Освещение событий, связанных с вводом ограниченного контингента советских войск в Афганистан, было сопряжено с большими трудностями. Боевую деятельность соединений и частей показывать было нельзя, упоминать о погибших и раненых – тоже. Тем не менее корреспонденты «Красной звезды» находили возможность честно и правдиво рассказывать о людях 40-й армии, раскрывать их духовный мир, верность патриотическому и интернациональному долгу.
Предлагаем вниманию читателей материал, подготовленный сотрудниками газеты вместе с мамой офицера, погибшего в бою с афганскими мятежниками. Это была первая публикация об Александре Стовбе, посмертно награжденном орденом Ленина. Повесть о сыне имела большой общественный резонанс. Указом президента СССР от 11 ноября 1990 г. лейтенанту Стовбе Александру Ивановичу было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).
     
     1.
     От боли и любви,
     От счастья и утрат,
     От ярости в крови
     Сердца у нас стучат.
     Но больше от того,
     Что все-таки у нас
     Есть что-то от отцов:
     От их разреза глаз,
     От их надежных рук,
     От крутизны бровей,
     От мужества разлук
     И от кипучих дней.
     Вполне допускаю, что иной поэт найдет в этом стихотворении, как, возможно, и в других, какие-то огрехи: Саша не был профессиональным литератором, у него была другая профессия, избранная им на всю жизнь, – офицер. Но как бы там ни было, у сына были все основания написать приведенные выше строки. Эти основания – в его биографии и даже в самой нашей фамилии.
     Один из его теперь уже далеких предков, крепостной крестьянин, за бунтарство против помещика был привязан к столбу и нещадно бит батогами. Столб в переводе на украинский (а было это на Украине) – стовб. Отсюда и пошло: Стовба – данное кем-то прозвище – со временем превратилось в фамилию.
     Сашин дед по отцу – Андрей Иванович Стовба – воевал с басмачами в Туркестане и, будучи командиром пулеметного взвода, заслужил письменную благодарность Михаила Васильевича Фрунзе. Эта реликвия и поныне хранится у нас в семье. Кстати, Саша окончил военное училище, носящее имя легендарного полководца. В Великую Отечественную Андрей Иванович Стовба погиб на Курской дуге.
     Дедов своих и отцов сменяли в строю защитников Родины их внуки и сыновья. Многим, очень многим нашим родственникам война принесла смерть, а оставшиеся в живых прошли через такие страдания, что и вспоминать больно.
     В одном из Сашиных стихотворений есть строки: «Первое слово сказал я простое: мама. В нем сокровенное все и святое. Мама!». Сын посвятил его мне. Но я отношу его и к своей маме. Удивительная женщина. Сколько песен узнала я от нее, сколько стихов услышала! Своим неистощимым душевным теплом она согревала нас в самые трудные годы жизни. Поистине золотыми руками не раз спасала от голодной смерти. И шила, и вязала, и цветы из бумаги делала, рисовала портреты погибших фронтовиков по сохранившимся фотокарточкам, а нужно – и скамейку сколотит. И всему этому мама научила меня.
     После седьмого класса отец привел меня на свой завод.
     - Надо, доченька. Жизнь пока что нелегкая.
     Начинала золооткатчицей. С помощью лома выбивала из колосников шлак. Он ссыпался в вагонетку, которую мы вдвоем толкали потом к бункеру. Работа нелегкая, но тогда легких мест и не искали: все горели стремлением восстановить завод и превзойти довоенный уровень производства.
     И вот однажды у нас на глазах сошел с рельс паровоз, который подвозил к котлам уголь. На место аварии прибыл молодой мастер из депо. Быстро разобрался в обстановке, а потом глянул на меня и – к женщинам, которые были рядом:
     - Чего же вы мучаете ребенка?
     - А тебе что, жалко? – отозвалась одна из них. – Так возьми и женись на ней, она у нас незамужняя.
     - Если она пойдет за меня... – улыбнулся мастер.
     Я тогда толком и не рассмотрела его, но ответила в тон шуткам:
     - И пойду!
     На том и закончилась веселая шутка.
     Но вот пришла как-то в нашу заводскую столовую. Только подняла ложку ко рту и обомлела. Передо мной – глаза. Те самые, которые видела в снах, – прекрасные, голубовато-серые. И что же вы думаете? Именно этот парень и был тем мастером из депо, который в шутку сватался ко мне.
