Инфляция в США и Европе начала расти, а американская экономика впала в депрессию. Представители «западного» глобального проекта находятся в растерянности.
     Ведущий экономический наблюдатель газеты «Файнэншл таймс» Мартин Вольф следующим образом сформулировал свои впечатления: «Я больше не понимаю того, относительно чего я думал, будто хорошо это знаю. И я также не знаю, что мне сейчас думать». Подчеркивая необходимость учиться на примерах истории, он продолжил: «Один из основных выводов связан с пониманием того, как ведет себя финансовая система. Сторонние наблюдатели сознавали, что она превратилась в огромный черный ящик. Но они полагали, что, по меньшей мере, те, кто работает внутри нее, понимают, что происходит. Это предположение неверно».
     Так что же происходит с «западной» экономической моделью?
     Специфика настоящего кризиса принципиально связана с той моделью развития человечества, которая сформировалась в XVII-XVIII веках на базе «революции идей» XVI века, разрешившей свободное использование ссудного процента, кредита. Модель эта, получившая название «научно-технического прогресса» (или, иначе, парадигма технологического развития), стремительно развивалась до середины ХХ века, постепенно захватывая все человечество. Однако затем начались проблемы.
     Дело в том, что, кроме ссудного процента (и связанной с ним эмиссией), научно-технический прогресс был принципиально «завязан» на еще один механизм развития - углубление разделения труда. Оно, в свою очередь, не могло существовать без процесса расширения рынков сбыта.
     До середины ХХ века этот процесс развивался более или менее последовательно, поскольку были еще «свободные» территории. Затем начался кризис роста. Для «западного» глобального проекта он выразился в долгосрочной стагнации 1970-х годов прошлого века, которая закончилась переходом к модели Рейгана. Экономическая ее суть состояла в том, что если нельзя расширить рынки сбыта, то нужно форсировать возможности рынков имеющихся.
     И в результате этих реформ резко вырос объем эмиссии, причем большая ее часть в отличие от предыдущего периода направлялась на поддержание совокупного спроса. Одновременно за счет этого спроса была запущена новая «технологическая волна», связанная с так называемой новой, или информационной, экономикой.
     Эта политика, разумеется, в долгосрочном периоде подрывала устойчивость всей «западной» модели, но в среднесрочном позволила выжить и даже разрушить альтернативную, социалистическую, систему. Расширение рынков за счет ее распада дало экономический бум 1990-х годов, однако остановить механизмы поддержки спроса и развития «новой» экономики элита «западного» проекта не решилась, несмотря на очевидность долгосрочных негативных последствий этого курса. Как следствие, в американской экономике росли структурные диспропорции, связанные с переинвестированием в информационные сектора.
     Одновременно бум 1990-х породил опасную иллюзию о том, что мировая экономика, и вообще вся «западная» цивилизация, перешла в некое «качественно новое» состояние. Созданная в рамках этой иллюзии теория и практика «постмодерна» (отметим, абсолютно искусственная, не основанная на реальных ресурсах) окончательно «забила» трезвые голоса тех, кто видел нарастание негативных процессов в мировой, и особенно американской, экономике.
     Сегодня уже понятно, что времена расцвета позади. Более того, в связи с исчерпанием основных механизмов развития умирает сама модель научно-технического прогресса, ей явно требуется альтернатива. По этой причине избежать глобального кризиса невозможно, да и не нужно уже тратить на это силы. И как следствие, в повестку дня становится задача найти альтернативу парадигме технологического развития, вернуть человечество на путь подлинного развития.