В ГОСПИТАЛЬНЫХ коридорах люди редко улыбаются. Особенно это касается родственников, спешащих на свидание с близкими, которые долечиваются в отделении кардиологии после сложных операций. Я иду вместе с небольшой группой сосредоточенных женщин, которые молча шествуют по пустынному коридору. Их внутреннее напряжение можно понять: а вдруг родному человеку стало хуже? Что скажут врачи о состоянии пациента и прогнозе на будущее? И тем неожиданнее общий радостный выдох: «Доктор, смотрите, вон же наш доктор идет!» И все как по команде начинают улыбаться и ускорять шаг. На мой немой вопрос ближайшая ко мне спутница удивленно объясняет: «Как, вы не знаете доктора Сливинского? Обязательно поговорите с ним: это великолепный диагност и врач от бога». Я улыбаюсь в ответ и обещаю непременно проконсультироваться именно у него. Собственно, по-другому и быть не может: ведь я как раз и иду на беседу к начальнику 21-го кардиологического отделения 3-го ЦВКГ имени А.А. Вишневского полковнику медицинской службы Дмитрию Сливинскому.
     Вот мы в его уютном кабинете. Начать разговор никак не получается: телефон раскаляется от непрерывных звонков. В этот день доктор Сливинский дежурит, а это значит, что ему приходится решать десятки проблем с госпитализацией больных, консультировать и осматривать вновь поступивших. Вот он кого-то отчитывает за то, что его вовремя не поставили в известность о сложном случае:
     - Нет, так не годится, - поворачивается он уже в мою сторону, - пациент ни в коем случае не должен страдать и волноваться от нашей несогласованности в работе. Главное для всех сотрудников - больной, который вверяет нам свою жизнь. Меня так учили не только в институте, но и здесь. В госпитале-то я служу уже 20 лет, довелось пройти серьезную школу - и профессиональную, и человеческую.
     Его путь в профессию начинался вполне обычно: мечтал стать врачом, хотя привлекала и карьера военного. Недалеко от дома находилась воинская часть, куда мальчишки бегали, чтобы посмотреть, как служат солдаты и офицеры. Особенно интересно было наблюдать за подготовкой к парадам. Мальчишеские сердца трепетали, когда по улицам печатали шаг люди в погонах. Но врачом все же хотелось стать сильнее. Это была вполне осознанная цель, хотя, как это обычно бывает в юности, преобладали романтические представления об этой благородной профессии.
     - Я родом из простой семьи. Родился и рос в маленьком селе в Приднестровье, а потому просто не решился ехать в Ленинград, чтобы поступать в академию. Страшно было уезжать так далеко, а потому и выбрал то, что было ближе к дому: сначала стал студентом Кишиневского мединститута. После 4-го курса уехал в Куйбышев, где получил профессию военного врача. Кстати, я еще нескольких человек уговорил поехать со мной, заразив их своей мечтой.
     Получил назначение в Уральский военный округ, затем последовала служба в Туркестанском. И вот тут-то судьба первый раз испытала молодого военного врача на прочность и верность выбранной профессии. Тогда об Афганистане мало что было известно. Но военные знали: в далекой стране идут боевые действия с участием советских войск, которые назывались в документах «ограниченным контингентом». Так военврач Сливинский на долгие 2 года попал на передовую. Как и подавляющее большинство «афганцев», полковник медслужбы скупо говорит о том периоде жизни:
     - Вызвали меня в штаб Уральского военного округа, дали 3 дня на сборы. Потом в Ташкенте прошел интернатуру, где опытные военные врачи учили нас всему, с чем придется столкнуться в ходе боевых действий. Огромная им всем благодарность, потому как без той учебы нам пришлось бы сложнее. У меня к тому времени был некоторый опыт по лечению инфекционных болезней, в Ташкенте получил знания по боевой терапевтической травме. Так что чувствовал себя вполне подготовленным для службы в медсанбате в условиях Афганистана. Но очень многому пришлось учиться на месте у старших товарищей. Считаю, что с этим справился.
     Мы молчим. Сливинский задумывается, вспоминая те годы. Да, то был бесценный опыт, который во многом определил его последующую жизнь. Но вспоминать те дни тяжело, да и не все можно выразить словами.
