В СОВЕТСКОЙ историографии доминировала точка зрения, согласно которой русская армия по своему составу и политическим пристрастиям в 1917 году была расколота на три части: революционную, колеблющуюся и политически незрелую, контрреволюционную. К последней относили офицерский корпус, казачьи и кавалерийские части, а также «ударные батальоны» и «батальоны смерти». По социальному составу эту часть армии, ставшую ядром белых формирований, вплоть до начала 90-х годов XX века объявляли «буржуазно-помещичьей». Но то был взгляд победителей, а в действительности все было значительно сложнее.
     Первая мировая война кардинальным образом изменила социальную структуру офицерского корпуса русской армии. Вследствие крупных потерь офицерский корпус за годы войны значительно сократился. По данным бывшего председателя Государственной Думы М.В. Родзянко, численность погибших солдат составляла 15 процентов, а офицеров - 30 процентов. Особенно сильно пострадал кадровый состав армии: в 1917 году во многих полках имелось всего по
     2-4 кадровых офицера. Чтобы как-то восполнить нехватку офицеров, командованию пришлось открыть 41 школу прапорщиков, а военным училищам - перейти на ускоренный
     (3-4 месяца) курс обучения - в шестимесячных специализированных школах. С декабря 1914 года именно таким путем получили первый офицерский чин 220 тысяч человек.
     Анализ командного состава пехотных полков осенью 1917 года показывает, что кадровые офицеры составляли всего 4 процента от всего офицерского состава, в то время как остальные являлись офицерами военного времени. Столь существенные изменения произошли прежде всего в пехоте.
     В итоге эволюционировал и социальный состав офицерского корпуса. Если до 1912 года 53,6 процента офицеров пехоты происходили из дворян, а из мещан и крестьян - всего 25,7 процента, то в 1916-1917 годах более 60 процентов офицеров-выпускников пехотных училищ составляли выходцы из крестьянского сословия. Анализ статистических данных восьми военных училищ и школ прапорщиков показывает: 123 человека (7,6 процента) были дворянами, 185 человек (11,5 процента) - детьми офицеров и чиновников, 398 человек (24,7 процента) - мещанами и 611 человек (38 процентов) - крестьянами.
     Таким образом, уже в годы Первой мировой войны офицерский чин перестал быть символом принадлежности к дворянскому сословию, а офицерский корпус потерял сословное единство. Усилилась демократизация офицерства, а ускоренная военная подготовка нарушила традиционную преемственность.
     Основными качествами русского офицера, составлявшими своеобразный кодекс офицерской чести, испокон веков считались патриотизм, самопожертвование, жажда подвига во имя Родины, чувство национальной гордости, верность воинскому долгу и присяге. Традиционные основы воинского воспитания кратко можно охарактеризовать формулой: «За веру, царя и Отечество». Подавляющее большинство офицеров были монархистами только на том основании, что царь являлся Верховным главнокомандующим. В случае болезни и невозможности исполнять свои обязанности офицер обязан был подать рапорт следующего содержания: «Заболев сего числа, службу Его Императорского Величества нести не могу».
     Вместе с тем надо признать, что в старой русской армии фактически отсутствовали сплоченность и дружественные отношения между офицерами и солдатами (последние, как известно, набирались из «социальных низов»). Современники отмечали, что отчуждение «особенно давало себя чувствовать во время войны» и «в некоторых солдатах существовавшая обстановка породила скрытую ненависть к офицерам, которая проявилась в дни революции».
     РАЗЛОЖЕНИЮ армии и падению дисциплины в немалой степени способствовал и печально известный приказ Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов № 1 от 1 марта 1917 года «О демократизации армии». Согласно ему в воинских частях и на судах военного флота избирались комитеты из выборных представителей нижних чинов с подчинением Совету рабочих и солдатских депутатов «во всех своих политических выступлениях». Отменялось «вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы» и «титулование офицеров». Все оружие отныне должно было находиться под контролем ротных и батальонных комитетов и «ни в коем случае» не выдаваться офицерам «даже по их требованиям».