     Вскоре выяснилось, что мы с Ваней в один день прибыли на завод. Совсем как в задаче по математике: из пунктов А и Б вышли два человека, чтобы встретиться в пункте С... Впрочем, дальше уже не просто математика: чтобы не только встретиться, а вместе прожить двадцать семь счастливейших лет и поддерживать друг друга в последующие два неописуемо трудных года – после гибели старшего сына.
     Но я забежала вперед.
     Я уже говорила, что война не обошла и мужа. Сам он воевал. Тяжкие испытания выпали и на долю его матери Марии Емельяновны.
     Обо всем, что я сейчас рассказала, наш Саша прекрасно знал. Все запомнил. Все принял в свою чуткую душу. Все пропустил через сердце. Потому в стихотворении и написал про «ярость в крови», про боль и утраты, про «мужество разлук» – все перешло к нему от дедов и отцов... Как и к его ровесникам. Потому и в стихотворении этом нет у него «я», а есть твердое «мы».
     2.
     Скоро, скоро я приду в наш дом.
     Древний, как история планеты.
     Он любой мне мелочью знаком.
     Мне известны все его секреты...
     Все ребята любят
     секреты. Может быть, Саша был из тех, которые особенно настойчивы в их поисках и разгадках.
     Помнится, одним из первых секретов, который он решил самостоятельно разгадать еще в четыре с половиной года, был: «Где встает солнышко?» Спросил у соседского мальчика-дружка, тот толком не ответил. И Саша предложил: «Пошли посмотрим».
     Рядом с нашим домом проходила железная дорога. Дружки-приятели и двинулись вперед по шпалам.
     Разыскали, конечно, маленьких путешественников, вернули домой, но только и после этого вопросов у Саши не убавилось. Наоборот, они нарастали лавинообразно. Это и радовало нас с мужем – сын растет любознательным, – но нередко и ставило в тупик: не хватало знаний. Росло число изданий, которые доставлял нам почтальон. А я завела еще и толстую «амбарную» книгу, куда заносила все интересное, что вычитывала из газет, журналов и книг: вдруг Саша спросит.
     У нас и игры были с секретами. Нарисую, бывало, танк с пушкой под днищем. Отдаю ребятам (к тому времени у нас был уже и младший сын – Сережа). Скажу: «Вот какой рисунок мне подарили!» Сыновья поглядят и – в критику: «Пушка-то должна быть сверху!» – «Так нарисуйте, как надо», – посоветую им. Усаживаются. Пыхтят, сопят – стараются. А я рада: и наблюдательность у ребят появляется, и свободная минутка у меня.
     Тут надо отметить, что Саша не уставал от занятий в школе и дома, говорил: «Я как папа». А папа наш все время и работал, и учился. После школы машинистов заочно окончил железнодорожный техникум, потом Институт инженеров железнодорожного транспорта. Меня всегда восхищала его беспредельная работоспособность, и я старалась быть похожей на него и на заводе, где работала аппаратчицей, и дома. Мы и в партию вступили одновременно.
     Нашу семью мы считали «республикой». Она называлась «ЛИАС-100». Непосвященному и не угадать, что это название – из первых букв наших имен (Лидия, Иван, Александр, Сергей), а сто – начало фамилии. У «республики» был свой флаг – маленькая копия нашего государственного, с серпом и молотом, ибо и наша семья была частичкой союза рабочих и крестьян (я – из рабочей семьи, муж – из крестьянской). Была у нашей «республики» и своя пресса – стенная газета, где мы критиковали друг друга, хвалили за добрые дела.
     Главой «республики» был муж. Он никогда не наказывал детей, но авторитетом пользовался огромным. Бывало, скажу, что это наверняка не понравилось бы папе, и ребята сразу же отказываются от затеи.
     И, конечно, у каждого в нашей «республике» были свои обязанности, Саша – мой помощник по снабжению. Сергей – ответственный за посуду. Уборку производят вместе, но старшиной – Саша. Сережка за ним, с тряпочкой – в полной готовности выполнить любое указание.
     Мы любили наши семейные чтения. Горячо обсуждали прочитанное. Любили разговаривать в рифму.
     Прихожу с работы усталая, как говорится, ног под собой не чувствую. Но бодрюсь.
     – Как идут у вас дела? – спрашиваю.
     – Голова еще цела, – первым отвечает Саша. – Только чашечка разбилась: от Сережки укатилась...
     – А куда смотрел Мефодий? – нахмуриваюсь я, выбирая словечко, которое потрудней зарифмовать.
