В СОВРЕМЕННОЙ истории было несколько периодов очень серьезного обострения, когда вопрос о третьей мировой войне с применением ядерного оружия стоял более чем серьезно. И об этом нельзя забывать ни на минуту тем, кто по-настоящему серьезно задумывается о проблемах национальной и международной безопасности. Сейчас вероятность такой войны невелика. Но обе стороны - прежде всего США и Российская Федерация - по-прежнему обладают огромными ракетно-ядерными арсеналами. И они по-прежнему нацелены прежде всего друг на друга. На боевых постах, на пунктах управления пусками межконтинентальных баллистических ракет продолжают находиться военнослужащие. Находится на боевом дежурстве и определенное число ракетных подводных крейсеров стратегического назначения с баллистическими ракетами. В разных степенях готовности находятся авиационные составляющие стратегических ядерных сил.
     Вопрос наличия надежных, высокоэффективных Стратегических ядерных сил сдерживания является ключевой проблемой нашей национальной безопасности. В страхе «оппонента» перед возмездием другой стороны, тоже обладающей ядерным оружием, собственно, и состоит суть ядерного сдерживания. Но обеспечение стратегической стабильности не сводится только к этому.
     Возможность ответного удара возмездия зиждется на невозможности нанесения по своей стране обезоруживающего (первого) ядерного удара со стороны противника. Уже на протяжении почти пяти десятилетий действия любой ядерной державы в том или ином конфликте рассматриваются прежде всего с этой точки зрения.
     Задача обеспечения невозможности упреждающего удара со стороны своего вероятного противника не сводится только к техническим средствам. Обеспечение стратегической стабильности - это вопрос и политической культуры, и политической психологии. Очевидно, что велика роль экономической составляющей; огромную роль играют также правовые вопросы, договорные режимы как для ядерных держав, так и для неядерных. Если говорить о политико-психологической составляющей, то надо помнить, что, например, американские президенты были в разной степени готовы рискнуть развязать ядерную войну в конфликтной, кризисной ситуации, идти вверх по «лестнице эскалации».
     Каждый конфликт обычно развивается по восходящей до определенной кульминации, после которой он так или иначе разрешается. Еще в конце 1950-х годов ученые, и прежде всего американские, разработали теорию эскалации конфликтов, согласно которой острота конфликта может нарастать шаг за шагом с нарастанием значения военного компонента взаимодействия сторон в кризисной ситуации. Так, по версии одного из американских теоретиков, может быть около 40 ступеней эскалации, вплоть до всеобщей ядерной войны. На деле, конечно, при нарастании остроты конфликта происходят скачки через несколько ступеней «лестницы эскалации».
     ПРОБЛЕМА ОБЕСПЕЧЕНИЯ стратегической стабильности - это прежде всего проблема общественных наук, но с очень весомым естественно-научным и инженерным компонентом. В стратегическом сдерживании есть целый ряд парадоксов, которые часто недоступны обыденному сознанию, что проявилось с самого начала, когда стал обсуждаться вопрос о тех или иных компонентах стратегических вооружений. Можно привести конкретный исторический пример. В 1967 году Алексей Николаевич Косыгин (тогда он был Председателем Совета Министров СССР) приехал в США в Глазборо на встречу с президентом США Линдоном Джонсоном. Это была знаменитая встреча на высшем уровне. И в какой-то момент переговоров Джонсон сказал: «А теперь, господин Косыгин, мой министр обороны Макнамара объяснит вам одну идею. Я не знаток этой сферы, но считаю, что идея интересная, хорошая». И Макнамара стал убеждать Косыгина в том, что обе стороны должны в первую очередь ограничить не наступательные стратегические вооружения, а системы противоракетной обороны.
     Реакция Косыгина, руководствовавшегося в тот момент обыденным «здравым смыслом», была, скажем, очень эмоциональная. «Господин президент, - сказал он, - вы хотите предложить нам отказаться от защиты нашего народа? Это же оборонительные вооружения. Мы хотим защитить свою страну».
     Нельзя не отметить, что Косыгин был одним из наиболее образованных и рационально мыслящих советских руководителей.
