В жизни каждого человека есть моменты, которые можно назвать ключевыми, или, как еще говорят, судьбоносными. Для Виталия Юрова таким ярким отрезком в его удивительной биографии стала, как он сам считал, Сталинградская битва. А точнее, всего лишь несколько дней в октябре 1942 года, когда он, гвардии сержант Виталий Юров, бился вместе со своими боевыми друзьями за Сталинград в районе Тракторного завода в составе 1-го воздушно-десантного корпуса, переименованного накануне сражения в 37-ю гвардейскую дивизию.
     В Сталинград он попал уже основательно обстрелянным и хорошо обученным бойцом. За плечами было учебное воздушно-десантное подразделение, тридцать два парашютных прыжка и даже участие в нескольких боевых операциях в составе 1-го воздушно-десантного корпуса под командованием генерал-майора Виктора Григорьевича Жолудева, начавшего свою военную службу рядовым бойцом Красной Армии еще в 1918-м. В 22 года он командовал ротой, в 25 - батальоном, потом - полком...
     - Мы очень гордились, что у нас такой боевой комкор, прошедший, как говорят, огонь, воду и медные трубы, - вспоминал Виталий Васильевич. - А мне было лестно вдвойне. Потому что я был почти его земляком - от нашего Косякова до соседней Ярославщины рукой подать...
     И хоть ни разу в ту пору Виталию Васильевичу не довелось потолковать об этом с генералом, марку своего лихого земляка-комкора держал он, что называется, на совесть. Обязывало и то обстоятельство, что на фронт Виталий Юров пришел добровольцем. Испытания на стойкость характера он держал в августе-сентябре страшного сорок второго года в боях на большой излучине Дона, где, уже будучи гвардии сержантом, командовал отделением.
     Сорок пять суток сковывали там бойцы 37-й гвардейской стрелковой дивизии лавину немецких войск, рвущихся к Сталинграду, то стойко обороняясь, то дерзко контратакуя.
     - Сначала мы держались на правом берегу, - рассказывал во время нашей последней встречи Виталий Васильевич. - Но проклятый немец так навалился на нас своей пехотой, танками и самолетами, что от наших позиций и живого места не осталось. Пришлось отходить на левый берег и занимать там новые рубежи. Переправлялись под адским огнем. И вплавь. Сколько там погибло наших ребят - не счесть. Меня спасло то, что умел хорошо плавать, ведь вырос я на полноводной речке Нерли. Ну и везенье было, конечно. А еще, наверное, молитвы матери - Аграфены Константиновны обо мне и отце - Василии Андреевиче, который в ту пору тоже был на фронте. Ни одна пуля, ни один осколок даже не царапнули меня... Немец, конечно, хотел воспользоваться нашим отходом и форсировать Дон, как говорят, на наших плечах. Но не тут-то было... Не пустили мы его. А через несколько дней сами вновь форсировали реку, освободив несколько населенных пунктов...
     Как известно из истории Великой Отечественной войны, это поистине героическое противостояние 37-й гвардейской стрелковой дивизии немцам в большой излучине Дона продолжалось до 28 сентября 1942 года, когда поступил приказ передать занимаемые гвардейцами рубежи 24-й Самаро-Ульяновской Железной дивизии, а самим следовать в Сталинград, в распоряжение командующего
     62-й армией легендарного генерала Василия Ивановича Чуйкова, ставшего впоследствии маршалом. Дело в том, что войска 6-й немецкой армии Паулюса, форсировавшие Дон южнее позиций
     37-й, создали там угрожающую ситуацию. Враг потеснил защитников города почти к самой Волге. Шла ожесточенная борьба за каждый дом, за каждую развалину. По свидетельству оставшихся в живых участников сражения, врага каждый день пополняли свежие пехотные части и боевая техника. Особенно свирепствовали гитлеровцы в районе Тракторного завода, где у них были сосредоточены огромные силы для прорыва к Волге.
     Из воспоминаний В.И. Чуйкова: «С конца сентября вся огромная территория Тракторного завода была объята пожарами. Сотни немецких самолетов обрушивали на него удары с воздуха. Противник стремился прорваться к Тракторному заводу и овладеть им. Подступы к нему обороняла группа полковника С.Ф. Горохова, а также 112-я и 308-я стрелковые дивизии полковников И.Е. Ермолкина и Л.Н. Гуртьева. В ночь на 4 октября к ним присоединилась 37-я гвардейская стрелковая дивизия генерала В.Г. Жолудева...»
     - Чтобы добраться до своего «пятачка» в районе Тракторного завода, нам пришлось дважды переправляться через Волгу, потому что прямая дорога на Сталинград была перерезана войсками Паулюса, - продолжал свой рассказ Виталий Васильевич. - На левый берег Волги в район Дубровки мы переправились на паромах. До второй переправы, что была уже напротив Сталинграда, нас перебросили на автомашинах и танках. От увиденного на противоположном берегу у меня сжалось сердце: растянувшиеся вдоль реки здания были окутаны черным дымом, город пылал. Переправиться туда с ходу нам не удалось. Волга буквально кипела от разрывов вражеских артиллерийских снарядов и бомб. Но постепенно, главным образом ночью, мы все-таки просочились на противоположный крутой берег. Заняли позиции прямо в разрушенных зданиях Тракторного завода...