     – Ел капусту в огороде! – мгновенно импровизирует Саша.
     И сразу весело в доме. И усталости как не бывало.
     Секретами и сюрпризами мы обставляли и все наши семейные праздники- дни рождения, вступление ребят в октябрята, пионеры и в комсомол, все праздники.
     Но если мы с мужем в основном возбуждали у ребят жажду знаний, прививали вкус к ним, то вооружала наших сыновей знаниями школа, наша замечательная днепродзержинская средняя школа № 20. Да, я забыла сказать, что после окончания института мужу предложили работу в Днепродзержинске – преподавать тепловозное хозяйство в транспортном техникуме.
     Тогда же, в школьные годы, в тринадцать лет, ярко проявилось и Сашино отношение к товарищам.
     Среди его увлечений – стихи, рисование, чтение, радиотехника – был велоспорт. Однажды ребята возвращались с соревнований. Ехали цепочкой. Впереди – тренер. Саша – замыкающим. Проезжали мимо автовокзала, когда сын заметил автобус, летящий прямо на велосипедистов. Бросился наперерез машине, чтобы предупредить водителя.
     Удар, падение, травма... Больница. А я, узнав о случившемся, оказалась в другой. Классная руководительница Антонина Евдокимовна Феоктистова сделала все, чтобы мы с сыном не ощущали одиночества, находясь в разных больницах. А поступок Саши и учительница, и ребята назвали подвигом, чем он особенно гордился.
     И сейчас, когда Саши нет, мы по-прежнему вместе со школой. Недавно комсомольцы и учителя возбудили ходатайство о присвоении улице, где расположена школа, имени Александра Стовбы...
     3.
     Цветы земли,
     Лишь вы храните нежность
     К рукам истресканным,
     Держащим автомат.
     Я сохраню
     Родных полей безбрежность,
     Как сохранил ее
     Отец-солдат.
     Бывает так. Человек знает, чего хочет. Знает, куда поступить учиться, чтобы выйти на прямую дорогу к своей жизненной цели. Приезжает на вступительные экзамены с надеждой, которая сильнее всяких опасений, а потом... не находит себя в списках зачисленных в учебное заведение.
     В Киевское высшее общевойсковое командное училище имени М.В. Фрунзе Сашу не приняли. Вернулся домой мрачным и даже, как мне показалось, растерянным.
     Я, разумеется, с утешениями:
     - Вон ведь сколько путей в жизни!
     Молчит. Но наутро вместе с отцом – в Днепропетровск. По институтам. Институт никак не входил в планы сына, вот и пришлось ориентироваться буквально на ходу.
     Остановился на строительном. Первые экзамены сдал блестяще. Оставался последний – сочинение по литературе. Ну, думаю, все, конец метаниям, воспрянет теперь мой первенец. Ждала, чтобы поздравить с успехом, в котором не сомневалась: литература – один из самых-самых Сашиных предметов. Но сына-то нет и нет!.. Собрались было уже искать, как вдруг...
     - Ну и как, сынок? Можно поздравить?..
     Глянул мне в самую душу и объявил совершенно неожиданное:
     - Я не стал писать... – помолчал и с решимостью добавил: – В следующем году буду снова поступать в свое училище.
     В свое... Значит, иной раз и хорошо, если что-то не удается с первого захода: дополнительная выверка жизненного курса никому не помешает.
     Но до следующего набора в училище – целый год, а Саша не привык терять время. Он идет работать. И выбирает из всех возможных вариантов такой, который наиболее соответствует его жизненной цели: поступает в военизированную пожарную команду – там армейский порядок, мужская работа, воспитывающая воинский характер, и подходящая должность – боец.
     А сейчас – о втором заходе, который состоялся ровно через год.
     Вот его первое письмо домой из училища: «Доехал хорошо. Устроился нормально. Конкурс – четыре человека на место. Пока ничего не произошло. Все начнется завтра».
     Через некоторое время еще одно письмо: «Я на десятом небе!»
     Не на седьмом даже, которое, по известной русской поговорке, является потолком счастья, а на десятом... И вот уже приглашает меня сын на торжественный акт принятия присяги! Еду, конечно, еду в Киев!
     Остановилась перед КПП училища и... растерялась. Курсанты одеты одинаково, очень похожи друг на друга. Но где же мой Саша? Где искать – не знаю. А кругом курсанты. Высокие, стройные, подтянутые, совсем непохожие на наших «гражданских» детей, ходивших вразвалочку. И вдруг слышу:
     - Мама!
