на главную страницу

6 Марта 2008 года

Тема номера

Четверг

ОН ПРЕВЗОШЕЛ ВРАГА МЫСЛЬЮ

К 95-летию со дня рождения А.И. Покрышкина

Виталий МОРОЗ, «Красная звезда».




     В последние годы некоторые любители истории, познающие ее по книгам и фильмам, часто оценивают действия авиаторов во Второй мировой войне с позиций арифметики. Выстраивают столбики из имен и цифр: кто, когда и сколько самолетов противника сбил. Это, мол, и есть объективное мерило боевого искусства. Между тем война - не арифметика и даже не алгебра. И цифры, даже почерпнутые из заслуживающих доверия архивных документов, скажем, из наградных реляций, не отражают всей полноты заслуг выдающихся пилотов, их истинного вклада в победу, степени известности и авторитета в войсках. Имя Александра Покрышкина, вступившего в войну безвестным летчиком-истребителем, к 1943 году стало символом новаторства в тактике воздушного боя, умения глубоко обобщать итоги, порой и горькие, боевой практики и делать из них выводы, полезные и поучительные для всех и каждого в отдельности. После знаменитых воздушных сражений над Кубанью, где гитлеровцы навсегда уступили боевую инициативу, приоритет в воздухе советским летчикам, трудно было найти курсанта летной школы, пилота истребительной, штурмовой, бомбардировочной авиации, которые не знали бы этого имени, не находили бы в нем идеала.
     Ведь в свое время и новосибирский мальчишка Саша Покрышкин черпал вдохновение в именах Нестерова, Чкалова, Громова, Байдукова, Водопьянова... Кто их не знал в тридцатые? Не сразу и отнюдь не легко открывалась дорога в небо для Александра. Семилетка, фабрично-заводское училище при «Сибкомбайне», слесарные заботы... Путевку в летчики выбивал через комсомол. Но получилось так, что в Перми, куда его направили, готовили не пилотов, а авиационных техников. Пришлось, как говорят, осваивать специальность, к которой душа не звала. Тем не менее, как убедило будущее, технические знания, практика обслуживания самолета Покрышкину очень пригодились. Да и авиатехник из него получился отменный. Не случайно его вскоре рекомендовали в Военно-воздушную инженерную академию. Но слушателем академии имени профессора Н.Е. Жуковского Покрышкин числился недолго. При первой же возможности отправился в знаменитую Качу. Летать ему хотелось еще больше, чем раньше.
     Великую Отечественную, близкое дыхание которой обжигало еще до июня сорок первого, летчик-истребитель Покрышкин встретил у самой границы, между Прутом и Днестром. Летал на МиГ-3 и любил эту машину. Хотя и остро ощущал ее недостатки. В частности, отсутствие радио. Трудно вести бой глухонемым. В первые дни войны пережил драму: пулеметной очередью отправил на вынужденную посадку бомбардировщик неизвестной конструкции. А оказалось, что это наш Су-2, которого Покрышкин никогда раньше не видел.
     Забегая наперед, скажем: уже после войны Александр Иванович сделал все возможное, чтобы прояснить судьбу экипажа сбитого им самолета. Оказалось, не погибли летчики бомбардировщика в сорок первом от его огня, дожили до победы. С одним из пилотов Покрышкин встречался. Было что вспомнить!
     А разве можно было забыть, как самому Александру довелось сажать свой подбитый МиГ на брюхо, как потом пехотинцы вместе с ним, матерясь, делали подкоп под истребитель, чтобы выпустить шасси. Спасая машину, Покрышкин отсоединил от фюзеляжа крылья, закрепил ее стабилизатором за попутный грузовичок и докатил-таки до ближайшего аэродрома. А там испытал полное разочарование: ни времени, ни помощников для восстановления истребителя не было. Командир полка приказал МиГ сжечь... Нет, не с ярких побед, а с печальных костров начиналась война для Покрышкина. Как и для тысяч его побратимов по небу.