     Появление 37-й гвардейской дивизии на этом важном стратегическом направлении стало большой неожиданностью для немцев, спутало их планы по быстрому выходу к берегу Волги. А командование 62-й армии получило возможность перегруппировать силы, лучше подготовить войска к последующим боям.
     Всей этой масштабной фронтовой и армейской стратегии, да и тактики дивизионного и полкового масштаба сержант В. Юров и его подчиненные конечно же толком не знали. Для них было видно и понятно одно: враг находится рядом, на расстоянии выстрела из автомата, на дистанции броска ручной гранаты. И пропустить его дальше никак нельзя. Именно здесь, на «огненном пятачке» Тракторного завода, гвардейцы со всей остротой прочувствовали суть сталинского приказа № 227 «Ни шагу назад!». За Волгой для них земли действительно не было. И они стояли насмерть.
     Вот что писал о тех боях один из офицеров армии Паулюса Гельмут Венц: «Орудийные залпы обрушены на русские позиции. Снаряды рвутся на склонах высот и на скатах лощин, в руинах, на насыпях. Все дрожит от гула и взрывов бомб. Там, на позициях русских, не должно остаться ничего живого... Пехота уже приблизилась к их переднему краю. Еще метров двадцать, и они займут позиции русских. И вдруг разразился ответный ураганный огонь пулеметов, а в воронках и на огневых точках появилась русская пехота, которую мы уже считали уничтоженной. Нам видны каски русских солдат. Глазам своим не верим. Как после такого ураганного огня, после налета пикирующих бомбардировщиков может быть живая оборона? Видим, как каждое мгновение валятся на землю и уже не встают наши наступавшие солдаты. О, наши отступают! Где же силы пяти свежих батальонов? Ведь пять свежих батальонов пошли в наступление. А результат? Мы разбиты наголову. Были еще атаки, но безрезультатно. Заколдованное место!»
     - Да, уж... - улыбался, помню, Виталий Васильевич после прочтения этих признаний немецкого офицера. - Мы изо всех сил старались их там «околдовать»: то автоматными очередями в упор, то брошенными прямо им под ноги гранатами, а то и штыком или прикладом...
     - А самому-то не страшно было от осознания того, что можно погибнуть в любую секунду? - спрашивал фронтовика.
     - Страх - это не совсем уместное слово для той ситуации, - прикуривая очередную сигарету, отвечал он. - Там некогда было бояться. Ощущение было какое-то совсем другое. Скорее всего, жалко было погибнуть...
     Особенно, подчеркивал Виталий Васильевич, под обстрелами и бомбежками. Ему было жаль не увидеть больше свое родное Косяково с чудной речушкой Нерль, несущей свои ключевые воды в Волгу. Жаль было не увидеть больше родителей. Жаль было не встретиться еще хоть разочек со своими двумя младшенькими сестренками - Руфиной и Капитолиной. А пуще всего было жаль, что он не сможет больше полюбоваться чудесной девушкой Марусенькой из соседней деревни Куменево...
     И чтобы выжить, чтобы не погибнуть, нужно было перехитрить врага, нужно было уничтожить его, и чем больше, тем лучше! Так Виталий Юров и действовал, так действовали его подчиненные и вся дивизия, все защитники Сталинграда.
     - Кто сумел выжить в том кромешном аду больше недели, считали, что им просто повезло, что их хранит сам Господь, что сама судьба к ним благосклонна, - рассказывал Виталий Васильевич. - И хоть мы были почти совсем оглохшие от стрельбы и взрывов, все израненные и плохо видели от съедавших глаза кирпичной пыли и копоти, мы верили, что шанс остаться живыми нам давался неспроста - мы должны были, мы обязаны были победить...
     С этой верой, с этой надеждой и стояли насмерть гвардейцы на своем «пятачке» до самой середины октября, не зная, конечно, что их дивизия уже обречена. Дело в том, что, готовя новый генеральный штурм, Паулюс именно здесь решил осуществить во что бы то ни стало прорыв к Волге, бросив на Тракторный завод несколько пехотных и танковых дивизий, большое число спецподразделений и саперных батальонов.
     Из оперативной сводки штаба 62-й армии: «Утром 14 октября 6-я полевая армия начала наступление, используя более тысячи самолетов 4-го воздушного флота люфтваффе. Сосредоточив на фронте около 4 км три пехотные и две танковые дивизии, бросила их в наступление, нанося главный удар в общем направлении на Тракторный завод и завод «Баррикады». Борьба на Тракторном заводе разгорелась с исключительной силой... Воины 37-й гвардейской, 95-й стрелковых дивизий и других соединений 62-й армии стояли насмерть. Однако неравенство сил было слишком велико. 37-я гвардейская стрелковая дивизия почти полностью погибла в боях за Тракторный завод. Никто из солдат этой гвардейской дивизии не оставил своих позиций...»