     Тогда многим и у нас, и в США казалось, что Советский Союз обгоняет американцев в развитии противоракетной обороны. В СССР активно разрабатывалось несколько проектов прикрытия тех или иных районов страны от ракетно-ядерного нападения США с использованием прежде всего наземных ракетных перехватчиков. Несколько конструкторских бюро и генеральных конструкторов активно соперничали за то, чтобы быть главными в этой сфере. И в стране уже началось развертывание противоракетных средств. На деле и у американцев также шло бурное развитие таких средств.
     Но к концу 1960-х годов имевшийся изначально «противоракетный энтузиазм» в обеих странах стал угасать. Способствовали этому понимание огромности, многомерности затрат на «плотные» системы ПРО и растущие возможности средств нападения...
     

     

     В Санкт-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов (СПбГУП) существует хорошая традиция - цикл лекций «Университетские встречи», на которые приглашаются интересные и значительные люди нашего времени. Недавно в университете побывал академик РАН Андрей Кокошин. Ректор СПбГУП, профессор А.С. Запесоцкий, представляя московского гостя - депутата Государственной Думы, заместителя руководителя фракции «Единая Россия», декана факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова, отметил широту диапазона его профессиональных интересов - от вопросов мировой политики и военного строительства до сложнейших естественно-научных проблем и творческого наследия Дмитрия Сергеевича Лихачева.
     Лекция А. Кокошина была посвящена вопросам взаимодействия гуманитарных, естественно-научных и инженерных наук в исследовании проблем стратегической стабильности в мировой политике на примере разработки стратегии асимметричного ответа на «Стратегическую оборонную инициативу» президента США Рональда Рейгана в 1980-е годы. В связи с тем, что в издательстве СПбГУП текст лекции выпущен небольшим тиражом (Кокошин А.А. Формирование политики «асимметричного ответа» на СОИ: опыт междисциплинарного взаимодействия. - СПб.: Изд-во СП6ТУП, 2008), публикуем представляющие интерес для военной аудитории выдержки из нее, а также некоторые ответы на вопросы студентов.
     

     

     Разработки по ПРО наших дней - это уже, по крайней мере, пятая попытка создать эффективную противоракетную оборону. Самые же масштабные усилия в этом направлении были предприняты США в 1980-е годы, когда Рейган озвучил концепцию Стратегической оборонной инициативы (СОИ). Отличие этой концепции от предыдущих попыток создать многоуровневую противоракетную оборону состояло прежде всего в том, что в конкретных программах научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, рассматриваемых Пентагоном, акцент делался: во-первых, на космический эшелон противоракетной обороны; во-вторых, на «экзотические» средства поражения - на различные типы лазеров, электродинамические ускорители массы, ускорители частиц. Для неспециалиста концепция СОИ выглядела грандиозной и убедительной. Рейган сформулировал абсолютистскую задачу: избавить Америку от страха перед ядерным оружием, сделать его «устаревшим и ненужным», т.е. создать совершенный щит от того, что называлось «советской ядерной угрозой».
     Рейган же был известным голливудским актером, профсоюзным деятелем и успешным губернатором Калифорнии. Он имел непоколебимую веру во всемогущество американского технического гения, хотя сам в техническом и естественно-научном отношении был полным профаном. Нашлись умелые представители научно-технического сообщества США, которые убедили Рейгана в том, что такую задачу можно решить. Рейган свято верил в это на протяжении нескольких лет, пока ему на практике не доказали обратное.
     ВЫСТУПЛЕНИЕ РЕЙГАНА на тему СОИ вызвало ярость наших руководителей. К этому времени наши отношения и без того были на низком уровне. Это была, надо признать, почти истерия, которая захлестнула и наш «политический класс», и значительную часть высшего военного командования. Американцы, в общем-то, этого и добивались: им нужно было нас серьезно напугать перспективой реализации СОИ.
     Исторически в большинстве случаев, в том числе и в нашей стране, на угрозу реагировали симметрично. Так удобнее и психологически, и умственно. Поиск асимметричных вариантов действий всегда требует большего интеллектуального напряжения, глубоких и широких профессиональных знаний, креативности. Реакция на возникающий вызов и угрозу симметричным образом проще, естественнее понимается подавляющим большинством людей.
     Конечно, выдающиеся умы в области военной стратегии искали либо эмпирическим путем, либо, что лучше, теоретическим путем асимметричные варианты действий. Одним из самых выдающихся теоретиков и практиков асимметричных действий был древний китайский полководец и военный теоретик Сунь-Цзы(VI-V вв. до н. э.). Он утверждал, что надо побеждать прежде всего замыслом и вступать в сражение только в самом крайнем случае. У него множество неординарных стратагем, которые полезны не только в военном деле, но и в целом для жизни и деятельности.
