...Мне было предписано явиться в Куйбышев, где формировались штурмовые полки. Я полагал, что меня тут же отправят на фронт. А оказался, к своему крайнему неудовольствию, в инструкторском составе. Едва сам овладел новой машиной - а уже в учителя.
     Работы было много. Приходилось не только переучивать опытных летчиков, но и ставить на крыло новичков: иные-то до недавнего времени и самолета этого не видели.
     За считаные недели готовили мы штурмовиков и отправляли в штурмовые полки, которые нуждались в постоянном притоке свежих сил. Но сердце у меня не лежало к наставнической деятельности. И я, добросовестно исполняя обязанности инструктора, присматривал среди временно базирующихся на аэродроме летных частей полк, с которым бы удрал на фронт.
     И приглядел 504-й штурмовой авиаполк, которым командовал майор Ф.З. Болдырихин. Полк этот за три месяца боев на Ленинградском фронте совершил много боевых вылетов, вывел из строя около 200 автомашин с грузами, до 20 танков, сжег 13 самолетов и уничтожил около 1.600 солдат и офицеров противника. Комиссаром полка - тогда это было довольно необычно - был летчик Т. Левченко. Такой мог увлечь подчиненных не только словом, но и делом, личным примером.
     Полк состоял из двух эскадрилий. Одной командовал лейтенант Ф. Янченко, другой - капитан И. Иваха. Еще 504-й полк привлек меня тем, что среди летчиков полка нашлись старые знакомые. Они-то и свели меня с командиром.
     При встрече Болдырихин спросил:
     - Вы что - на фронт хотите?
     - Так точно!
     - Похвально. И должность подходящую небось потребуете? А я вам должности дать не могу. Рядовым пойдете?
     - Да кем угодно!..
     И Болдырихин взял меня командиром звена.
     В мае войска Юго-Западного фронта перешли в наступление - дело было под Харьковом. Мы жадно ловили сводки Совинформбюро. Радовались. Тогда же началось создание воздушных армий, формирование крупных авиационных соединений. Наш 504-й штурмовой авиаполк включили в состав только что созданной 226-й штурмовой авиадивизии, и полк перелетел на полевой аэродром Лачиново.
     Утром вылетели на задание. Внимательно разглядываю поляну. По ее краям на ровном зеленом фоне маленькие пятна, как штопка на носке. И вдруг в этой «штопке» я обнаруживаю совершенно очевидную закономерность, затем почти убежден - вот они, места стоянок истребителей! Самолеты замаскированы срубленными деревьями. Оттого-то на них листва и пожухла, а рыжие пятна - это погоревшая трава при пробе моторов.
     Даю пулеметную очередь в направлении цели, обозначая ее. Командир полка перестраивает штурмовики для атаки. На поляне появились султаны разрывов. Взметнулся один язык пламени, второй...
     Два дежурных «мессершмитта» выскочили на середину поляны и пошли на взлет, но поздно. Командир эскадрильи лейтенант Янченко меткими пушечными очередями свалил одного. Второй хоть и взлетел, да не отважился в одиночку атаковать штурмовики и ушел в сторону.
     Затем мы повторили атаку. После бомбежки цель атаковали реактивными снарядами.
     * * *
     Группа отштурмовалась и вернулась домой. После посадки я пришел доложить о боевом вылете командиру полка. Тут же, помню, находился и комиссар полка Левченко. Мы молчали и курили. Потом командир сказал: «Товарищ Пстыго, принимай эскадрилью».
     ...Помню, с одной эскадрильей успешно провели штурмовку. Но в ходе ее зенитный снаряд повредил элерон на моем самолете. Из пикирования пришлось выходить с большим креном. Уменьшил скорость, однако управлять машиной становилось все труднее. А ведь надо было еще управлять группой, вести ее.
     - Выходите вперед! - приказываю. - Я не могу держать скорость.
