«Я познакомился с генералом Геннадием Трошевым в январе 1995 года, будучи командующим Объединенной группировкой войск в Чеченской Республике. Мне представили Геннадия Николаевича, я поинтересовался у него, что он оканчивал и откуда родом. Трошев ответил, что он из семьи офицера, родился и вырос в Грозном. Кроме того, я знал, что его родители на тот момент проживали в одном из городов Северо-Кавказского региона, и поэтому спросил его: не боится ли он мести со стороны боевиков? На что он мне ответил: «Но ведь и вы родом из Ставрополья, и у вас здесь много родных и близких, почему же я должен отказываться от поставленных передо мною задач по наведению конституционного порядка в республике?» Такая позиция генерал-майора Трошева мне понравилась.
     С назначением на должность Трошев сразу же включился в командование своими частями, которые, кстати, располагались тогда на самом трудном направлении. Грозный был окружен с трех сторон, словно бутылка без дна. Через южное направление боевики имели возможность постоянно уходить и возвращаться в город. Такая обстановка затрудняла выполнение боевых задач. Мы должны были полностью блокировать Грозный. Для этого мною были приостановлены все боевые действия внутри города. Южное направление войск по блокаде Грозного как раз и возглавил Геннадий Николаевич.
     На него была возложена очень серьезная задача. Силами своих частей и частей ПУрВО к середине февраля он сумел закрыть Южное направление от вторжения боевиков, и к 23 февраля мы очистили город от незаконных вооруженных формирований. Далее благодаря нашим совместным действиям и общими усилиями мы освободили Аргун и Шали.
     В середине мая Трошев возглавил группировку войск Минобороны РФ. Мне очень нравились его методика работы с подчиненными, отношение к выполнению поставленных задач, четкая и грамотная их постановка, взвешенное принятие решений. Фактически в этот период боевых действий в Чеченской Республике мы и подружились.
     Мне вспоминается известный боевой эпизод начала операции в горах. Тогда была перехвачена стенограмма телефонного разговора одного из полевых командиров с Масхадовым, который просил помощи и фактически признавался в том, что наши войска на подступах к Ведено хорошо обескровили их бандформирования. В перехвате был указан ответ Масхадова: «Продержитесь до полуночи, мы им устроим концерт. Переговоры на этот счет я веду».
     

     

     «В армии сейчас в основном служат те офицеры, кто по-настоящему любит Россию. Таких людей нужно беречь для Вооруженных Сил, недопустимо бесконечно эксплуатировать их чувства, не давая взамен ничего. Нет денег, так дайте награду, досрочно или на одну ступень выше занимаемой должности звание присвойте, спасибо скажите, а не шельмуйте в прессе, иначе обидятся и в конце концов разбегутся. С кем останемся?»
     

     

Из книги Геннадия ТРОШЕВА
«Чеченский рецидив».

     