     Сейчас учение Сунь-Цзы активно используется, в частности, при подготовке менеджеров высшего уровня в ведущих американских университетах, таких как Стэнфордский и Гарвардский. Трактаты Сунь-Цзы активно изучаются в этих и других американских вузах, а в американских боевых уставах они часто цитируются. У нас, к сожалению, Сунь-Цзы менее популярен, хотя русские востоковеды освоили его труды еще 200 лет назад.
     Если вспомнить идеи Сунь-Цзы об асимметричности ответа на угрозу, то он учил, что действовать надо не так, как того хочет противник, и не так, как он сам действует, а находить такие маневры, которые максимизируют твои сильные стороны и минимизируют возможности противника.
     Блестящие образцы асимметричных стратегий представлены и в трудах выдающегося отечественного теоретика и военного историка первой половины XX века Александра Андреевича Свечина.
     Эти разработки оказали воздействие на формирование в СССР стратегии асимметричного ответа на американскую СОИ. Для этого нужно было убедить наше руководство, что такая «нервная» реакция, какую мы вначале наблюдали, Советскому Союзу вредна и с политической, и с военной точек зрения. Наши ученые - и прежде всего, наверное, здесь можно отметить выдающегося академика Л.А. Арцимовича - убедили Л.И. Брежнева в том, что средствами ПРО невозможно надежно прикрыть страну от ракетно-ядерного удара. Отсюда следовал вывод о том, что лучше развивать средства нападения, а противоракетную оборону ограничить. Для чего? Чтобы ни у той, ни у другой стороны не было иллюзий относительно того, что они смогут укрыться от ответного удара...
     В РАЗЛИЧНЫХ АМЕРИКАНСКИХ документах 1990-х годов и текущего десятилетия отмечается, что Россия - единственная страна в мире, которая может противостоять США в стратегической ядерной сфере и уничтожить их в течение 30-40 минут. Это важный фактор общемировой политической ситуации наших дней. Причем количество боезарядов, которое требуется для нанесения непоправимого ущерба самому крупному государству, сегодня значительно меньше, чем считалось раньше. Такие выводы делаются на основе глубокого понимания всего комплекса последствий ядерных взрывов, в том числе вторичных и даже третичных, особенно в крупных городских агломерациях.
     Для того чтобы иметь «запас прочности» в обеспечении надежного ответного удара, необходимо развивать широкий спектр сил и средств, которые можно с высокой степенью надежности использовать в разных вариантах такого удара, и регулярно демонстрировать способность нанести такой удар. Необходимы глубоко продуманные «стратегические жесты», учитывающие элитарную и массовую политическую психологию в стране-оппоненте, знать механизмы принятия решений в ней по военно-политическим проблемам, особенно в условиях кризисной ситуации.
     Сейчас мы живем в таком мире, когда мало кто думает о внезапном ударе с массированным использованием ракетно-ядерного оружия. У американцев есть термин - «стрела из чистого неба», который означает внезапную массированную атаку в условиях обычной мирной обстановки, когда нет кризиса. Такого рода нападение всеми считается крайне маловероятным, но все равно в обязанности Министерства обороны, особенно Генерального штаба как его интегральной части, входит военное планирование и по наихудшему, в том числе по самому маловероятному, варианту развития событий. И каждый гражданин страны должен понимать, что военные профессионалы не могут обойтись без рассмотрения и наиболее опасных для нас действий другой стороны.
     Наличие трех компонентов Стратегических ядерных сил (наземного, морского и авиационного) существенно усложняет планирование обезоруживающего удара другой стороной. У каждого из этих средств своя комбинация способов и свойств «выживания» - обеспечения того, что называется боевой устойчивостью...
     И в 1980-е годы, и сейчас перед нашим государством стоит задача разработать такую систему мер, такие технологии, которые бы убедительно показали американской стороне, что у них ничего не получится, если они захотят прикрыться противоракетным «щитом» от нашего ответного удара, не говоря уже о том, что это их не спасет, если мы замыслим сами нанести удар первыми - в порядке упреждения по отношению к их попыткам нанести по нам первый, обезоруживающий удар.
