30 Апреля 2008 года
Культура
Среда
|
|
|
|
30 Апреля 2008 года |
Культура |
Среда |
Было время, когда стихи как особая, возможно, высшая форма художественного отражения и осмысления бытия отошли куда-то в сторону. И вот они вновь востребованы жизнью. Предлагаем вниманию читателей подборки стихотворений, авторам которых близка военная аудитория. 
Нет, социолог, врешь и ты, Перечисляя нам нехватки. Нам не хватает доброты, А с остальным, кажись, в порядке. Нет-нет, мой друг, несешь не то По части общего итога. Не всем хватает на авто? Так то - не боль. Лишь недомога. Он будет счастлив, мой народ, Преодолевши тьму напастей, Когда сумеет побороть Одну нехватку - СОУЧАСТЬЯ. В судьбе любой - его, твоей... Большое ль дело, небольшое, Всего и надо - стать добрей Не телесами, чур, - душою. Что б ни было, а строй наш плотен. И, Русь моя, ты все сильней. И восемь с половиной сотен Москве, красавице твоей. Москве, не дрогнувшей в сраженьях, Москве, не сгинувшей в огне, Москве с Василием Блаженным И с Долгоруким на коне. С кольцом Бульварным и Садовым, С седыми стенами Кремля, С Арбатом, старым или новым, Мне все равно - моя земля! С уютно-тесною Ильинкой (Я вновь вчера ее прошел). С похорошевшею Ордынкой, Читай, и Малой, и Большой. И сердцу мил твой облик новый, И в душу мне - кремлевский свет... Лишь только б не был митинговым, Москва, твой завтрашний портрет. Искрись Полянкой и Таганкой, Дерзай наперекор судьбе, Лишь только б оставались танки На дальних подступах к тебе. Живи, Москва, не знай печали. Тебе - мой величальный стих. Лишь только б пушки не стреляли Вовек на улицах твоих. Живи, Москва, забыв обиды, А помня только лишь добро. Да осветит твою обитель Крестов крещенских серебро. Комнатный цветок живет в неволе. У него безрадостная доля: Из окна смотреть, как гладиолус Красивейше вымахал по пояс. Комнатный цветок живет в квартире. Все непросто в нашем сложном мире. Гладиолус стужей замело, А цветку, что в комнате, тепло. Комнатный цветок живет без солнца. Правда, солнце есть - через оконце. А вот розы - те под чистым небом, Их-то солнце поливает щедро. Комнатный цветок живет - не тужит. Что ему снега, дожди и стужи! Что ему земная маета, У него - земная красота. У него и воля, и неволя. И горька, и сладостная доля. Все как должно. Просто. Без затей. Как у окружающих людей. Сердце аж подпрыгнуло в груди, Ты мне прокричала: «Уходи! Поскорей. Других ты слов не жди. Уходи. Ты слышишь? Уходи». Средь дождей шумливых и ветров Сколько ждал я этих сладких слов. Сколько видел суматошных снов, Где сюжет до коликов не нов: Сердце затаилося в груди, Ожидая это «уходи!». Наконец-то. Спал туман и дым, Я тобой единственно любим. Я не знаю, что там впереди, - Знаю, мне кричишь ты: «Уходи!» Я готов все звезды загрести, На руках всю землю унести. Жизнь, как хочешь душу береди, Только б слышать это «уходи!». Что с тобою? Да неважно, впрочем. Ждал звонка я очень, очень, очень. Ты звонишь, как я тебя просил, Чтобы от другой я уходил. Будто гром небесный раздался! Я лечу, я верю в чудеса. Жизнь прекрасной будет впереди. Ты решилась крикнуть «уходи!» Ветер знакомую песню запел. Ветер спросил меня тихо: «Зачем? Разве, когда ты ее целовал, Так и не понял, что кончился бал?» Ветру я строго сказал: «Замолчи, Ведь поцелуи ее горячи...» Ветер ответил: «А разве не жжет К нам под рубашку забравшийся лед?» Ветру я дерзко тут крикнул: «Не лги. Ведь поцелуи у девы сладки». Ветер вздохнул, осерчавши слегка: «Плохо, коль редька медово сладка». «Ладно, - я ветру сказал, - не тревожь Душу мою. Не о том ты поешь». Ветер тут новую песню запел. Ветер спросил меня тихо: «Зачем? Разве, когда от нее уходил, Так и не понял, что ей угодил?» Ветру я строго сказал: «Замолчи!» Ветру я дерзко тут крикнул: «Не лги! Ведь поцелуи ее горячи, Ведь поцелуи у девы сладки». «Хватит, - я ветру сказал, - не тревожь Душу мою. Хоть и правду поешь». По небесным высям Путь совсем не скор. Месяц зацепился За макушки гор. По небесным тропам Ох, нелегок путь. Облако на сопку Село отдохнуть. Ветер стих, как мячиком, Поиграв волной. Пенистым калачиком Спит морской прибой. Где-то одиноко, Будто кое-как, Подмигнет вполока Дремлющий маяк. Песнею пропетой С ночью в дружный лад Приумолк к рассвету Хоровод цикад. Спелых ягод бусы... «Тишь да благодать», - Нежно и по-русски Хочется сказать. Россия все-таки живет, На выдумки богата. Нет, мы веселый все ж народ, Без шутки - как без мата. Россия все-таки живет, Хоть нас века ругали. А мы - отчаянный народ, Мы «ругачей» бивали. Россия все-таки живет И в праздники, и в будни, Ведь мы - настойчивый народ. (Давайте не забудем!) Россия все-таки живет, Хоть нас частенько гнули К тому, чтоб быдлом был народ. На «гнульщиков» - чихнули. Россия все-таки живет И будет жить веками. Ведь мы - великий же народ С умнейшими руками! Россия все-таки живет, Ведомая Москвою. Сильнейший с вами мы народ, С трудягой-головою! 