     - После Афганистана, - рассказывает Дмитрий Васильевич, - я поступил в Ленинградскую военно-медицинскую академию. Конечно, стремился учиться как можно лучше, чтобы потом добиться назначения сюда - в госпиталь имени А.А. Вишневского. Тогда это была величайшая честь и признание заслуг. После года учебы отбиралась группа наиболее перспективных офицеров, которые направлялись на стажировку в госпиталь. И только каждый третий из них мог рассчитывать, что ему посчастливится служить в 3-м ЦВКГ. Но это означало, что ты продолжишь учебу: было принято, всех молодых врачей, независимо от специальности, прикомандировывать к госпитальной реанимации. Там были самые лучшие специалисты, каких только можно найти в военной медицине. И начальник реанимационного отделения выносил окончательное решение о готовности того или иного специалиста для дальнейшей работы в коечном отделении госпиталя. Кстати, было у нас и такое правило: каждую субботу все молодые врачи отправлялись в диссертационный зал медицинской библиотеки. Так что прогресс, который есть у нас в области кардиологии, во многом объясняется тем, что мы профессионально совершенствовались, жадно впитывали все новое, что можно было почерпнуть из научных публикаций.
     Капитану медслужбы Сливинскому повезло. Впрочем, наверное, дело не в везении, а в таланте и колоссальном стремлении работать с полной отдачей сил и времени. Не прошла незамеченной и выучка, приобретенная в Афганистане. Во всяком случае бывший в ту пору начмедом госпиталя генерал-майор медицинской службы Николай Монастырский выделил упорного капитана из всех прочих. И начался самый важный и счастливый период в жизни, который длится и по сию пору. Он шел в 3-й ЦВКГ как в храм, обещая сам себе работать день и ночь. Поражала молодого врача удивительно слаженная работа всего персонала. Здесь было представлено все самое лучшее и передовое из арсенала отечественной и зарубежной медицины. Здесь до последнего боролись за жизнь каждого пациента, вытаскивая с того света, казалось бы, безнадежных. Это был уникальный коллектив единомышленников, которых отличала высочайшая ответственность и профессионализм. Таким он и остается, во многом благодаря тому, что по-прежнему в строю те, кто отдал госпиталю не один десяток лет.
     - Профессия военного врача - особая, - продолжает рассказ Сливинский. - Она кардинально отличается от профессии гражданского медика. Попробуйте отправить обычного доктора в автономное плавание на атомоходе. Каким бы хорошим он ни был, специфики службы не представляет и не справится со всем объемом задач. Сейчас идет речь о том, что, мол, военных врачей легко гражданскими заменить. Не могу с этим согласиться. Афганистан и позднее Чечня убедили меня, что военным врачам нет альтернативы. И при преодолении последствий ряда катастроф военные медики зарекомендовали себя с самой лучшей стороны. Профессия у нас такая: быть готовыми к самым неожиданным ситуациям и особенно тяжелым условиям труда.
     Кардиологом он стал в общем-то случайно. Хотя говорят, что ничего в нашей жизни не происходит просто так. Ну сами подумайте: разве можно в одночасье из заурядного специалиста превратиться в талантливого врача-кардиолога, к которому все пациенты считают за счастье попасть хотя бы на консультацию? Значит, сама судьба вела его к тому, что стало делом всей жизни.
     - В Военно-медицинской академии, где я учился, - объясняет Сливинский, - основное обучение проводилось на кафедре кардиологии. Так сложилось, но мне, не скрою, это понравилось. Интересно было и учиться, и затем проходить практику по избранной специальности. Хотя изначально я был врачом «скорой помощи». Это, если хотите, адреналин, необходимость быстро принимать решения. Афганистан тоже был из того же ряда - живая, напряженная работа, забирающая все время: на пике заболеваемости ты один врач с тремя фельдшерами на 200 пациентов, у которых не только ранения, но и инфекционные заболевания (в основном различные гепатиты), часто очень сложные по течению и осложнениям, проводишь медицинскую сортировку и эвакуацию.