     Могу назвать три типа таких ответных мер, которые были отработаны в 1980-е годы в рамках стратегии асимметричного ответа (А.Кокошин долгое время возглавлял отдел военно-политических исследований Института США и Канады РАН СССР, занимал должность заместителя директора этого института; в 1980-е годы был одним из основных разработчиков концепции и конкретных программ асимметричного ответа на американскую «Стратегическую оборонную инициативу», работая в межведомственной группе вице-президента РАН Е.П. Велихова. -Ред.).
     Первый. Повышение уровня боевой устойчивости Стратегических ядерных сил. Например, укрепить взрывостойкость шахты, положив новые «крышки», сделать шахты в скальных грунтах и т. п. Повышать степень скрытности и неуязвимости движения подвижно-грунтовых ракетных комплексов. Снижать шумность подводных лодок, чтобы их не могли засечь противолодочные силы противника, повышать качество средств защиты этих лодок. Защитить стартовые позиции межконтинентальных баллистических ракет локальными средствами противоракетной обороны очень трудно.
     Второй. Повышение способности наступательных средств СЯС к проникновению через ПРО противника. В основу рейгановской СОИ, напомню, легла идея создать космический эшелон (или даже несколько эшелонов) - определенное число космических боевых станций, находящихся на разных орбитах вокруг Земли. Доказывалось, что лазерным лучом легко сбить сразу несколько ракет противника.
     Предлагались разные типы лазеров. Так, Эдвард Теллер, создатель американской водородной бомбы, в качестве основного средства поражения ракет активно продвигал рентгеновский лазер с накачкой ядерным взрывом. Принцип его действия следующий: взрывалась бомба, по стержням индуцировалось рентгеновское излучение, и эти лучи должны были поражать сразу большое количество ракет. Такая идея оказывала весьма сильное впечатление на тех, кто не разбирался ни в научной, ни в инженерной сторонах дела и особенно в оценке возможности реализации такого рода проектов.
     Лазерное оружие, размещенное на космических боевых станциях, должно было, в частности, поражать советские ракеты на самом уязвимом участке полета - разгонном. В связи с этим одним из основных способов снижения уязвимости ракеты на разгонном участке явилось радикальное сокращение времени ее прохождения через этот участок. Это достигается некоторыми потерями для забрасываемого веса (массы, выводимой ракетой на баллистическую траекторию), но эти потери оказываются оправданными.
     Третий. Разработка специальных мер по поражению космических боевых станций для обеспечения стратегической стабильности в асимметричном ответе. Космические боевые станции (каждая весом в несколько сот тонн) с лазерами оказались просто непрактичным в использовании оружием.
     Помимо лазеров космического базирования у США были и другие варианты: лазеры устанавливали бы на Земле с мощной электростанцией, а в космосе размещались боевые зеркала и средства целеуказания. Нужны были огромные энергетические мощности - это было одним из ограничителей для космических станций. Но любая космическая станция очень уязвима, так как она летит по предсказуемым траекториям. Сменить орбиту крайне тяжело, это колоссальные энергетические затраты. По крайней мере в обозримой перспективе состояние энергетики таково, что маневр по орбите крайне ограничен. Наименее уязвимы спутники на геостационарной орбите, на дистанции 44 тысячи километров от поверхности Земли, но и они сравнительно легко ослепляются и поражаются лазерами с Земли.
     НАША СТРАНА не пошла в основном тем же путем, что США, хотя у нас нашлось немало желающих работать над космической ПРО и целый ряд НИР и ОКР велись в СССР по симметричному варианту. В 1999 году в свою бытность исполняющим обязанности вице-президента Российской академии наук я делал доклад по проблеме стратегической стабильности в новых условиях на заседании Президиума РАН. Встал один академик, очень крупный физик и мой друг, и сказал: «Мы же знали, что ничего из этого не получится, но шли с предложениями о симметричных вариантах, чтобы нам дали как можно больше денег, чтобы мы могли исследовать задачи фундаментальной и прикладной науки, не имевшие целью получить противоракетное оружие в обозримой перспективе».
     Многие американские ученые тоже помалкивали о том, что не надо делать всю эту бессмысленную противоракетную «экзотику», получали деньги на ускорители частиц, на разнообразные лазерные установки и решали свои сугубо научные задачи.