Я стою у разбитого дзота,В перекрестье дорог полевых. Убегают к черте горизонта Переливы хлебов золотых. И плывут облака величаво, И березы листвой шелестят... Только здесь почему-то печально Соловьиные песни звучат. Каждый шорох знаком, каждый запах. Тишина... Но который уж год Этот дзот с амбразурой на запад Мне забыть о войне не дает. Чья-то память во мне прорастает, Чьи-то раны на теле болят, А вдали - то ль закат полыхает, То ль фашистские танки горят. Я врага здесь обязан осилить, Подкрепленье вот-вот подойдет... В арсенале - разрушенный дзот И рубеж обороны России Шириною во весь горизонт! От заката и до рассвета Мне рубеж этот надо держать, Погибать и снова вставать. Если я отступлю хоть полметра, Горизонта мне не увидать... Я стою у разбитого дзота, Где печален распев соловьев, Где навылет черта горизонта Через сердце проходит мое! Заходит солнце, и луна Плывет серебряной ладьею, И вновь восходит над землею Царица ночи - тишина. В такое время не до сна, Душа к небесной выси рвется, И все сильнее сердце бьется, Когда восходит тишина. За то, что ночь весны полна И нет ей ни конца, ни краю, Бессонницу благословляю, Когда восходит тишина. Из тонких звуков соткана Вуаль незримая веками. Не прикасайся к ней словами, Когда восходит тишина. Трель соловья, что так пьяна В кустах черемухи цветущей, Не променяй на хлеб насущный, Когда восходит тишина. Природа в сон погружена, Сейчас над ней никто не властен, И мир волшебен и прекрасен, Когда восходит тишина... Я на стене рейхстага Автограф не писал И радостного флага Над ним не поднимал - Рожден спустя три года. Но видятся во снах И майская погода, И слезы на глазах. Еще не появившись На этот белый свет, Я вижу, вижу, вижу Тот солнечный рассвет: Еще дымят руины, И раны горячи, А по всему Берлину Уже кричат грачи. Гвоздики на машинах, Счастливых рук кольцо И юное - в морщинах - Отцовское лицо... Приказ последний отдан, Страданья позади, И солнце - будто орден У неба на груди! На марше рота третий час. От пыли почернели лица. А сбоку, пенясь и журча, Река прозрачная струится. Вода прохладна и чиста, Но ты глотаешь пыль упрямо... Ах, если бы узнала мама, Как сын ее шагать устал! Косое солнце бьет в висок, И форма вымокла от пота, А впереди еще бросок, Еще атака на высоты. Уже не чувствуешь сапог, И лямки вещмешка - как пилы. Но ты в строю не одинок, И в этом черпаешь ты силы. Вот ты в атаку побежал На гребень, на рубеж заката... Так дед твой в бой бежал когда-то, Но, пулей скошенный, упал. ...«Противник» сброшен с высоты, Окончен бой, объявлен отдых. Но все дрожит в тебе, и ты Глотаешь жадно свежий воздух И твердо знаешь: если в бой Прикажет вновь идти команда, Ты встанешь. И пойдешь. Так надо. И будет для тебя наградой Отчизны-матери покой! Шли танки на опорный пункт «врага», Броня катилась по звенящим тракам, Мишени опоясали курган - Обычная учебная атака! Наводчик был росточком маловат, Зато ему удобно в тесной башне, И первый же им пущенный снаряд Ударил в цель - не ближе и не дальше. Вот щит еще один изрешечен, И скоро «враг» потерпит пораженье, А оператор, схваткой увлечен, Бросает в бой все новые мишени. Оно ему, конечно, не с руки: Танкисты бьют - никто не промахнется, А ведь потом ему, как ни крути, Весь день латать пробоины придется. Попробуй-ка на стынущем ветру До ночи проторчать на полигоне, А завтра вновь танкисты поутру Безжалостно мишени раздраконят. Вот не вели бы метко так огонь - Ему работа легкая была бы... Но почему так радуется он, Когда на пульте вспыхивают лампы? Утихнет бой, итоги подведут, Придет к своим мишеням оператор И скажет восхищенно: - Ну дают! Отлично поработали ребята! Юрию Буднику Очередной учебный бой