     Но в том же сорок первом испытал Покрышкин и радость первых побед. Понял: сбивать врага, опытного, умелого, часто нахального, можно. Нужно лишь вырабатывать тактику, позволяющую полнее использовать возможности самолета, даже устаревшего. Свои мысли Александр по вечерам заносил в тетрадь и не обижался на однополчан, называвших его писателем. А мысли были в общем-то простыми: истина ведь часто и кроется в простоте. Не нравились Покрышкину плотные воздушные строи: нет свободы маневра. С другой стороны, не мог он мириться с тем, что истребителей бросали в бой небольшими группами, обычно четверками, одну за другой, словно дровишки в огонь. Считал, что истребительную авиацию лучше применять массированно. В ответ нередко слышал: не по рангу мысли...
     Многое из того, что заносилось в тетрадку, Покрышкин проверял в тренировочных боях. В них нашел эффективный способ штурмовки наземных целей с переменным профилем пикирования. Однажды проверил особый прием ухода от преследующего истребителя - замедленной «бочкой» (летчики говорили - «кадушкой») на горке. Скорость при этом резко падала, и истребитель противника проскакивал мимо и оказывался впереди. Значит, в прицеле. Целых два года Покрышкину и в голову не приходила мысль использовать прием в реальном бою: этого не требовала ситуация. Но однажды бой сложился так, что Александру Ивановичу, уже майору, Герою, пришлось-таки почти машинально крутануть «кадушку» и оказаться в хвосте у «худого». Ме-109 из преследователя мгновенно превратился в преследуемого. Все получилось по чертежу из заветной тетрадки.
     А противника Покрышкин знал досконально. Сам испытал «Мессершмитт-109» на всех режимах, выявляя как его многочисленные достоинства, так и недостатки. На какое-то время именно его, мыслящего пилота-аналитика, включали в спецгруппу, которой поручалось изучение свойств самолетов противника, захваченных в качестве трофеев. Александру тогда достался новенький Ме-109, посаженный на наш аэродром летчиком-хорватом. Покрышкин пришел к выводу: Ме-109 и Як-1 примерно равны по боевым возможностям и все зависит от летчиков, от уровня их мастерства и опыта.
     В полной мере свои оригинальные мысли об организации боевого порядка, тактике боя Покрышкин реализовал, командуя полком. Это он первым начал выстраивать в небе знаменитую «этажерку» - эшелонирование самолетов по высоте. Внизу шли опекаемые истребителями штурмовики или бомбардировщики, над ними - группа непосредственного прикрытия, а еще выше - сковывающая группа. У каждой группы были четкая задача и круг обязанностей. При таком построении противнику трудно было прорваться к штурмовикам и бомбардировщикам, а у наших пилотов были широкие возможности для маневра.
     Еще в сорок третьем всю нашу авиацию облетела боевая формула Александра Покрышкина: «Высота - скорость - маневр - огонь!» Это, можно сказать, и было кратким содержанием его записей и чертежей в рабочей тетради. Но сам Александр Иванович в своей послевоенной книге «Небо войны», выдержавшей множество переизданий, признавался, что эти четыре кратких и метких слова превратил в формулу в общем-то не он. «Однажды, - писал самый знаменитый ас Второй мировой, - в беседе с корреспондентом я подробно изложил свои взгляды на тактику современного воздушного боя и рассказал о недавних поединках с вражескими истребителями на Кубани. Вскоре в «Красной звезде» появилась большая статья, в которой автор дал четкую формулу нашего соколиного удара: высота - скорость - маневр - огонь. Потом это выражение стало крылатым». Добавим к сказанному: беседовал тогда с Александром Покрышкиным корреспондент «Красной звезды» Николай Денисов, тоже профессиональный летчик. Порой журналисту, что вполне естественно, удается найти именно те слова, которые точнее и емче других выражают мысль собеседника и делают ее доступной массам.
     


