- Не так давно читатели ознакомились с твоей повестью «Межлизень». Роман «Тень Гоблина» начинается с нее, отталкивается от нее. Это успех «Межлизня» подвигнул тебя на продолжение темы?
     - Любой литературный рассказ беременен более большим, значимым и сложным. Почему я и люблю малую форму, не «растекающуюся по древу», потому что каждый рассказ - это в принципе уже роман. Повесть «Межлизень» требовала своего продолжения. Да и само время наше требовало ее продолжения. И как бы сама собой из повести выросла тема Гоблина, которая, в свою очередь, как считают уже читатели, должна быть продолжена.
     - А насколько роман автобиографичен, ведь и ты, как его главный герой - Малюта Максимович Скураш, был представителем президента в одном из самых важных регионов России?
     - Всякая художественная вещь автобиографична. О чем бы ты ни писал, там обязательно присутствуют твоя личная оценка, основанная на твоем житейском опыте, твой дух, твое мироощущение. Даже Нестор, когда писал свою великую летопись, все равно был пристрастен, все равно не был простым бытописателем, все равно выполнял какой-то соцзаказ. Он был в первую очередь человеком со своими страстями, поэтому писал не только о том, что видел, но и как чувствовал происходящее. И я меньше всего хотел бы, чтобы читатель угадывал, кто на кого похож. Это художественное произведение, в котором живут определенные герои. И насколько они соответствуют тем людям, которые живут в реальной жизни, это зависит от твоего личного воображения и от мастерства автора. Если что-то ложится на душу и возникают определенные ассоциации, значит, я чего-то добился. Тем более что я отношу себя к реалистам, пишу о том, что реально существует в мире, и пугаться этого реального мира, думаю, не с руки.
     - Хорошо. Как тогда относятся к твоему реализму твои коллеги-чиновники? Ведь жизнь чиновника, так ярко описываемая в твоем творчестве, мягко скажем, достаточно неприглядна? Не считают ли они тебя отщепенцем?
     - Один очень уважаемый мною человек, который старше меня и по возрасту, и по должности, сказал мне, что боится читать мои книги, потому что при чтении их ему становится противно за самого себя. Помнишь, когда мы еще были молодыми, а Жуховицкий слыл популярным писателем, он написал хорошую повесть, которая называлась «Остановиться и оглянуться». Это книга о жизни и о любви. Так вот, чиновник тоже должен остановиться и оглянуться.
     На самом деле чиновничий мир - он довольно пестрый, как и все окружающее его общество. Чиновники - тоже очень разные люди. Я не верю тем, которые говорят, что весь чиновничий мир погряз в коррупции. У нас просто общество такое. Да, у нас есть взятки, есть должностные преступления, но у нас общество соответствующее, менталитет такой. И этот менталитет складывался столетиями и тысячелетиями до революции, а после нее десятилетиями исподволь жил в каждой чиновничьей душе, потому что иной системы, кроме как кормления, в России не было. Что губернатора при царе-батюшке посылали на кормление в провинцию, что секретаря обкома или райкома...
     Так и сегодня чиновник, посланный из столицы в провинцию, воспринимает свою миссию как «кормление». И перед местными не отчитывается. И трудится соответственно, «не щадя живота своего».
     - Как раз сейчас-то и начали, надеюсь, бороться с коррупцией системно. Думаю, кроме государственных мер, нужны и усилия всего общества, в том числе творческой элиты. Литература, твои книги, например, думаю, могут помочь раскрыть обществу чиновничью душу?
     - Ты сам отвечаешь на вопрос, который задаешь. Мы боремся с коррупцией, если я не ошибаюсь, начиная с 1998 года. И за эти десять лет борьбы с коррупцией мы увеличили управленческий аппарат страны на 1 миллион 200 тысяч человек. Только муниципальная реформа принесла 800 - 900 тысяч новых чиновничьих кресел. И наращивая количество некачественного чиновника, мы порождаем так называемую непробиваемую чиновничью стену. Сегодня, например, очень легко решить вопрос на уровне министерства. И практически невозможно - на уровне низового звена. Там будет сидеть «непробиваемый», который найдет тысячу способов любой вопрос «замоторить».
     Следующее. Мы с тобой - люди военные и знаем, что есть такой институт, как присяга. Ты идешь на службу Родине и принимаешь присягу. И принимаешь на себя обязательства быть добросовестным и т.д. и т.п. Так вот, ни один чиновник в наше время, начиная с послевоенного, никаких присяг государству не давал. Он заключает договор о том, что будет выполнять то, что написано в инструкции. Что он будет работать, а государство ему будет платить. И не более того. Он нигде не обещает быть честным, добросовестным, чутким и т.д. То есть моральная ответственность в число обязанностей нынешнего чиновника не входит. Поэтому лучшие чиновники, с которыми я сталкивался, - это бывшие офицеры.
