
     Горько, но кавалер двух орденов Красного Знамени Александр Поляков не дожил до Победы.
     

     Кожевникова – под арест!
     № 4970 за 12 сентября 1941 г.
     Творческая конкуренция между газетами во время войны не только не угасла, но даже обострилась. Свидетельств тому хоть отбавляй.
     Однажды корреспондент «Красной звезды» Николай Денисов на фронтовом аэродроме неожиданно встретился с Вадимом Кожевниковым, которого знал по мирному времени. С тем самым Кожевниковым, который после Победы написал ряд романов, в том числе весьма популярный «Щит и меч», стал Героем Соцтруда. Мы уже не один раз видели на домашнем экране телесериалы, снятые по мотивам его произведений.
     Так вот. Старший политрук Кожевников в том сентябре сорок первого только что вернулся из полета. Это не было рядовым событием: в небе господствовали истребители люфтваффе и брать на борт боевой машины посторонних, даже военных корреспондентов, запрещалось. Как Кожевников уговорил командира дивизии поступиться запретом, неизвестно.
     Естественно, что Вадим Михайлович тут же начал делиться с Денисовым свежими впечатлениями от полета, только что виденным и пережитым. Денисов - так на его месте, наверное, поступил бы любой газетчик - поинтересовался: не сможет ли Кожевников подготовить репортаж для «Красной звезды». Тот согласился. Называлась публикация просто - «В полете». Она окрашена личной причастностью к описываемому: «Смотрю вниз. Словно расплавленный чугун, медленно расползается по земле лужа огня. Это работа нашего корабля! После падения каждой нашей бомбы языки огня, белые клубы дыма поднимаются над чужими позициями...»
     А вскоре кто-то из друзей Кожевникова сообщил по телефону в «Красную звезду»: редактор газеты Западного фронта, в штате которой Вадим Кожевников состоял, отобрал у него пистолет и посадил под домашний арест - за несанкционированное выступление в другой газете.
     Чтобы выручить коллегу, краснозвездовцы составили по-братски мягкую, деликатно сформулированную телеграмму: у Кожевникова, мол, и для своей газеты материала хватит, выступить же в центральной - честь для любого фронтового журналиста.
     Л.З. Мехлис, которого попросили подписать это вежливое послание, перечеркнул его крест-накрест и изложил своими словами. И в наше свободное от нравственных пут время печатно воспроизвести их нельзя.
     

     Огонь на себя
     № 5505 за 9 июня 1943 г.
     Если вы обратитесь к газетным подшивкам ушедших лет, то на последней странице любого номера, за ее обрезом увидите загадочный набор букв и цифр. Скажем, Г113132. Это и есть виза цензора, в гражданской газете представителя Главлита, в военной - Генштаба, позволяющая его, этот номер, печатать.
     Так вот: номер «Красной звезды 5505 от 9 июня 1943 г. цензорского разрешения на печать не содержит. Случай уникальный, ничего подобного в дни войны не было.
     Произошло же следующее. Корреспондент газеты Борис Галин прислал из-под Ростова очерк под названием «Знамя 43-го полка». А фотокорреспондент Яков Халип сопроводил его снимками. В очерке рассказывалось, как в августе 1942 г. 43-й полк гвардейских минометов, легендарных «катюш», попал на Маныче в окружение. Причем, как потом выяснилось, тройное. Начштаба полка майор Калинин приказал лейтенантам Синдяшкину и Громашеву спасать Боевое Знамя части. Через полчаса Синдяшкин, прикрывая отход товарища к лесополосе, погиб. Громашеву же удалось добраться к хутору Красная Балка, находившемуся уже у немцев в тылу. Лейтенант попросил пастуха Андриана Стерлева спрятать Знамя до возвращения нашей армии. В ответ услышал: «Знамя русское и я русский»... На околице Красной Балки лейтенанта Громашева схватили немцы.
     43-й гвардейский полк как утративший Знамя был расформирован. Через несколько месяцев наши войска, наступая, вызволили лейтенанта из концлагеря. Громашев тут же сообщил командованию о судьбе полкового Знамени. Делегаты отправились в Красную Балку, отыскали избушку пастуха Стерлева, раненного во время оккупации в руку. Тот сразу же начал долбить ломом стенку: красное полотнище, завернутое в скатерть, было в сохранности.
     43-му полку вернули Знамя и доброе имя. Колхозника Андриана Макаровича Стерлева командующий фронтом наградил орденом Красного Знамени. Корреспонденты «Красной звезды» сочли себя обязанными рассказать всей армии и народу о его подвиге.
     Перед тем, как отправить очерк в набор, ответственный редактор газеты генерал Давид Ортенберг познакомил с ним работников Главного артуправления. Там признались: прочитали с комом в горле.
     Когда же номер «Красной звезды» был готовым к печати и рассылке, перед рассветом военный цензор заявил Ортенбергу, что благословить публикацию не может. Ведь потеря Знамени, да еще гвардейского, - вселенский позор, пища для геббельсовской пропаганды. Давид Иосифович, разумеется, возражал и весьма горячо: речь, мол, вовсе не о потере Знамени, а о его возвращении в боевой строй, о людях, которые его спасли. Доводы цензору убедительными не показались.
     Вскоре раздался звонок из отдела печати ЦК, советовали от публикации воздержаться. Затем позвонили из ГАУ: мы, дескать, еще раз перечитали материал, уже спокойнее, внимательнее и...
     Конечно же у редактора газеты была возможность оперативно заменить очерк чем-то другим. Только делать это Ортенберг на стал. На оттиске гранок первой страницы синим карандашом начертал: «Снимаю с типографии ответственность за печатание этого номера». Газета вышла в свет.
     Потом был вполне ожидаемый вызов к начальнику Главпура и мысленное прощание с должностью. Правда, в кабинете А.А. Щербакова Ортенберг краем глаза увидел на столе проект постановления Секретариата ЦК с объявлением ему только выговора. Но после беседы и эта бумага подписана не была. Щербаков потребовал лишь в дальнейшем делить всю ответственность с ним и звонить в таких вот случаях в любое время суток. А прощаясь, предложил представить к награждению орденами и медалями отличившихся на фронтах корреспондентов.
     Спустя десятилетия думаешь: а зачем ответственному редактору газеты было рисковать судьбой, а то и головой? И находишь весьма простой ответ: он ведь из того самого поколения, которое в наши дни уходит в историю, - из поколения фронтовиков.
     Конфликт же, о котором выше рассказано, ничего общего с сохранением военной тайны не имеет. «Красная звезда» в этом смысле на протяжении всей войны была безупречной. Противостояние породило разное понимание истинных интересов армии. А такое случается во все времена.
     