     Доктор Сливинский, смущаясь, говорит о том, что в молодости он, как и многие будущие врачи, видел себя хирургом, причем знаменитым. Даже в кружок хирургический ходил. Но изначально установил для себя очень высокую планку. В какой-то момент почувствовал, что левой рукой владеет недостаточно хорошо. И тогда пришло решение: лучше быть хорошим терапевтом, чем посредственным хирургом. Позже, увидев воочию, как происходит становление хирургов в госпитале, Дмитрий Васильевич понял, что вполне мог бы преодолеть тот недостаток. Но к тому времени уже сделал свой выбор и не стал ничего менять.
     О Сливинском говорят, что он очень строгий доктор и начальник. Даже на проходной женщина, которая выписывала мне пропуск, спросила, а предупредила ли я заранее начальника 21-го отделения о своем визите. Он-де очень строг и пунктуален, а посему все планирует загодя. Услышав об этой истории, Дмитрий Васильевич соглашается:
     - Все так, по-другому в большом коллективе, который решает важные задачи, невозможно. Я стремлюсь не только не растерять те традиции, которые сложились в нашем отделении до меня, но и преумножить их, сделать отделение одним из лучших в госпитале. В таком деле нужно начинать с себя, чтобы иметь моральное право требовать что-то с подчиненных. Рад, что нам удается достигать высоких показателей, да и кадровая ситуация стабильная - укомплектованы на 100 процентов по всем позициям.
     Это тем более удивительно, что начальник требовательный и жесткий в работе. Однако все в отделении знают, что Сливинский всегда готов помочь не только в профессии, но и в решении многих житейских ситуаций. Выслушает, даст совет, а то и станет помогать в решении сугубо личных вопросов, которые не имеют отношения к медицине.
     - Мы все люди, - говорит доктор Сливинский, - у кого-то не решается жилищный вопрос, у кого-то проблемы с детьми или родственниками и так далее. Приходится помогать, подсказывать. А вот в работе спрашиваю жестко. Могу простить многое, но вот равнодушия, безразличия не прощаю.
     Его любят и нисколько не боятся те, с кем он работает бок о бок. Сотрудники отделения считают его вполне лояльным начальником. Он и сам себя считает человеком мягким, но требовательным. А пациенты едины во мнении: «Да он из-за больного в атаку идет, если кто-то что-то забыл или не захотел сделать». Кстати, буквально через пару недель я сама убедилась, что все сказанное - не просто слова. Так уж случилось, что мой отец попал в 3-й ЦВКГ. И хотя он лежал в другом отделении, но будучи человеком, который много лет назад перенес инфаркт, попросил консультацию кардиолога. Лечащий врач посоветовал записаться на консультацию именно к Сливинскому. Еще не зная о том, что я буду готовить очерк об этом кардиологе, отец взахлеб рассказывал мне об удивительно внимательном докторе, который столько поведал о его заболевании, назначил дополнительные исследования, а потом очень обстоятельно побеседовал и дал рекомендации на будущее.
     Военнослужащие до определенного времени отличаются завидным здоровьем, но нагрузки на службе не лучшим образом сказываются на состоянии организма. Казалось бы: есть ежегодная диспансеризация, которая дает возможность выявить неблагополучие на ранней стадии. Но военные часто не обращают внимания на рекомендации медиков. К сожалению, ежегодно растет число инфарктов и других заболеваний сердечно-сосудистой системы. И тогда люди в погонах становятся пациентами доктора Сливинского.