     На совещании в центре боевого управления, где также присутствовал Геннадий Трошев, был зачитан этот радиоперехват. Мы терялись в догадках, какой концерт боевики нам хотят устроить. После нескольких совещаний мне звонит Трошев и сообщает, что только что получил телеграмму от начальника Генштаба Вооруженных Сил о запрещении применения авиации в горах. Это означало для нас катастрофу, так как войска объединенной группировки на направлении трех ущелий остаются без огневой поддержки. В Москве сослались на телеграмму Ельцина, дословно говорящую: «Грачеву, Куликову. Авиацию не применять, причину не объяснять».
     Мы с Трошевым посоветовались, и он сказал, что если мы оставим войска без огневого прикрытия, потеряем людей. Всем становится понятно, что в случае выполнения этого приказа группировка будет уничтожена. Между тем на тот момент войска продвинулись на 15-20 километров вглубь. Тогда я сам составил телеграмму Ельцину с грифом «ракета», объяснив ситуацию и процитировав наш радиоперехват.
     Трошев в тот момент очень переживал за вверенные ему войска, ведь по двум направлениям выдвигались именно подразделения Минобороны, за которые он отвечал лично. Геннадий Николаевич постоянно узнавал обстановку, связывался с позициями. Он понимал, чем это может закончиться. К счастью, в итоге наша настойчивость восторжествовала. На меня вышел руководитель Администрации Президента и сказал, что Ельцин свое решение отменил.
     Позже выяснилось, что один из помощников Масхадова вел переговоры со своими высокопоставленными покровителями в Москве, которые сумели ввести руководство страны в заблуждение, чтобы те составили эту телеграмму, допустив тем самым преступную халатность.
     ...Трошев был удостоен звания Героя России за проведение операции в Ботлихе. В должности командующего Восточной группировкой войск освобождал Шалинский, Гудермесский, Шелковской, Ножай-Юртовский, Шаройский, Курчалойский, Веденский районы Чеченской Республики. Показательно, что после освобождения Беноя старейшины и жители района попросили Трошева приехать и лично передать Российский флаг, потому что чеченцы ему особенно верили. Доверие местных жителей способствовало освобождению российских пленных.
     ...Одной из главных черт Трошева как человека и командира считаю отсутствие всякого равнодушия в характере. После боев в Грозном в 1994-м и позже было много пропавших без вести военнослужащих. И многие матери и жены самостоятельно организовывали поиски близких им мужчин. Однажды он попросил у меня разрешения, чтобы мы взяли на борт вертолета двух женщин. Это говорит о многом. Я как сейчас помню, что там были мать лейтенанта Терехова и жена капитана - летчика армейской авиации. С моей стороны никаких возражений не было.
     Каждая война оставляет свой список генералов, военачальников, которые проявили себя на высоком уровне. Я думаю, что генерал-полковника Трошева можно смело поставить во главе списка.
     К Геннадию Николаевичу я относился, как к самому близкому и дорогому мне человеку. С ним можно было запросто посоветоваться. Когда я был уже министром внутренних дел, а Трошев был замкомандующего войсками округа, а впоследствии и командующим, то приезжал за советом. Никогда не строил из себя высокого начальника, был доступным человеком. Для него не было разницы - генерал перед ним стоит или рядовой. Я не помню случая, чтобы он на кого-то выразился нецензурно. Если человек поступил неправильно, он беседовал с ним с неким укором, давая понять собеседнику, что у него есть хороший шанс исправиться. Спрашивал у офицера: «Ты подумал о судьбе своих подчиненных, своих товарищах?» Такая манера общения и воспитания имела наибольший эффект.
     Когда Трошев получил звание генерал-лейтенанта, он приехал ко мне радостный, мы выпили по рюмке. И я тогда отдал ему свои погоны генерал-полковника, так как перешил себе на полевую форму новые. Сказал ему, что не сомневаюсь в том, что он им станет. Спустя время, получив звание генерал-полковник, Трошев позвонил мне и доложил в шутку, что мои погоны находятся на его плечах, сказав, что я - первый офицер, кому он представляется по случаю присвоения очередного воинского звания.
     Геннадий Николаевич, конечно, внутренне сильно переживал из-за ухода с должности командующего войсками Северо-Кавказского военного округа. Когда ему предложили командовать Сибирским военным округом, он посчитал это неравнозначной заменой, хотя в разговоре с ним я настаивал на том, чтобы он соглашался. В тот момент я не имел права его осуждать. Будь я на его месте, вероятно, поступил бы точно так же.
     У него был исключительно каллиграфический почерк. Я в своей жизни не знал ни одного офицера или генерала, который бы так красиво писал. Его командирские карты были как картинки. Это говорит о его высокой, блестящей подготовке в Военной академии бронетанковых войск и Военной академии Генштаба Вооруженных Сил РФ.
     После того, как мы оказались уже вне военной службы, продолжали встречаться, ездить друг к другу в гости. Геннадий Николаевич никогда не отказывался от участия в конференциях Клуба военачальников - он мог все отменить и приехать к нам. На посту советника президента по вопросам казачества Трошев немало сделал для объединения казаков. Много ездил по регионам, делился мнением, был принципиальным.
     Последний раз Геннадий Николаевич звонил мне 4 сентября, и мы планировали встретиться после 10 сентября. Но... Не удалось.
     Нас многое объединяет. Я говорю в настоящем времени, потому что не могу поверить, что его уже нет с нами. Я потерял замечательного друга».