В Красной Армии с момента ее создания действовала установка, что бойцы и командиры РККА в плен не сдаются. Плен приравнивался, по сути, к измене Родине. В войсках считали: лучше смерть, чем плен. Видимо, в соответствии с этой идеологической установкой правительство СССР не подписало в 1929 году Женевскую конвенцию о военнопленных. Нацистская Германия использовала эту ситуацию в своих интересах, отказавшись распространять требования Женевской конвенции на советских военнопленных, поставив их фактически вне закона.
     Пленных советских офицеров немцы вообще относили к так называемым подозреваемым лицам, считая их априори от старшего лейтенанта и выше членами Коммунистической партии, которых «целесообразнее» уничтожить. По существовавшей у немцев шкале рангов военнопленных советские военнослужащие находились на последнем месте, их защита со стороны Международного Красного Креста с начала войны исключалась.
     До декабря 1941 года немцы не вели постоянного учета советских военнопленных. Их «бухгалтерия» заработала в полную силу только с первой военной зимы. К тому времени в плену уже оказались свыше 3,4 млн. советских солдат и офицеров, из которых к концу января 1942 года погибли более 2 млн. человек! Они стали жертвами расстрелов, эпидемий, голода, холода... Каждый третий из погибших в плену (около 750 тыс. человек) был расстрелян...
     На одной из тихих улочек украинского городка с символическим названием Смела, что в Черкасской области, стоит в скверике на улице Фурманова скромный обелиск, увенчанный фигурой советского воина, застывшего в вечном карауле над прахом павших товарищей. К постаменту памятника прикреплена металлическая доска, на которой выбит текст, из которого следует, что там похоронено 30 тыс. советских воинов и гражданских лиц, замученных фашистами в 1941–1943 годах.
     Несколько ниже на фасаде постамента небольшая табличка из металла. Она появилась в день 50-летия Победы - 9 Мая 1995 года. Согласно табличке один из 30 тысяч мужчин и женщин, безымянными нашедших в этой братской могиле свой последний приют, установлен. Это старший лейтенант Марченко Петр Фомич, мой отец. Указаны также даты его рождения (04.10.1905) и смерти (27.02.1943).
     Памятник установлен в 1952 году на месте, где в период оккупации города фашистскими захватчиками с 4 сентября 1941 по 29 января 1944 года находились многочисленные траншеи и рвы, заполненные телами погибших узников немецкого лагеря для советских военнопленных № 345 на территории города Смелы...
     Техник-интендант 1 ранга (до введения новых офицерских званий в январе 1943 года это воинское звание приравнивалось к званию старший лейтенант) Петр Фомич Марченко родился 4 октября 1905 года в местечке Лугины Житомирской области в многодетной крестьянской семье. С 8-летнего возраста познал нелегкий труд пастуха, рабочего черепичного завода, возчика на лесоповале. Одновременно учился в школе, но недолго, к 15 годам смог окончить только 6 классов.
     С 1921 года более 10 лет работал в органах связи Житомирской области. В голодном 1933 году, уже обремененный семьей, имея двух сыновей, он нашел более «хлебную» работу - бухгалтером подсобного хозяйства 136-го Приднепровского стрелкового полка 46-й стрелковой дивизии. В 1934 году командование полка за хорошую работу зачислило 28-летнего бухгалтера на сверхсрочную службу на должность старшего писаря части. Летом 1938 года его переводят в инженерные войска Киевского военного округа, занимающиеся оборонительным строительством на старой границе с Польшей. Когда 17 сентября 1939 года войска КОВО и ЗапОВО начали освободительный поход в Западную Украину и Западную Белоруссию, отец служил в селе Закриничье на старой границе, недалеко от Шепетовки. Вскоре за войсками в освобожденные районы были передислоцированы инженерно-строительные соединения и части для развертывания оборонительного строительства на новой государственной границе.
     До начала Великой Отечественной войны оставалось менее полугода, когда в январе 1941 года отец был переведен в Литву. Одновременно с отцом убыла туда и наша семья.