     - У нас в отделении, - продолжает разговор полковник медслужбы Сливинский, - готовят к сложным операциям на сердце и выхаживают после таких оперативных вмешательств. Для успешного решения возложенных на нас задач важно отношение к делу абсолютно каждого сотрудника отделения. Вот вам в качестве примера: есть у нас медсестра Татьяна Петровна Заяц. Она работает в Красногорской городской больнице, где получает раза в 3 больше, чем может предложить госпиталь. Тем не менее продолжает дежурить у нас, вполне искренне считая, что работает она именно в госпитале, а в больнице просто подрабатывает. Уникальный, преданный больным и медицине человек. После нее захожу в отделение, и сердце радуется: у каждого вновь поступившего больного уже лежит написанная ее красивым почерком памятка, какие лекарства назначены, как их принимать. И давление померяет, и все больным объяснит о врачебных назначениях, предупредит об анализах и обследованиях. Вот это та самая старая школа, которой славится наш госпиталь, основам и принципам которой мы учим молодежь. Понимаете, костяк отделения составляют люди, которые проходили специальный отбор, о котором я вам уже рассказывал. К сожалению, многие нынешние молодые врачи не осознают до конца, в чем смысл врачебной профессии. А это служение больному, умение докопаться до мельчайших нюансов недуга. А если во главу угла ставить, скажем, деньги, то ничего не получится. Конечно, это не значит, что медики должны работать на голом энтузиазме. Их труд необходимо достойно оплачивать, чтобы врач не метался, работая в 3-4 местах. У него должно быть время и возможности профессионального роста.
     Да, Сливинский не стал кардиохирургом, но без его труда многие пациенты, перенесшие тяжелейшие операции на сердце, не смогли бы вернуться к нормальной жизни и работе. Ведь в ходе оперативного вмешательства хирург убирает следствия болезни, а вот ее причины остаются.
     - Аортокоронарное шунтирование, - поясняет Сливинский, - выполненное хорошим хирургом, существенно улучшает качество жизни, но не останавливает развития атеросклероза. Правильное ведение больного в послеоперационном периоде, грамотно подобранная терапия - вот залог длительной ремиссии. И вообще лучше не доводить до шунтирования, а при первых признаках болезни обращаться к кардиологам. А дальше уже дело медиков - внимательно выслушать пациента, обратить внимание на детали его рассказа. Вот совсем недавно ко мне на консультацию пришла женщина, которая жаловалась на то, что время от времени у нее возникает чувство комка в горле и за грудиной. Проведенные исследования были вполне удовлетворительными. Единственное, что меня насторожило, - некоторое нарушение ритма. Мы предложили провести коронарографию. Вот она и показала, что у больной серьезное (более 75 процентов) поражение основной артерии. Мы провели стентирование, что позволило не допустить развития тяжелого инфаркта миокарда.
     Дмитрий Васильевич рассказывает о других пациентах, которых у него за два десятка лет работы в госпитале было немало. И каждый случай по-своему уникален. На мой, может, и не обязательный вопрос, чувствует ли он себя счастливым человеком, Сливинский улыбается:
     - Конечно, мне удивительно повезло на учителей и коллег. Я работаю в одном из лучших госпиталей нашей страны, занимаюсь любимым делом. Жаль только, что у военных медиков неизбежно наступает время, когда надо снимать погоны. В молодости об этом не думаешь: кажется, что 50 лет - это так далеко, впереди целая жизнь. Но вот приходит это время, а ты внутренне не готов уйти из военной медицины. Ведь это самый расцвет профессиональных сил, а приходится начинать все сначала. Это, на мой взгляд, несправедливо, надо что-то в этой ситуации для госпитальных врачей менять. Но все равно я благодарен судьбе. Пришел в медицину по призванию, состоялся как врач и руководитель. За последние годы в нашем отделении нет летальных исходов, тысячам пациентов мы помогли вернуться к полноценной жизни. О другой работе и не думаю, хотя предложений много. Для меня дорог коллектив, отделение, которым руковожу уже 15 лет. Семья меня очень поддерживает, но сын, хоть и стал офицером, в медицину не пошел. Служит успешно, так что на мне военная ветвь в нашей семье не закончилась.
     Мы прощаемся, потому что доктора Сливинского ждут больные. В коридоре нам приветливо улыбаются неспешно прохаживающиеся пациенты 21-го отделения. Дмитрий Васильевич уже на бегу отвечает на вопросы, обещает завтра зайти и все обсудить. Ему не привыкать даже после напряженной ночи утром спешить к своим больным. Если надо, он сутками остается около тяжелых пациентов, чье состояние требует особого контроля. Сам он не видит в этом ничего особенного: такая у него работа - не щадить собственное сердце, чтобы бились сердца тех, кто доверяет ему жизнь.