Это не совсем обычная фронтовая история. Хотя и нельзя сказать, что уникальная в своем роде. Подростков в боевых частях в годы Великой Отечественной войны было немало. Полки и батальоны «усыновляли» ребят из чувства сострадания к их драматической участи. И те отвечали детской привязанностью, усердием на порученном участке, готовностью выполнить любое поручение командования.
     Автора присланного в редакцию письма побудила рассказать о своем фронтовом прошлом небольшая публикация в «Красной звезде» за 28 февраля этого года. В ней рассказывалось о пленных французских солдатах, насильно рекрутированных в вермахт, посланных на восточный фронт и сдавшихся в советский плен при первой возможности. Их называли «тамбовцами», поскольку лагерь, в котором они оказались, находился в Тамбовской области. Об одном таком французском солдате и написал в своем письме Владимир Семенов, житель Твери и постоянный читатель «Красной звезды».
     Из его рассказа не ясно, стал ли впоследствии этот французский солдат «тамбовцем». Не удалось Семенову выяснить такую подробность и вообще выйти на след своего знакомого. Да суть и не в этом. Суть в том, что мы получили еще одно фактическое доказательство, что французы не хотели воевать против России и не воевали. Этот факт весьма важен для нас, имея в виду нынешние явления и события, происходящие в некоторых наших странах-соседях.
     Володя Семенов рос под Ленинградом, в семье, в которой говорили по-немецки, по-французски, по-польски. «Корпел», как он выражается, над сюжетами из «Девяносто третьего года», то есть пытался читать Виктора Гюго в подлиннике, повинуясь воле родителей. Мне знакомо это «корпение», поскольку в суворовском училище, куда я попал в возрасте 11 лет, в программу изучения французского языка входило так называемое «синтетическое чтение». Мы, кадеты, называли его «синтикой». Это было домашнее чтение небольших произведений, а также фрагментов из французской классики с последующим пересказом преподавателю - не только во время урока, но часто и на перемене. Качество пересказа существенно влияло на оценку за четверть.
     Среди нас, правда, находились ловкачи, которые сами не читали литературные источники, но зачеты получали исправно, пользуясь услугами более сознательных товарищей. Те, хотя и без большого желания, наспех излагали содержание прочитанного в столовой или в коридоре буквально за несколько минут до урока.
     Словом, с «Девяносто третьим годом», этим выдающимся романом, повествующим о героических днях Великой Французской революции, я также был знаком с кадетской юности. Признаюсь честно, письмо Владимира Семенова тронуло меня в том числе и этим общим моментом в наших судьбах. Хотя, конечно, его судьба - это нечто более удивительное, более драматичное.
     Володя Семенов надел солдатскую форму в 1943 году. Его, тринадцатилетнего мальчика, учитывая знание немецкого языка, определили в полковую разведку,. Выглядел он, правда, старше, и это, видимо, тоже было заметно.
     417-й стрелковый полк 156-й стрелковой дивизии в августе 1943 года участвовал в боях под Смоленском. Это были тяжелые бои, особенно, пишет автор письма, в районе Вититнево, который отбивать у немцев пришлось не один раз. Погибло много наших бойцов. Ненависть к противнику была беспредельная. Готовы были убивать даже пленных.
     И вот именно в такой ситуации на позиции полка вышел немецкий солдат с белым флагом. Сразу нашлись желающие «пустить фрица в расход». Но были и более уравновешенные. Семенов, находившийся в ту минуту на месте события, по-немецки спросил перебежчика, кто он и откуда. Тот ответил, что он не немец, а француз. Перешли на французский. Пленный очень волновался, говорил сбивчиво, тем не менее Володя вполне улавливал смысл рассказа. Француз говорил, что их, группу парней из Эльзаса и Лотарингии, перебросили на фронт неделю назад и что воевать на стороне нацистов они не желают.
     Отношение к перебежчику стало меняться. Кому-то захотелось услышать из его уст подробности обстановки во Франции. Тот говорил, как всем показалось, искренно. Когда один из солдат спросил француза, не хочет ли он драться с фашистами в составе нашего полка, пленный откровенно ответил, что «пока не готов, поскольку на той стороне его земляки». Но воевать на другом участке француз, «возможно, хотел бы». Ответом все были удовлетворены.
     Потом были еще вопросы и ответы. 19-летний француз, радист по специальности, здорово удивился, когда узнал, что в России знакомы с текстом и мелодией «Марсельезы», национального гимна Франции. Еще более его поразило то, что солдатику, взявшему на себя роль переводчика, было всего четырнадцать лет.
     Семенов, как он пишет в письме, тогда уже привык к подобным удивлениям. Многие его товарищи не верили, что он, по сути, еще ребенок. И уж тем паче не могли взять в толк, откуда у парня знания иностранных языков, как ему удалось столько прочитать и теперь пересказывать захватывающие сюжеты из Гоголя, Пушкина, Гюго, Шекспира...
     После войны Семенов не раз пытался узнать о судьбе француза-радиста. Но не получалось. Дальше обещаний тех, к кому он обращался с этим вопросом, дело не доходило. Когда же прочитал в «Красной звезде» заметку о «тамбовцах», сразу подумал: может быть, и его знакомый побывал в лагере под Тамбовом.
     Все может быть.