     Сердце дрогнуло. Два месяца не видела сына, и вот он! Красивый, веселый, в глазах – теплота, радость и еще – затаенное ожидание важнейшего момента жизни, который вот-вот наступит.
     Потом я слушала высокие слова военной присяги, повторенные столько раз, сколько первокурсников было в этом торжественном строю, и моим сыном – тоже. Разные голоса, разная дикция, но у всех одинаковое выражение лица – строгое, взволнованное, ответственное.
     Я привезла с собой пару килограммов конфет, любимых Сашиных. Ну и сказала: положи, мол, в свою тумбочку и бери, когда захочешь. И вдруг услышала:
     - Мама! Конфеты, которые до КПП, – мои, а за КПП – они уже наши.
     Вот так и попала в неловкое положение!
     Но это мелькнуло, как говорится, мимоходом. А там, на плацу училища, оглашаемом словами присяги, я вдруг поняла, всем существом почувствовала, что Саша уже совсем взрослый. И радостным было это открытие, и в то же время от него защемило душу: ведь детей-то мы любим по-особому, а взрослых надо любить иначе. И, наверное, нужно еще научиться этому. Чтобы сын постоянно ощущал: в нем любят уже не только ребенка, но и взрослого, в первую очередь взрослого.
     Немало слышала я о трудностях военной службы. Понимала, что они неизбежны, но сознавала и другое: каждый человек по-разному видит их, переживает их и преодолевает. Но вот получила письмо от сына о начале училищной жизни. Весьма примечательное письмо:
     «Позавчера получил первые два наряда вне очереди. Но сегодня наряды уже отработаны... Получил право реабилитировать свое доброе имя и в придачу умывальник на 20 сосков... Мне дали песок и тряпку. За четыре часа работы это был уже не умывальник, а храм, в который нужно входить разувшись и вешать на каждый сосок табличку: «Руками не трогать».
     Смеялись мы дома над этими строчками, но было в них и такое, что заставляло задуматься.
     Два наряда вне очереди – это дисциплинарное взыскание. Значит, Саша в чем-то допустил промашку, где-то ошибся. Но ведь, по сути дела, не о взыскании написал он (выходит, признал его справедливость безоговорочно), а о том, с каким усердием и вдохновением «реабилитировал свое доброе имя», и об удовлетворении, которое принесла ему эта реабилитация.
     Вот еще письмо.
     «С учебой у меня нормально. Повесили на доску «Наши отличники»... Выезжали в лагерь... Обкатывали танками... Самое простое, когда машину встречаешь в окопе. Пропускаешь над собой и бросаешь гранату. А еще – ложишься и, когда до гусеницы остается несколько метров, откатываешься в кювет, бросаешь гранату. Меня обкатывали все дни. За это время надо мной, около меня, подо мной (десант) побывало 20 танков. Было холодно – минус 23. На другой день мороз унялся: минус 8 воспринимали, как весну. Обливались потом. Бегали на дистанцию 10 км. Сдал на второй разряд... До ужина зарывались сами и зарывали технику. Ночь не спали. Утром атаковали «противника»... Снова похолодало, а мы стреляли, атаковали, окапывались. На удивление, после всего чувствую себя бодрым и здоровым».
     Во всем письме – ни намека на усталость, ни тени уныния.
     Еще письмо.
     «На фото, что высылаю, кадр с тактических занятий. Все пошли в обход. Я же – прямо, влез по уши в грязь, но раньше и лучше других выполнил задачу».
     - А это уже боевая инициатива, находчивость, основанные на стремлении как можно лучше выполнить поставленную задачу и трезвом расчете, – то, без чего просто немыслим современный офицер, – так разъяснил мне эту часть Сашиного письма один из наших знакомых, только что завершивший свою многолетнюю офицерскую службу.
     А вскоре мы получили от сына еще одну важную весточку: «Подал заявление о приеме кандидатом в члены КПСС».
     4.
     У офицеров и солдат
     В бою тяжелом время сжато...
     Вот, приготовив автоматы,
     Твои товарищи лежат.
     Их жизнь зависит от тебя.
     О подвига полет бессмертный!
     Ты бросился под выстрел первым,
     Друзей и Родину любя.
     Это стихотворение Саша назвал: «Александру Матросову». Привела его я сейчас и снова – в который уже раз! – вплотную приблизилась к подвигу сына, за который он был удостоен высшей награды Родины – ордена Ленина, и к последнему, звездному, трагическому мигу его жизни.