     В огне того боя решалась и судьба гвардейца Виталия Юрова, судьба, отделившая его дальнейшую жизнь от полыхнувшей прямо в лицо смерти. Последнее, что помнит он, это огненное облако, пронзившее бетонную опору, за которой он укрывался еще с двумя солдатами. Помнит страшную боль в груди и в солнечном сплетении...
     Подробности о той «судьбоносной секунде» Виталий Васильевич узнал уже потом, за Волгой, очнувшись в медсанбате, куда успел его доставить санитар на последней лодке. Оказалось, что прямо перед опорой упала бомба. Ее смертоносные осколки приняла на себя эта спасительница - мощная железобетонная конструкция. Взрывом разорвало ее на куски. Один из ошметков и ударил сержанта Юрова «под дых», надолго лишив сознания.
     «Ну, парень, в рубашке родился ты, - искренне обрадовался хлопотавший рядом доктор, когда Виталий пришел в сознание. - «Склеили» мы тебя. И теперь, если до госпиталя дотянешь, думаем, еще поживешь...»
     И Виталий Васильевич дотянул. Дотянул и до госпиталя в Уральске, где его сумели поставить на ноги. Хотя докторша, подполковник медицинской службы из Малой Вишеры (имя ее Виталий Васильевич, к сожалению, забыл), прямо сказала, что подобные «экземпляры» лишь один из тысячи в живых остаются. Отважный гвардеец снова просился на фронт. Но врачи были неумолимы и суровы в своем приговоре: «Ты, парень, знай, что после такого ранения каждый день за подарок считают...»
     - Сегодня, через 65 лет после того «приговора», могу смело сказать, что страхи врачей были преувеличенными, - улыбался ветеран. - Оклемался я все-таки быстро. В то время не до охов и ахов было. Надо было работать...
     Что и говорить, дел было невпроворот. Фронт ждал хлеба. И «косяковская бригада» сдавала его государству сполна, перекрывая план в полтора-два раза, хотя рабочих рук не хватало. Больше тридцати молодых парней ушли из деревни на фронт. И почти никто из них не вернулся...
     - Виталий Соловьев, сын нашего дяди Александра Егор, Василий Зотов, трое сыновей бабы Василисы Романовой - Николай, Михаил и Иван, - перечислял Виталий Васильевич имена своих земляков, не вернувшихся с войны. - Все полегли. Кто где... Под Москвой. На Кавказе. Под Ленинградом. На Курской дуге... А некоторые вообще неизвестно где...
     Но живым надо было жить. Жить и работать. И Виталий Юров трудился по-сталинградски, по-гвардейски. Как говорили тогда - по-ударному. Может, именно это и повлияло на быстрое выздоровление, а может, помогли родной деревенский воздух, ключевая вода и речушка Нерль...
     А скорее всего то, что встретил он снова свою Марусеньку... Вскоре они сыграли свадьбу. Скромную. Строгую. Просто такое время было - война.
     - Война войной, работа работой, а любовь не отменяется, - заявили нам родители - и мои, и ее. – Ждем от вас внуков. И чтобы так: сколько детей от вашей любви зародится, столько и должно увидеть свет...
     Виталий Васильевич и Мария Ивановна заповедь эту не нарушили. Тринадцать детей родили и воспитали: шесть дочерей и семь сыновей. Мария Ивановна стала матерью-героиней.
     Шестеро их сыновей - Василий, Виталий, Валентин, Юрий, Владимир и Андрей стали офицерами и сегодня живут в разных городах.
     Три года отдал военной службе в войсках ПВО еще один сын - Владислав, ставший, как и отец, сержантом. Командиры предлагали ему - отличнику боевой и политической подготовки - остаться на сверхсрочную службу, а потом и об офицерской карьере подумать, но не получилось. Надо было помогать большой семье. Он и сейчас проживает в родительском доме. Радушно встречает сестер и братьев, когда они приезжают навестить родные края, племянников и племянниц, которых у него больше двадцати...
     Они тоже живут в разных уголках России - далеких и близких. Но все по возможности стремятся сюда, в Косяково. В майские праздники намечался очередной традиционный «большой юровский сбор». Заодно Виталий Васильевич собирался еще раз отметить свое 85-летие со дня рождения, которое было зимой, а также 65-летие его победы в Сталинградской битве и 65-летие «второго рождения».
     Надеялся в День Победы даже внука Алексея увидеть, которого военная служба занесла дальше всех из Юровых - он старшим лейтенантом служит в Забайкалье... Может, большой сбор Юровых в мае и состоится. Но за столом не будет уже Юрова-старшего, гвардейца-сталинградца, представителя особого, неповторимого поколения фронтовиков.
     - С Виталием Васильевичем прощались всем миром. А Юровы - это по-прежнему наша визитная карточка, наша гордость, - услышал я в администрации села. – Побольше бы таких людей и таких семей...
     Мне подумалось: если не растеряем веру и духовность, которые оставляют нам в наследство фронтовики, России жить и крепнуть вечно.