     «Сейчас, думаю, можно написать и о том, что Покрышкин щедро делился победами со своими подчиненными. Была на фронте такая форма поддержки молодых летчиков... Личный счет Покрышкина с учетом незасчитанных, сбитых самолетов был, думаю, не менее 100. А ведь в 1944-1945 годах, когда мы господствовали в воздухе, ему, командиру дивизии, летать запрещали».
     
Герой Советского Союза Г.У. Дольников.
(«Покрышкин в воздухе и на земле»).

     


     Покрышкин всегда помнил, что руководящие инструкции пишут люди и они же, особенно боевые летчики, вправе их корректировать, видоизменять в соответствии с обстановкой, новыми возможностями техники, возрастающим опытом летного состава. Бывало, что ему напоминали: каждый сверчок должен знать свой шесток. Но Александр Иванович всегда искал более вдумчивого собеседника и, как правило, находил авиационных начальников, которые вникали в суть его предложений, давали им правильную оценку и разрешали проверить практикой. И истинную цену Покрышкина, как летчика-новатора, мыслителя, тоже знали. Был момент, когда ему предлагали заняться боевой подготовкой в масштабе всех Военно-воздушных сил. Но Александр Иванович от генеральской должности в Главном штабе отказался. С мая 1944 года и до конца войны он командовал 9-й гвардейской истребительной дивизией, почетное название которой звучало как Мариупольско-Берлинская, и считал, что этот пост позволяет ему проверить в боях все соображения, рожденные в динамике войны.
     Длительный период Покрышкину довелось летать на полученном по ленд-лизу американском истребителе «Аэрокобра» («Эркобра»). Эти машины ему ранее было суждено лично перегонять из Ирана на советскую территорию, осваивать самому, приучать к ним подчиненных. Истребитель, которого американские летчики побаивались из-за непредсказуемости, понравился Александру Ивановичу мощью вооружения. Ведь Покрышкин предпочитал разить врага с минимальных расстояний и первым залпом. Многие, видимо, помнят, когда Александр Иванович, уже далеко не молодым, с экрана телевизора энергичным жестом показывал, как именно в нужный момент нажимал гашетку. Только не все тогда знали, что управление вооружением на «Аэрокобре» Покрышкин специально подгонял под себя, под свой характер. На истребителе были раздельные кнопки для стрельбы из пулеметов и пушек, Покрышкин же с благословения своих авиаинженеров свел их в одну. Потому, наверное, немецкие летчики истребителя под номером «13», а позднее «100» боялись больше других. Что же касается утверждений о том, что немцы вообще уклонялись от боя с Покрышкиным, оповещая о его появлении всех по радио, то Александр Иванович воспринимал их с улыбкой: «На частоту противника никогда не переходил и о таком не слышал».
     Любил Покрышкин и отечественные истребители Як-3, Ла-5, хорошо знал Ла-7, гордился ими, считал лучшими в мире, но так и довел свою «кобру» до Берлина.
     На официальном счету Александра Ивановича числится 59 сбитых самолетов. Это самолеты, падение которых фиксировалось и наземными войсками. Покрышкин же был напористым сторонником воздушного боя за линией фронта, считал, что бомбардировщиков противника нельзя допускать к целям, к своим войскам, встречать на дальних подступах, срывать выполнение ими боевой задачи. И среди боевых вылетов этого аса многие носили именно такой характер. А если геринговский стервятник находил могилу вдали от линии фронта, не на глазах наших солдат и начальников, то штабы предпочитали такие победы не зачислять на личный счет наших пилотов. Об этом Покрышкин, кстати, как о несправедливости, говорил и с главнокомандующим ВВС. Но систему предпочли не менять. Только к середине шестидесятых годов исследования показали, что по немецким учетным данным люфтваффе потеряли на советско-германском фронте примерно на 22 тысячи самолетов больше, чем штабы наших воздушных армий зачислили персонально за своими летчиками. Нет сомнений, что и за Покрышкиным числится далеко не все. Но Александр Иванович по этому поводу никогда не сокрушался. Не станем печалиться из-за «арифметики» и мы.
     С удьба Александра Покрышкина светла. На фронте он в одном из батальонов аэродромного обслуживания нашел любимую - медсестру Марию, с которой душа в душу прожил всю жизнь. Он единственный, кто еще до Победы трижды удостоился звания Героя Советского Союза. После войны стал маршалом авиации.
     Самим собой Александр Иванович оставался до последних дней. Его, как председателя ЦК ДОСААФ, тепло вспоминают в оборонном обществе. Это при нем благодаря его авторитету, известности, весомости подписи, организации ДОСААФ начали покидать подвалы и перебираться в современные здания, получили право маневра в своих делах, выросли численно. Когда здоровье лишило лучшего летчика эпохи возможности трудиться, его уговаривали остаться на последнем посту ради имени, переложив дела на заместителей. Покрышкин на это ответил: «Никогда не показывал спину врагу, не стану показывать ее и подчиненным, раньше других уходя с работы».
     Таким и остался в народной памяти: героем времени, в котором ему выпало жить.

     На снимке: А.И. ПОКРЫШКИН в 1944 году.
Они нашли друг друга на фронте.

     Александр и Мария ПОКРЫШКИНЫ. 1943 г.



Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства

Rambler TOP 100 Яndex