Отгрохотал в учебном центре... А позже в клубе на концерте Солдаты встретились с тобой. Они тебя не узнавали: «Как будто он - и вроде нет...» Но погасили в зале свет, И тихо струны зазвучали. Была мелодия светла, Она над сценою плыла, Как балерина в белом платье, Она весь зал брала в объятья И за собой его вела. Танкист, ракетчик и связист, Мотострелок и минометчик - Они в теории не очень. А впрочем, важно ли, чей почерк, Вивальди это или Лист? Одна душа в одном стремленье Тянулась к музыке твоей... Скрипач, волшебник, чародей, В чем этой силы объясненье? Вот ты смычок рванул с плеча, Стаккато - дробью пулеметной, И «Чардаш» звонкий, искрометный В солдатском клубе зазвучал. И зал, сольфеджио не знавший, Чертовски на поле уставший, Вдруг сразу плечи распрямил. В глазах - огонь и в сердце - пыл: «Давай, скрипач, пусть знают наших!» Светлее в зале стало будто, Душа у каждого поет... Ах, Юра Будник, Юра Будник! Сильно оружие твое!.. Нужны ль солдатам скрипачи В затишье яростных атак? Нужны. Конечно, это так. И звонко отбивали такт Натруженные кирзачи. Смычок стремительно взлетал, И скрипка бередила чувства, И силой своего искусства Ты целый полк околдовал!.. Аккорд последний приглушен, Смычок устало опустился. Ты скромно залу поклонился, Как будто молча извинился: «Ведь завтра - снова полигон...» По весне, когда солнце пригреет И земля начинает дышать, На равнинах Чечни зеленеет Остролистый чеснок - черемша. Пробивают зеленые стрелы Мертвый пласт прошлогодней трухи... Черемша на Кавказе поспела - Не спасут никакие духи. Этот запах пронзительно пряный Всех дурманит - богат ты иль нищ, Он людей не межует на кланы, Отделяя овец от козлищ. Вера разная, разные взгляды, Но пахучие эти ростки Уважают и наши солдаты, И чеченские боевики... Пулемет бил в упор, сатанея, Все живое свирепо круша, И, от крови солдатской алея, Увядала трава черемша. В предвкушении щедрой награды Шли бандиты упрямо вперед. Только взвод даже в пекле засады - Это все-таки был еще взвод! Лейтенант черемшовые листья Наложил на задетый висок, И над цепью залегшею взвился Его голос: - Ребята, рывок! Рукопашная схватка с врагами - Для десанта привычный урок, И, топча черемшу сапогами, Взвод рванулся в последний бросок. Ты прости их, трава горевая, Наших русоволосых парней, Что, твои стебельки приминая, Поливали их кровью своей. Взвод пробился, хоть многих не стало, Среди них - молодой командир. Его первого пуля достала, Потому что он был впереди. Да, его похоронят героем, И салют будет произведен. А письмо, что писал перед боем, Принесут в день его похорон. Сообщает в обычной манере: «Жив, здоров. Не волнуйся. Пиши...» И портрет в боевом интерьере, И засохший листок черемши. Местный поп пророкочет: - Мир праху! И могилку оформят с душой, Только долго конверт будет пахнуть Гарью пороха и черемшой. ...По весне снова солнце пригреет, И в Чечне, как во все времена, Черемша пробудится от сна. Только кажется мне: заалеет, А не зазеленеет она... Прости меня за прегрешенья, За то, что злую ноту брал И принимал не те решенья, Не те поступки совершал. Чем искупить минуты скуки, Рыданья, сжатые в горсти?.. Прости за долгие разлуки, За встречи краткие прости! За отрешенность невниманья, За ночь, прошедшую без сна, За холодок непониманья Прости меня, моя жена! Ведь как бы трудно ни бывало, Как ни бывало горячо, Ты мне с надеждой подставляла Такое хрупкое плечо. Прости за то, что вяли розы, Что я порой не замечал В твоих глазах сухие слезы И затаенную печаль... Проходят годы чередою, Жизнь - черно-белой полосой... Прости за то, что ты со мною, Прости за то, что я с тобой!..  
|
Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства |
|