     Не думать об этом невозможно. Писать – невыносимо больно. Да и не мне бы, не матери, об этом писать... Надеюсь, что со временем кто-то исследует события, участником и героем которых был сын, и расскажет об этом рассудительно и подробно. Я же сейчас снова скреплю свое сердце, как и положено матери офицера, и приведу только две выдержки из писем Сашиного друга и однополчанина старшего лейтенанта Тахира Усманова.
     «Здравствуйте, мама! Я очень рад, что могу Вас назвать мамой. Велика ответственность быть Вашим сыном.
     Ведь если раньше я был в ответе только перед своими родителями, то теперь перед Вами я даже в большей степени ответствен – память о Саше обязывает...
     В 1979-м пришли мы в один полк. Он – после Киевского, я – после Орджоникидзевского военного училища.
     Человек он невероятной доброты. Ему до всего было дело. «Кто же, если не я!» – вот его девиз.
     Солдаты Сашу любили. Но воспитывал он сурово. И никогда не жаловался на невзгоды. Трудности принимал как подарки, а преодолев их, никогда не хвастал. Только двое-трое его самых близких друзей знали о том, что он пишет стихи...
     «Кто же, если не я!» Тогда, в тот час, отправив всех вперед, Саша остался прикрывать отход...»
     Солдаты, подчиняясь приказу, ушли. На объекте, который они охраняли, остались четверо вместе с лейтенантом Александром Стовбой. Раскаленные за день скалы еще излучали тепло. Опускалась ночь. Саша еще раз проверил оружие... Знаю, уверена: в те часы и минуты он был собран, сосредоточен, решителен...
     Передо мною – его часы, которые прислали вместе с чемоданом сына. Стекло разбито. Стрелки замерли в 8 часов 58 минут...
     За две недели до этого Саша прислал письмо с адресами и датами рождения своих друзей и полоснувшей по сердцу просьбой: «Мама, сколько ты ни будешь жить, прошу: поздравляй моих друзей с днем рождения, если со мной что случится».
     Нет, он не только писал, что идет «по следу» прославленного героя Великой Отечественной войны. Он шел, «друзей и Родину любя», и даже перед собственной гибелью думал не о себе, а о них.
     Да, строки истории и сегодня пишутся мужеством и отвагой, доблестью и самоотверженностью, а порою и кровью сердец. Кто забывает об этом, тот существует вне нашего героического времени.
     Саша жил в этом времени.
     Невыразимо тяжела наша утрата. Свою нелегкую дорогу сын выбрал самостоятельно. Иной не мыслил. И прошел ее человеком – Советским Человеком. И потому моя боль – острая, непроходящая, но гордая боль.
     5.
     В каком краю, в конце каких дорог,
     Судьба (мне это место назови),
     Откроешь острова моей любви,
     Той, для которой тайну я берег?
     Судьба вняла Сашиной просьбе: назвала и край, и место – город Алма-Ата. Это случилось перед самым концом жизненной дороги сына.
     Саша написал мне об этом так:
     «Я не знаю, как у меня получится дальше, но я знаком с очень хорошим человеком, который меня любит. Оле 19 лет. Она работает медсестрой. Родителей у нее нет – воспитывалась в интернате.
     Мама, не волнуйся – я не спешу, это письмо не пригласительный билет на свадьбу. Но этот человек очень хороший (не брезгует постирать грязное белье). Как жена идет на пять баллов с минусом: практически не умеет готовить, но что положительно – хочет научиться.
     ...Хочу, чтобы вы знали, что этого человека я люблю. Я вас всех люблю и целую».
     Я ничего не советовала сыну, не стесняла его. Рассуждала так: он взрослый, мужчина, офицер, к жизни относится серьезно. Почему бы и не завести семью, если пришла любовь?
     Но вот похоронили Сашу. И нужно спешить, ехать, лететь в Алма-Ату – искать Олю. Она ведь еще не знает, что Саши нет, может быть, плохо о нем подумает. А если знает, то не наделает ли с горя каких-нибудь глупостей?..
     Полетели вдвоем с Сережей. Москва. Алма-Ата... Но адреса-то Саша не сообщил. Не назвал и учреждения, где работает девушка. Медсестра Оля – вот и все, что нам было известно. Но найти надо, во что бы то ни стало найти!
     Двое суток мы обходили с портретом Саши медицинские учреждения большого города. Спрашивали у встречных девушек: не знают ли медицинскую сестру Олю. На третий день оказались в каком-то институте. Длинный-предлинный коридор и двери, двери...