     В 1980-е годы нам надо было убедить другую сторону в том, что из противоракетной обороны нельзя сделать панацею от всех бед и пора остановить бессмысленную гонку наращивания вооружений. Поэтому очень важно было, используя искусство стратегического жеста (о чем в свое время говорил Свечин), виртуально показать американцам, что мы всегда обеспечим прорыв любой их противоракетной обороны.
     Это относится к известной сегодня всем ракете «Тополь-М». Она отличается от предыдущего поколения межконтинентальных баллистических ракет весьма быстрым прохождением разгонного участка. Наша ракета «Тополь-М» - один из примеров реально действующих и сегодня компонентов программы по «асимметричному ответу» 1980-х годов. А таких компонентов у нас было, по крайней мере, две дюжины (в 1992 - 1997 гг. А. Кокошин - первый заместитель министра обороны РФ, в 1997-1998 гг. - государственный военный инспектор - секретарь Совета обороны, затем секретарь Совета безопасности РФ.- Ред.).
     Не все из задуманного было реализовано, да этого и не требовалось. В 1980-е годы мы продемонстрировали американцам, что мы можем, и тем самым убедили их государственное руководство пойти на уступки. Но для этого нужно было убедить экспертное сообщество США в том, что СССР способен на асимметричные меры.
     Это был своеобразный пиар, но такой, что если хоть чуть-чуть соврешь или покажешь что-то не то с инженерной точки зрения, тебя тут же «засекут» и верить уже не будут. Поэтому мы сделали тогда большой объем тщательно выверенных расчетов, которые продемонстрировали наши возможности по асимметричным контрмерам в ответ на американскую ПРО. Каждое испытание готовилось так, чтобы «супостат», как мы его тогда называли, видел, что у нас все это действительно всерьез - «чистое сливочное масло», как говорил один мой товарищ. Только таким образом можно делать «стратегические жесты».
     Мы знали точки воздействия на американскую политическую систему, американскую политическую элиту. У нас была разработана типология мышления американских государственных и военных руководителей. Российские ученые в те годы регулярно встречались с американскими учеными, экспертами, с американскими сенаторами и конгрессменами. Нам было известно, какую роль в американской политической системе играет конгресс. Замечу, что для большей части нашего государственного аппарата, партаппарата это было непонятно - в СССР, по сути, не было парламента как независимой ветви власти.
     Мы делали ставку в значительной степени на понимание проблем стратегической стабильности в американском конгрессе, на рациональность мышления ряда важных фигур в обеих палатах американского парламента, технократов в американском истеблишменте национальной безопасности. Члены «группы Велихова» (в то время он в качестве вице-президента Академии наук СССР курировал оборонную научную проблематику. -Ред.) провели десятки встреч с американскими политиками и учеными, которые, в конце концов, и сыграли решающую роль в том, что программа «звездных войн» была свернута, и американцы тогда не вышли из договора по противоракетной обороне.
     В те годы председателем комитета по делам вооруженных сил сената США был сенатор Сэм Нанн, здравствующий и поныне. Он был консерватором, почти «ястребом», но очень рационально мыслящим человеком, настоящим технократом в политике, таким же, как Макнамара, которого называли «человек-компьютер».
     Именно Макнамара еще в конце 1960-х годов доказал, что сколько-нибудь масштабная противоракетная оборона не нужна ни нам, ни американцам, поскольку самая опасная ситуация складывается именно тогда, когда противоракетная оборона есть у обеих сторон: оба противника думают, что они могут прикрыться «щитом», и эскалация кризиса идет гораздо быстрее. В результате в 1972 году был подписан американо-советский Договор об ограничении систем ПРО.
     Сенатор Нанн во второй половине 1980-х годов сделал заявление, что Договор по ПРО 1972 года надо сохранить и продолжать только те эксперименты по перспективной ПРО, которые не означали бы нарушения этого договора. Нанн и ряд других американских деятелей убедили всех, что с другими испытаниями, а тем более с развертыванием компонентов системы ПРО в космосе, США надо повременить, поскольку к середине 1980-х годов стало ясно, что «экзотические» средства ничего не обещают как реальные средства поражения. Так несколько лет очень серьезной совместной работы физиков и инженеров, творцов конкретных прототипов систем оружия, политологов и социологов в рамках «группы Велихова» в конце концов принесли результат.