     Стремясь исправить ситуацию и не допустить полного развала армии, многие офицеры Генерального штаба обращались тогда в Военное министерство, информируя его о сложившейся в войсках ситуации. Так, генерал А.С. Лукомский в письме военному и морскому министру А.И. Гучкову обращал внимание на то, что в результате нововведений «дисциплина в корне будет подорвана и армия превратится исключительно в милицию самого низкого качества», а «большинство старших начальников при первой возможности уйдет с военной службы, а при тех громадных потерях в офицерском составе, которые армия понесла... негде будет набрать хороший офицерский состав». Лукомский предупреждал, что «разрешение участвовать солдатам в собраниях с политической целью... совершенно недопустимо», так как «крайние идеи получат господствующее значение в армии и в корне будет нарушен единственно правильный принцип - невмешательство армии в политику».
     Контроль над армией был практически утрачен. В результате начавшейся целенаправленной кампании офицеры как армии, так и флота, обвиненные в буржуазности и приверженности к старому строю, ежедневно подвергались оскорблениям, избиениям и порой мученической смерти. 3 марта 1917 года был убит командир 2-й бригады линкоров адмирал А.К. Небольсин, а 4 марта - командующий Балтийским флотом вице-адмирал А.И. Непенин. Один только Балтийский флот потерял убитыми 120 офицеров. Бунты на кораблях, падение дисциплины, дезертирство стали в те революционные дни обычным явлением.
     Капитан Б.П. Дудоров, организатор авиации на Балтике, ставший впоследствии контр-адмиралом, в письме А.В. Колчаку от 10 марта 1917 года сообщал о событиях, происходивших в Кронштадте: «Там убито свыше 100 офицеров... На площади перед собором, говорят, стояли ящики, в которые сваливались тела, и рассказывают, что когда один ящик оказался не полон, кто-то крикнул: «Здесь еще для двоих место есть, ловите кого-нибудь». Поймали какого-то проходившего прапорщика и тут же, убив, бросили в ящик. Офицеры все арестованы».
     Февральская революция и последовавшие за ней социально-политические изменения не могли оставить офицерский корпус «вне политики». Офицерство оказалось разделенным на монархистов и социалистов, на сторонников либеральных реформ и крайних радикалов... Анализ опросных анкет офицеров Петроградского гарнизона, проведенный Советом офицерских депутатов в апреле 1917 года, показал, что для 85 процентов офицеров наиболее желательной формой правления является демократическая республика, менее желательными - конституционная монархия (14 процентов голосов) и военная диктатура (1 процент).
     Брожение на фронте, связанное с падением дисциплины и усталостью от войны, усугубляемое пропагандой большевиков и гонениями на офицеров, заставили последних в целях сплочения и сохранения боеспособности армии создавать офицерские организации и союзы. Весной 1917 года появились «Союз офицеров армии и флота», «Военная лига», «Союз воинского долга», «Союз Георгиевских кавалеров» и некоторые другие организации, финансировавшиеся предпринимательскими кругами.
     ЛЕТОМ 1917 года произошло дальнейшее углубление политического кризиса. О его глубине свидетельствовали смена нескольких составов Временного правительства и усиление политического противоборства. Были возобновлены военные действия, и уже в июне на Юго-Западном фронте началось наступление 8-й армии под командованием генерала Л.Г. Корнилова. Одной из причин успешного наступления в Галиции, приведшего к почти тридцатикилометровому прорыву фронта, стало укрепление Корниловым воинской дисциплины.
     Несмотря на жесткие меры, в том числе введение смертной казни, Корнилов своей простотой, личной храбростью и решительностью сумел завоевать популярность среди офицеров и солдат. По словам одного из офицеров 8-й армии капитана Шинина, он «забрал все наши души, всю волю, все чувства. За него мы были готовы идти на какие угодно лишения».
     В начале июля 1917 года генерал Корнилов был назначен Верховным главнокомандующим. В армии были восстановлены военно-полевые суды и смертная казнь за ряд преступлений, совершенных на фронте. Корнилов подготовил несколько законопроектов, направленных на возвращение армии ее боеспособности и пользующихся поддержкой генералов. Временное правительство, однако, оказалось не готово на проведение каких-либо важных реформ - как военной, так и аграрной.
     Государственное совещание, проходившее в Москве 13-15 августа 1917 года, стало звездным часом Корнилова: везде, где он появлялся, его встречали цветами и овациями. Выступая на совещании, Верховный главнокомандующий говорил о необходимости восстановления и сохранения сильной армии, ибо без нее «нет свободной России, нет спасения родины». Он заявил о необходимости поднять престиж офицеров, ограничить деятельность комитетов и тем более их вмешательство в вопросы оперативного характера. По мнению генерала Корнилова, «только армия, спаянная железной дисциплиной», боеспособна и достойна победы.