     - Какую открывать? – спрашиваю в полной растерянности у Сергея.
     Чем уж он руководствовался в своем выборе – не знаю, но указал твердо:
     - Вот эту.
     В комнате две девушки.
     - Оля! – это у меня вырвалось как-то само.
     Одна из девушек встала, подошла ко мне.
     – Олечка! Ты меня не узнаешь? – о чем спрашиваю, что говорю – не знаю. Боюсь одного – упасть.
     – Нет, не узнаю, – спокойно ответила девушка и этим своим спокойствием очень помогла мне.
     Я предложила выйти в коридор: не будешь же расспрашивать при свидетелях.
     Только открыли дверь, а там – младший мой. Оля увидела его и как крикнет:
     - Сережа! (Братья очень похожи.)
     А потом ко мне: – Так вы – Лидия Петровна! – И сразу же: – А что с Сашей?
     Хорошая, милая, славная девушка! Она еще ничего не знала о том, что случилось ужасное. А узнала – бросилась ко мне, закричала, заплакала... Оказалось, что Саша даже не успел ей сказать, что любит...
     6.
     Не подвластны и времени
     Дружбы светлой года.
     Мы по всем измерениям
     Ей верны навсегда...
     И по-прежнему молодо
     Наша песня звучит –
     Создается история,
     В ней никто не забыт!
     Известно, что друзья познаются в беде. У Саши друзей оказалось во много раз больше, чем он думал.
     Мы получаем много писем.
     «Мы с женой вырастили четырех сыновей, – пишет Сергей Маркович Ластивка из Киева. – Трое – офицеры Советской Армии, в их строй готовится стать и четвертый. Да, военная служба – не прогулка по Крещатику. Для того чтобы люди жили спокойно, носят наши сыновья погоны и своей грудью прикрывают Родину».
     Особенно волнуют письма молодых людей, юношей и девушек – ровесников и ровесниц Саши. Для них он остался живым, настоящим другом.
     Удивительное по точности восприятия духовного облика Саши письмо прислала Лилия Гейкина, комсомолка, художник-оформитель из Ровенской области.
     Из воинской части, где служил Саша, пишет офицер-политработник Иван Петрович Шкварко: «На примере яркой, героической жизни Вашего сына учим и воспитываем молодых воинов...»
     Многие товарищи просят прислать Сашин сборник. К величайшему сожалению, сделать этого не могу, хотя и страстно желала бы. Книжечка «Песня грозы сильней», выпущенная издательством «Промiнь» в Днепропетровске тиражом 5 тысяч экземпляров, разошлась мгновенно. У меня осталось только две книги...
     Письмо из Калинина адресовано Сашиному брату – Сергею:
     «Здравствуй, Сергей! С большим приветом к тебе сержант Гуляев Слава, просто Слава. Твой брат был у меня командиром взвода. Первый мой командир. И знаешь, как мне повезло! Какой он был человек! Как заботился о нас! Он так и говорил нам: «Для вас я и папа, и мама...» У нас был самый лучший взвод в роте. Это его огромная заслуга...»
     ...В школе, где учился Саша, сформирован юнармейский взвод имени лейтенанта А.И. Стовбы.
     ...В Днепропетровском областном музее комсомольской славы имени Александра Матросова открыта экспозиция, посвященная Саше. Сперва в стихах сына встретились они – два Александра: рядовой Матросов и лейтенант Стовба. Теперь – на музейных стендах. Неразлучны они были при Сашиной жизни. Неразлучны и в славе.
     ...Молодые коммунисты и комсомольцы из Днепродзержинского производственного объединения «Азот» летом этого года совершили поход на Северный Кавказ, прошли боевыми маршрутами его героических защитников периода Великой Отечественной войны.
     И всю дорогу Юрий Михайлович Волков, заместитель парторга военизированного пожарного отряда, в котором работал Саша перед поступлением в военное училище, – самый первый Сашин командир, нес восьмикилограммовую нержавеющую пластину с выгравированными на ней звездой, ветвью гвоздики и словами: «Нашему земляку Александру Стовбе, отдавшему жизнь, выполняя интернациональный долг. Комсомольцы Днепродзержинска».
     Нес, чтобы вместе с товарищами по походу установить ее в скалах, на высоте 3.400 метров. Рядом с могилами защитников Кавказа. В память о своем бойце и друге...
     Спасибо вам всем, родные мои, за душевную щедрость и сердечную теплоту!