     Сейчас мы наблюдаем в США возврат к идее создания довольно масштабной противоракетной обороны. Правда, не в таких масштабах и без активной ставки на «экзотику», как в 1980-е годы...
     Опыт формирования ответа на программу СОИ очень поучителен. Едва ли не впервые в нашей истории нам действительно удалось в военной сфере обеспечить асимметрию.
     Сегодня речь идет о том, чтобы заставить нашего оппонента отказаться от безответственного, жесткого поведения в конфликтной или кризисной ситуации, от попыток осуществить эскалационное доминирование. В этом, собственно, и есть суть асимметричного ответа сегодня.
     

---

     Из ответов на вопросы
     О нетрадиционных способах ведения войны
     Последние годы показали, что значительная часть Соединенных Штатов, находящихся между двумя океанами, весьма уязвима в отношении торнадо и смерчей. Все это часто называют средствами геофизической войны, которые можно в большинстве случаев отнести к оружию массового поражения. В СМИ стали регулярно появляться публикации о возможности вызывать торнадо, штормы, цунами и т.п. с помощью определенных технических средств. Но многие ученые считают, что пока знание законов природы еще не таково, чтобы гарантированно можно было использовать подобные явления без непредсказуемых последствий для того, кто их вызывает. К тому же если какое-либо государство замыслит использовать такое оружие против другой страны с равным техническим потенциалом, то всегда есть опасность, что в ответ будет использовано такое же оружие. Ядерное оружие остается наиболее понятным и убедительным средством сдерживания по сравнению со всеми другими видами оружия массового поражения.
     Что противопоставить влиянию США на бывшие республики СССР
     Мощь США велика - не только экономическая и научно-техническая. У американцев развитый государственный аппарат. Американский бизнес и общественные организации зачастую работают «в унисон» с государственным аппаратом в различных регионах мира. Так что мы имеем дело с очень серьезным оппонентом, а в ряде случаев - и противником. Кроме того, союзниками США на постсоветском пространстве (иногда, правда, и соперниками) выступают высокоразвитые страны Евросоюза.
     В последние годы по ряду направлений нам удалось отыграть некоторые позиции на постсоветском пространстве. Можно привести в пример Организацию договора о коллективной безопасности (ОДКБ), в какой-то степени Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС). Эти организации охватывают часть государств СНГ.
     Наверное, многие забыли, что существовала Организация Центрально-Азиатского сотрудничества (ОЦАС), куда вошел целый ряд среднеазиатских государств. Один среднеазиатский деятель несколько лет назад сказал мне: «Мы думали, что соберемся вместе и все проблемы решим без вас, русских. А потом оказалось, что договориться ни по одному серьезному вопросу между собой без России не можем». ОЦАС была распущена, все ее члены теперь в ЕврАзЭС и ОДКБ.
     Но борьба на постсоветском пространстве еще предстоит серьезная. Это - естественная сфера наших стратегических интересов. С нашей стороны уповать только на глубокие исторические и культурные связи между странами бывшего СССР было бы просто наивно. Поэтому предстоит отвоевывать те позиции, которые были в свое время потеряны. Надо настраиваться на длительную, во многих случаях изощренную борьбу с очень серьезными соперниками.
     О «ядерном клубе»
     Есть разные категории ядерных держав. Во-первых, есть официальные ядерные державы. Это государства - постоянные члены Совета Безопасности ООН, такие, как США, Россия, Великобритания, Франция, КНР. Во-вторых, есть две державы, признавшиеся в том, что они обладают ядерным оружием. Это Индия и Пакистан. В-третьих, есть государство с так называемой «бомбой в подвале». Это Израиль, у которого насчитывают, по ряду оценок, до 200 ядерных боезарядов. Для сравнения - у Индии и Пакистана 25-30 таких боезарядов, которые обеспечены средствами доставки. Будет, видимо, и еще несколько государств, обладающих ядерным оружием. Но увеличение числа государств - обладателей ядерного оружия - происходит не автоматически, каждое решение индивидуально и зависит не столько от технических возможностей, сколько от политической воли.
     Де Голль и его соратники создали ядерные силы Франции вопреки позиции США и Великобритании, в том числе с участием выдающегося физика, члена Компартии Франции Фредерика Жолио-Кюри. Де Голль создал и ракетную промышленность, чего американцы тоже очень не хотели, а затем создал свою электронную промышленность. Это проявление национального духа Франции, ибо большого военного значения ее ядерные силы не имели и не имеют. Они нужны были для подтверждения статуса Франции как великой державы, особенно в условиях потери колоний, и прежде всего Алжира.
