...Ему всегда мешала лень. В учебке на физподготовке любил только рукопашку, брал скоростью и ловкостью. Железо там таскать, перекладину не любил. Делал, конечно, «паечку десантную», как положено, но только чтобы уважение в глазах других не потерять.
     Когда лежали на плацу в упоре лежа, упираясь кулаками на горячий асфальт, представлял, что с каждым отжиманием бьет в рожу лосю этому – сержанту. И легче становилось.
     Как-то натер плечи до кровавых мозолей. РД под завязку камнями набили ему, потому что перед этим втихаря разгрузил, по его мнению, ненужный балласт перед учебным выходом. Так что природная лень приносила ему плоды скорее скорбные, чем полезные. Впрочем, как и должно быть...
     Ну, трагических воспоминаний и до пенсии теперь хватит, хотя как в учебке злились на сержантов, этих рыжих чертей, так здесь, на войне, благодарили их за все на первом же выходе. Горы, горы... Они любят сильных, а если честно, никого они не любят...
     В общем, когда собирались на броню всей ротой, пришел взводный и сказал, что боеприпасов берем с запасом, значит, каждый разведчик берет что-то дополнительно... Ему досталась лента АГС. «Спасибо» большое. Не было печали. Бронегруппа – ходить мало, смотреть – много. Радовался интересному времяпрепровождению.
     Он очень любил путешествовать, и здесь, несмотря на режим секретности, облазил почти все. Как не подорвался на минных заграждениях, не знает никто, но когда рассказывал, как умудрился поближе рассмотреть «Гиацинты», у «дедов» глаза становились квадратными. Получалось: туда-сюда по минному полю. Да, дураков судьба балует.
     Мозг работал бешено. Не все помнят, что на днях уволился санинструктор, сержант из меда, то ли училища, то ли института. Впрочем, дело знал туго. Жалеют все, что ушел. Сумка санитарная осталась без хозяина! Чем не дополнительная нагрузка. И куда лучше ленты этой долбаной.
     Изложил идею лейтенанту, получил за инициативу, как положено, нагоняй и стал ждать. Офицер на войне персона особенная: он – командир – отвечает за все, ты выполняешь его приказ, соответственно, остаешься жив и – не исключено – когда-то поедешь домой пирожки кушать мамкины. Надо дать лейтенанту время переработать твою идею в его собственное командирское решение. Так и случилось. Долго ли, коротко ли ехали они теперь по бетонке. Он на броне веселый по причине присутствия сумки и отсутствия тяжеленной ленты. Тихонько запел даже от радости.
     «А не заткнете ли вы, сударь, хлеборезку?» – примерно так переводился на литературный русский язык крепкий армейский мат, послышавшийся откуда-то сзади. Попутчики объяснили: петь на войне – примета плохая. Заткнулся мгновенно, конечно. И тут же страшной силы грохот ударил по ушам. Из клуба пыли на месте впереди идущего БТРа медленно-медленно, плавно кружась, полетело колесо. Летело, летело, и кажется, там, в небе, и осталось. Потому что все заслонил липкий ужас, жуткий холод смерти.
     Все это было уже знакомо, но каждый раз воспринималось будто впервые. Этот безотчетный миг прикосновения к смерти. Безжалостной, грубой, вырывающей сердце и душу ...
     Пыль осела. Развороченная машина стояла метрах в пятнадцати. Слегка дымилась, и вот он: запах крови, который не забыть никогда.
     Пацаны! На том бэтээре был совсем молодой водитель. Пришел из танковых войск, что ли, сам просился в спецназ. Взяли. Увидев свисающего из люка бойца с неестественно вывернутой головой, парня на броне, распластавшегося крестом, с глазами, направленными в небо, и двух других на земле рядом с машиной, он вспомнил о сумке. Спрыгнул с брони, пролетел три-четыре шага почти по воздуху. И ударом в спину воспринял крик: «Солдат, стоять! Там мины!»
     Обернулся, посмотрел лейтенанту прямо в глаза. Раз взял не ленту АГС, а санитарную сумку, стало быть, взял и ответственность за жизни товарищей.
     «Там люди, товарищ лейтенант!» – Повернулся и пошел, не думая о минах, к раненым. Молодой водитель лежал с полуоторванной головой, из шеи, мальчишечьей тонкой шейки, последними толчками била темная кровь. Слегка потемнело в глазах. Услышал, как сзади прыгают с брони пацаны, занимая круговую оборону, как возятся саперы со своими щупами. Все работают, давай и ты принимайся за дело.
     Обожженные, перекрученные тела уже не спасти. Перекинул сумку через плечо, схватился за поручень, взлетел на броню.
     Смерть была и тут, но пока не ушла, ждала чего-то. Так, рука почти полностью оторвана у плеча, там, где наколка с горами и парашютом. Жгут, пакет. Черт, кровищи сколько! Броня под раненым вся липкая от нее. Теперь второй пакет, затянуть жгут потуже! Понял: руку отнимут. Дальше. С ногой – ерунда, осколочное, это потом. Голова...
     Приподнял аккуратно... Нет!!! Я смогу, я сделаю! Ты будешь жить!!! Парень вдруг открыл глаза, и, посмотрев прямо в душу, прошептал-простонал: «Ты спасешь меня?» Ком у горла, только не слезы! «Да ты че, блин! Фигня какая! Головой стукнулся, сотрясение, наверное».
     ...Как потом ждали «вертушки», как везли в госпиталь. Как в госпитале отбивался от санитаров, потому что был весь в крови, а они норовили его самого уложить на каталку.
     В каком-то забытьи не заметил, как хирург подошел, глянул на окровавленную одежду и, пожалев, сказал: «Слышь, санинструктор, ты не виноват. Ты свое дело сделал, довез его...»
     А впереди было еще полгода войны, и случалось всякое...
     Но он во все рейды брал санитарную сумку, чтобы было полегче.
     
Коротко об авторе. Посевин Игорь Вячеславович, сержант запаса. 1968 года рождения. Воевал в подразделении спецназа в Афганистане.
     
Литературная страница подготовлена совместно со студией военных писателей Минобороны РФ.