     Все восхищаются новым управленческим аппаратом, той молодежью, которая влилась в наши ряды за последние десять-пятнадцать лет. Но это очень циничные люди. Они приезжают к нам, как правило, после учебы за рубежом. Они, как управленцы, получают определенные деньги. И их абсолютно не интересует, как живут дети у того же шахтера, что у него сын наркоман...
     Мне сегодня на радио задали вопрос: а почему ваши люди пьют? Я говорю, потому что они телевизор смотрят и газеты читают. Людей либо убивают в вечных ментовских сериалах, либо окунают в гламур, где красивые девчонки получают от жизни все, а о тебе, хоть передои всех уцелевших коров, хоть перепаши и пересажай все на свете, никогда ни один толстый красивый журнал не напишет. Тысячу раз будут перепевать, с кем спит одна старушка-певица, на ком или на чем женился другой, как живут его дети, как у них все нормально, сколько у них машин... И никто никогда не спросит о том, как живет молодой лейтенант, которого только что отправили на службу за тридевять земель, как живет контрактник, который должен защищать вышеупомянутую гламурную жизнь. На нашем нынешнем телевидении никому в голову не придет подумать и задать эти вопросы.
     - Критики спорят, чьи традиции ты продолжаешь - Салтыкова-Щедрина или Гоголя? Они, кстати, как и ты, были чиновниками.
     - Для меня это слишком большая похвала. Я не считаю, что моя проза может ассоциироваться с классиками. А традиции? А куда ты денешься от этих традиций. Да, волею судьбы мне в салтыковской «шкуре» довелось немного побыть. Помнишь, еще в бытность мою в «Красной звезде» Беличенко, царство ему небесное, посылал меня в Талдом (Юрий Николаевич Беличенко - поэт, редактор отдела литературы и искусства «Красной звезды» в 80-90-х годах XX века. - Прим. И.Я.), где я писал материал о Салтыкове-Щедрине. И если бы мне тогда сказали, что я буду продолжать его тему в литературе, я бы ни за что, конечно, не поверил. Но сегодня все мы живем во времена Салтыкова-Щедрина. Как я уже говорил, сегодня нашу культуру, многовековую культуру пытаются подменить гламуром. И в этом преуспели и наше Министерство культуры, и его агентства, пассивно наблюдающие, как людей отвращают от нашей настоящей культуры.
     С другой стороны, люди все равно читают хорошие книги, как бы их ни захлестывали волны псевдолитературного суррогата. И если вспомнить наше с тобой время книжного дефицита, книжного голода, когда ты не мог найти хорошую книгу, то сейчас ты ее можешь найти. И слава богу. Это тоже реалия нашего времени.
     Поэтому не все так мрачно в нашем мире. И как бы ни трудилось наше телевидение, мы все равно никуда не уйдем от нашей литературы, нашей национальной культуры, которые являются одной из составных частей нашей национальной безопасности.
     - В тени твоего Гоблина я нашел ответы на многие не дававшие мне покоя вопросы. Сам, хлебнувший немного из чаши политики, я никак не мог понять, почему, казалось бы, умные люди окружают себя откровенными сволочами и лизоблюдами с «богатой» биографией?
     - Просто ты, выйдя из-за «зеленого» армейского забора, столкнулся с самой агрессивной средой гражданской жизни. Средой довольно-таки сложной. В армии, каким бы ты званием ни обладал, если ты зашел в казарму и если ты дурак, то все видят, что ты дурак. И какие бы ты команды ни отдавал, все относятся к тебе как к дураку. Или с издевкой, или с усмешкой, или снисходительно. У каждого есть устав, есть присяга. Как говорится, выслушай дурака и сделай так, как положено.
     В гражданской жизни все по-другому. В политике тем более. Когда мы, например, начинаем говорить о так называемых харизматических личностях, с которыми и я, и ты сталкивались очень часто, то видим, что более непоследовательных, более мягкотелых, более зависимых от своих помощников людей не бывает. Все так называемые харизматики никогда, что называется, не гнули свою линию до конца. Иногда во время одного совещания, одного разговора эти люди умудрялись по три-четыре раза кардинально менять свое мнение и свое решение.
     - Ты сказал, что поездка в Талдом в ранге корреспондента «Красной звезды» в какой-то степени предопределила твою жизнь, по крайней мере направление твоего творчества.
     - Во-первых, «Красная звезда» - это целая галерея людей, которые оставили свой след в литературе, в русской литературе прежде всего. И Андрей Платонов, и Всеволод Вишневский, и Илья Эренбург. Один Симонов чего стоит. По своей сути и предназначению «Красная звезда» - это рупор взвешенного, здорового патриотизма, это тревожный колокол, охраняющий духовные рубежи нашего Отечества. И государство должно поддерживать его звучание. Но если посмотреть на список изданий, выпущенных при финансовой поддержке соответствующих государственных структур, там можно встретить все что угодно, но главную военную газету там не увидишь. А ведь «Красная звезда» - это газета с огромными традициями, с большим нравственным и творческим потенциалом. И без нее сегодня невозможно себе представить газетное поле страны - прошлое, нынешнее и грядущее.