     У Индии и Пакистана совершенно другая история. Эти страны длительное время находились в состоянии смертельной вражды. Между ними регулярно возникали серьезные вооруженные конфликты, которые грозили перерасти в крупные столкновения. Были и войны, например, в 1971 году, когда индийские вооруженные силы за две недели разгромили группировку пакистанцев, в результате чего в Восточном Пакистане образовалось государство Бангладеш. Пакистанцы сделали свою бомбу, чтобы компенсировать собственную слабость в отношении Индии, а Индия сделала бомбу, потому что бомба была у Китая и потому что над ее созданием работал Пакистан.
     Китай ведет умную, весьма осторожную политику в ядерной сфере. Уже 20 лет у них на боевом дежурстве 18-20 межконтинентальных баллистических ракет. Но китайцы, подобно мудрой обезьяне из национальной пословицы, пользовались тем, что СССР и США обрели ситуацию «взаимного ядерного пата», имея на два порядка больше стратегических носителей, - ситуацию ядерного сдерживания и смотрели со стороны, как два мощных «тигра» борются друг с другом. Теперь Китай шаг за шагом выходит на позицию второй в мире сверхдержавы. Китайцам придется принимать очень серьезное решение в отношении своих стратегических ядерных сил уже в недалеком будущем. Нельзя исключать и рост числа китайских боеголовок и носителей межконтинентальной дальности. Думаю, мир увидит рост именно китайского ядерного потенциала. Кроме того, они могут прикрыть и ряд важных объектов противоракетной обороной.
     У иранцев тоже своя мотивация. Они не признают ситуации, когда у Пакистана и Израиля имеется свое ядерное оружие, а Иран не имеет права на него. Но если иранцы создадут собственное ядерное оружие, то его тут же приобретет и Саудовская Аравия. Этому государству даже не нужно делать его самому. Некоторые западные эксперты отмечают, что в свое время саудовцы дали пакистанцам нефти на 4 миллиарда долларов в обмен на то, что в случае необходимости пакистанцы передадут им несколько ядерных боезарядов. Так что иранский вопрос весьма острый, и, конечно, создание Ираном ядерного оружия вызовет резкое изменение обстановки на Ближнем Востоке.
     Но не все предопределено в таких делах. Северокорейцы произвели ядерный взрыв, хотя и не очень мощный, но затем их военная ядерная программа была остановлена, поскольку они получили то, чего хотели, от ряда государств. ЮАР в свое время также практически стала ядерной державой. Но под сильнейшим внешним давлением потом отказалась от этого.
     Сейчас вероятность Третьей мировой войны с применением ядерного оружия очень небольшая - гораздо меньшая, чем в период 1980-х годов. Но России надо развивать собственные силы и средства ядерного сдерживания, работать над другими параметрами обеспечения стратегической стабильности.
     О «ядерной зиме»
     «Ядерная зима» - не миф, это понятие появилось в результате очень серьезной исследовательской работы советских и западноевропейских ученых. Подобное явление может возникнуть в случае полномасштабного использования ядерного оружия, когда объем выбрасываемой в верхние слои атмосферы сажи от гигантских пожаров в городах, лесах превысит определенный порог. Нечто похожее было, скажем, во время Второй мировой войны - гигантские пожары, огненные штормы наблюдались в Гамбурге, Дрездене, когда англосаксы просто испепеляли города Германии своими блокбастерами (в данном случае блокбастер имеет свое изначальное значение - это бомба большой разрушительной силы с мощностью в 10 тонн тротила).
     Уже тогда возник феномен загрязнения верхних слоев атмосферы продуктами сгорания. Небольшая локальная ядерная война, скорее всего, не приведет к «ядерной зиме», но тоже будет иметь серьезнейшие последствия: в ней могут погибнуть и получить серьезнейший ущерб для здоровья несколько сотен миллионов человек. Сейчас уже известны многообразные вторичные и третичные последствия ядерных взрывов. Когда-то учитывали практический ущерб только от ударной волны и проникающей радиации. Прошло несколько десятилетий, и оказалось, что последствия ядерного взрыва гораздо страшнее и обширнее.