     27-31 августа 1917 года произошло событие, вошедшее в историю как «корниловский мятеж». Ряд документов, в том числе материалы Чрезвычайной следственной комиссии, заседавшей в Могилеве в первых числах сентября 1917 года, а также записи разговоров по прямому проводу и показания как самого Корнилова, так и участников тех событий, заставляет, однако, усомниться в том, имел ли в самом деле место «мятеж», к тому же оказавшийся бескровным.
     Необходимо напомнить, что в конце августа в Петрограде ожидалось восстание большевиков. В связи с этим премьер-министр А.Ф. Керенский согласился с мнением Верховного главнокомандующего о необходимости направить в столицу верные воинские части, которые смогут поддержать порядок в городе. Но в результате недопонимания и, по всей вероятности, из-за боязни дальнейшего роста популярности Корнилова Керенский после очередных переговоров с генералом направил тому телеграмму об отрешении его от должности Верховного главнокомандующего.
     Корнилов, посчитав, что восстание большевиков уже началось и на Керенского оказывают давление, отказался повиноваться и призвал войска к восстанию против Временного правительства. 27 августа им был подписан приказ о продвижении к Петрограду 3-го конного корпуса и Туземной (Дикой) дивизии в составе шести полков, в том числе Черкесского и Ингушского. Офицеры в своем большинстве с воодушевлением восприняло это выступление, увидев в нем шанс на спасение армии от дальнейшего разложения.
     Августовские события, как известно, закончились арестом и заключением в тюрьму города Быхова Могилевской губернии генерала Корнилова и поддержавших его генералов А.И. Деникина, А.С. Лукомского, И.П. Романовского, С.Л. Маркова, И.Г. Эрдели. Члены Временного правительства подали в отставку, и страной стала управлять директория под председательством Керенского, провозгласившего 1 сентября 1917 года установление в России республиканской формы правления.
     ПРОИЗОШЕДШИЕ в августе события знаменательны и тем, что именно в те дни проявилась роль казачества, послужившего основной ударной силой генерала Корнилова и сыгравшего особую роль в годы Гражданской войны. В своих «Воззваниях» генерал обращался в первую очередь к казакам - к этим «вольным, свободным сынам» и к боевому героическому прошлому их отцов и дедов. Генерал А.Г. Шкуро, находившийся осенью 1917 года в Екатеринодаре, вспоминал о страстных дебатах в Кубанской раде по вопросу об отношении к августовскому выступлению и о том, что большинство ее членов высказывалось за его поддержку.
     По мнению генерала Деникина, в результате «узкотерриториальной системы комплектования казачьи части имели совершенно однородный состав, обладали большой внутренней спайкой и твердой, хотя и несколько своеобразной в смысле взаимоотношений офицера и казака, дисциплиной и поэтому оказывали полное повиновение своему начальству и верховной власти». Именно эти качества позволяли казачьим полкам быть монолитными и надежными частями русской армии.
     Выступление Корнилова послужило поводом к новым арестам и расправам над офицерами. Начался еще один этап антиофицерской кампании. Усилилась поляризация общественных сил, в том числе и офицерского корпуса. Произошел окончательный разрыв между офицерским составом и солдатской массой (в основном крестьянской), стремившейся к скорейшему завершению затяжной войны. Довольно немногочисленный офицерский корпус, составлявший в конце Первой мировой войны около 270 тысяч человек, перед лицом 15,5 миллиона солдат не мог противостоять хаосу и анархии. В стране складывалась обстановка, послужившая благодатной почвой для начала «классовой войны».
     Советы и солдатские комитеты стали играть в армии главенствующую роль. Офицерам оставалось либо полностью подчиниться им, либо уйти в долгосрочный отпуск «по болезни». Деморализация армии и дезертирство достигли небывалого размаха. В одной из сводок донесений военно-политического отдела Ставки отмечалось, что «армия представляет собой огромную, усталую, плохо одетую и плохо прокармливающуюся, озлобленную толпу людей, объединенных жаждой мира». Фактически армия как элемент государственного организма осенью 1917 года перестала существовать.
     На снимке: Кухня на колесах – русское изобретение. ; Генерал Лавр КОРНИЛОВ.