     Третий выпуск
     № 19236 за 28 февраля 1987 г.
     Как мы уже рассказывали молодому поколению наших читателей, при тираже, превышавшем два миллиона экземпляров, «Красная звезда» выходила двумя выпусками. Работа над первым заканчивалась в 16.45, а над вторым – в 23.00, а бывало, – и в 2-3 часа ночи.
     Дежурной сменой, выпускавшей № 19236 за 28 февраля 1987 г., довелось руководить мне. День был обычным, без всяких информационных потрясений. Первый выпуск по графику отправили в матрицах на пункты децентрализованной печати, а частью - в поезда. Работа над вторым закончилась к полуночи. Редакция опустела. Дверь просторного, как футбольное поле, наборно-верстального цеха закрыли навесным замком амбарного типа. Ротация допечатывала тираж второго выпуска. Его тут же развозили по назначению.
     Надев шинель, я вызвал машину и, глядя в окно, ждал, когда она подкатит к подъезду. И тут раздался телефонный звонок.
     - Это помощник министра обороны, - услышал я в трубке. - Скажите, поздравление Сергея Леонидовича Гейнцу Кесслеру в номере стоит?
     - Как же оно может стоять, - удивился я, - если не поступало в редакцию?
     - Высылаю его с нарочным...
     - Это можно сделать и днем. Работа над номером давно закончена, тираж отпечатан...
     - Расскажете об этом министру. Завтра утром в Магдебурге он собирается вручить Кесслеру газету со своим поздравлением. Текст вам минут через двадцать доставят.
     Такая вот вводная. Первым делом я нажал в приемной большую красную кнопку, останавливающую печать. (Этой кнопкой главный редактор пользовался настолько редко, что ее впоследствии убрали). Поинтересовался у печатников, какая часть тиража еще не допечатана. Оказалось, около тридцати тысяч экземпляров. Прикинул: в Группу советских войск в Германии мы отправляем 27 тысяч. Они уже в Чкаловском, на аэродроме, и скоро будут загружаться в самолет.
     Поднимать с постели глубокой ночью главного редактора - Ивана Митрофановича Панова - не стал: зачем перекладывать свою неожиданную задачу на других? Созвонился с Игорем Ивлиевым, в тот момент исполнявшим обязанности начальника издательства. Поинтересовался: успеем ли мы изъять в Чкаловском мешки с газетой для ее последующей розничной продажи и заменить другим комплектом. Мгновенно, по-военному вникнув в обстановку, Игорь Владимирович ответил: «Если допечатаем газету в нужном варианте в течение полутора часов, то успеем».
     Тем временем я вызвал к себе солдат, которые, имея полиграфические специальности, обретали в нашей типографии практический опыт, и распорядился разогревать линотипы. Подсократил на первой странице репортаж из Одесского военного округа, чтобы освободить в нижнем левом углу площадь для телеграммы. Минут через двадцать ее наконец доставил офицер-гонец. Солдаты без присущей мастерам сноровки, но ответственно ее набрали и после моей вычитки затолкали в стальную раму, определяющую формат страницы. Тележка, громыхая, покатилась к рабочему месту, где готовят матрицы. И там, впервые в жизни, вполне реальную боевую задачу решали тоже новобранцы.
     Словом, номер «Красной звезды» с позд
     равительной телеграммой министра обороны СССР С.Л. Соколова министру национальной обороны ГДР Г. Кесслеру вскоре был отпечатан. Грузовик с белой диагональной полосой на бортах умчался с ним в Чкаловский. А через несколько часов наши постоянные корреспонденты в ГСВГ сообщили: на полигоне под Магдебургом С.Л. Соколов на их глазах крепким рукопожатием поздравил Г. Кесслера с 31-й годовщиной Национальной народной армии и вручил номер «Красной звезды» с соответствующей телеграммой и своим автографом.
     По сути № 19236 «Красной звезды» вышел в свет не двумя, а тремя выпусками. Можно не без оснований думать, что мы подвижническим образом спасли от справедливого наказания нерадивых помощников министра обороны, которые в отсутствие главы военведа расслабились и просто забыли вовремя переслать текст телеграммы в редакцию.
     В действительности же мы тогда руководствовались более высокими мотивами: «Красная звезда» - газета военная, редакция - творческое подразделение Вооруженных Сил и оно, как всякое другое, обязано быть готовым к внезапным вводным. Мы трудились по большому счету во имя укрепления добрых отношений между руководителями союзных армий и самими армиями.
     Что касается Маршала Советского Союза Соколова, то Сергей Леонидович, дай Бог ему здоровья, до сих пор не знает, что предшествовало публикации его в общем-то традиционного поздравления.