     - Вижу! - прозвучал ответ. - Прикрываем, продолжайте полет.
     Перед самым аэродромом вся группа вышла вперед. Я садился последним. С большим трудом приземлив самолет, доложил находившемуся тут же, на аэродроме, командиру корпуса Горлаченко о результатах выполнения задания и о своих мытарствах с подбитой техникой.
     - Видел, как садился, - сказал Горлаченко. - А как вы считаете, какие рекомендации можно дать летчикам на такие случаи: сажать сразу или тянуть до аэродрома?
     - Видите - я дотянул.
     - Пожалуй, это и нужно рекомендовать, - согласился Горлаченко.
     Когда разговор с комкором был закончен, я поинтересовался у товарища:
     - Почему не вышли вперед группы, когда я передал вам команду?
     - Как бросить товарища на произвол судьбы? - ответил тот вопросом на вопрос. - Хорошо, что не встретились «мессершмитты». А если бы они появились?
     - В объяснении есть резон, - з
     аметил я. - И хотя вы мою команду не выполнили, но за боевое товарищество, поддержку благодарен...
     * * *
     С боями мы продвигались на запад. Брянский фронт передавал по боевой целесообразности свои соединения правому, левому соседям - постепенно образовался клин острием на запад. А враг, потерпев поражение под Курском и Орлом, прикрывал отход потрепанных в боях частей и стянул в районе станции Навля крупные силы с целью контратаковать. Намерения его стали известны советскому командованию. В корпус пришел приказ - нанести удар по скоплениям вражеских войск.
     План предстоящих действий разрабатывался исключительно тщательно. Удар поручили возглавить мне. И вот в намеченное время группы других полков корпуса пристроились в лидирующей группе. К тому времени Ил-2 уже был двухместным. Позади летчика сидел воздушный стрелок, вооруженный крупнокалиберным пулеметом, - теперь хвост штурмовика был защищен. Уязвимым местом оставалось одно - внизу сзади, куда стрелок из пулемета не доставал, - мертвая зона от фюзеляжа. И мы строили свои боевые порядки так, чтобы последующая группа была несколько ниже впереди ведущей и защищала ее сзади снизу.
     - Выходим на боевой курс... Приготовиться к атаке... Атака!..
     Станция напоминала собой растревоженный муравейник. Железнодорожные пути были забиты эшелонами. Всюду сновали солдаты. По дороге, ведущей к станции, двигались танки, автомобили.
     И вот заговорили зенитные пушки, пулеметы противника. На нашем пути замелькали черно-белые шапки разрывов. Однако при подготовке к вылету была определена группа штурмовиков для подавления зенитной артиллерии. По моей команде она обрушилась на зенитки. Стрельба стала затухать. А после первой же нашей атаки на станции заплясали языки пламени, повалил густой черный дым. Штурманула вторая группа, третья - и станция утонула в море огня...
     Отвлекусь немного от станции - с ней уже все ясно. Должен заметить, что командира-летчика, который идет на задание во главе подразделения, части, в авиации традиционно называют ведущим.
     Однако, как ни распределяй роли при подготовке к вылету - кто да что должен поражать, - в воздухе все выглядит иначе. Так что ведущий обязан, когда надо, скомандовать в воздухе, подсказать, кому и какую цель поражать. Он организатор боя, и он отвечает за исход его по законам военного времени.
     Я всю войну летал ведущим. Знаю: умение хорошо водить группы давалось большим боевым трудом, опытом. Попадал в тяжелые, иногда очень тяжелые условия: атаки истребителей, огонь зенитной артиллерии, когда нервы и воля на пределе. Тут кто-то из ведомых может и сплоховать. Но только не ведущий! Как бы тяжело ни было, но именно ты должен найти силы и подать команду: «Вперед, славяне!..» Надо сказать, слово «славяне» часто употреблялось даже в официальных речах и было широко распространено среди лихой пилотской братвы.