     Начало войны в моей детской памяти сохранилось событиями, имевшими место еще субботним вечером 21 июня 1941 года. Вечером того дня мы наблюдали, как мимо нашего дома медленно прошла группа красноармейцев, многие из которых были перевязаны окровавленными бинтами. Сейчас можно только предполагать, что это, очевидно, были бойцы, возвращавшиеся в часть после боевого столкновения с немецкими диверсантами или литовскими националистами.
     22 июня 1941 года около 3.30 утра отец был вызван посыльным в часть по тревоге. Смутно помню его промелькнувший профиль, когда он проходил мимо окна нашей комнаты. Это было последнее мгновение, когда я видел отца живым.
     Вскоре после убытия отца в часть к дому подъехал бортовой ЗИС-5, и прибывший на нем старшина стал поспешно грузить нас в машину. Помню, как он уговаривал маму не брать много вещей, мол, через несколько дней мы вернемся обратно. До подхода передовых немецких подразделений оставались какие-то считаные 30-40 минут. С утра городок подвергался артиллерийскому обстрелу и ударам авиации, а с колокольни церкви вели огонь из пулемета литовские националисты...
     На рассвете 24 июня маме чудом удалось втиснуть нас, детей, и бабушку в отходящий на Восток состав с беженцами. Сначала нас приютила мордовская земля, узловая станция Рузаевка, а с осени 1941 по июнь 1944 года - далекий узбекский город Наманган в Ферганской долине. В конце войны мама смогла добиться разрешения на переезд в освобожденные районы Украины, поближе к родине отца. В июне 1944 года после долгих мытарств мы прибыли в город Смелу - в ту самую Смелу, где покоился в братской могиле прах нашего отца. Конечно, об этом мы тогда не знали. Но, очевидно, судьбе было угодно, чтобы именно в этом незнакомом городе мы каким-то чудом оказались...
     Став офицером, я много лет вел настойчивый поиск отца. Уже во время службы в Главном оперативном управлении Генерального штаба побывал в Центральном архиве Минобороны России в Подольске. Было это в феврале 1992 года уже в конце рабочего дня, когда мне предложили посмотреть трофейные немецкие карточки на плененных советских офицеров. Поначалу я отказывался, так как спешил в Москву. И напрасно... Среди тысяч карточек нашлась и заведенная на моего отца. В ней содержались данные, аккуратно записанные немецким писарем простым карандашом, а сверху черными чернилами их перевод на русский язык и подпись неизвестного советского военного переводчика, сделанная в 1945 году. Примечательно, что немцы настолько были уверены в своей победе, что предусмотрели в карточках для регистрации пленных офицеров даже графу для домашнего адреса родственников, чтобы сообщить им в случае смерти военнопленного.
     В верхней части обнаруженной карточки стоял штамп «УМЕР» и чернела запись от руки «ГУК 0868/48/45». Как мне объяснили позже в Главном управлении кадров Минобороны России, эти пометки свидетельствовали о том, что приказом ГУК НКО СССР от 29.03.1945 года № 0868 отец был снят с учета офицерского состава Советской Армии. Но поскольку военнопленные в советской статистике не учитывались, отец по-прежнему считался в ГУКе пропавшим без вести. И семье имеющиеся данные не сообщали: мол, и так знают, что пропал без вести, жена получает пенсию, и этого достаточно...
     Постепенно мне удалось восстановить военные месяцы жизни отца. В 20-х числах июня из-под Минска, куда, очевидно, отошла часть, отец был направлен на автомашине в Москву с документами. В Смоленске он был ранен во время бомбежки, лишился пальца на руке и после лечения убыл в Киев. В августе 1941 года попал в известное окружение восточнее Киева, сумел вырваться из него и оказался в Харькове. Пройдя проверку, получил назначение в 939-ю отдельную эксплуатационно-телеграфную роту, одно из подразделений Управления ВЧ-связи НКВД СССР, которые обеспечивали функционирование закрытой связи между объединениями Юго-Западного направления и Ставкой Верховного Главного Командования.
     Грянуло летнее, 1942 года, наступление немцев на Сталинград и Кавказ. 12 июля танкисты 6-й армии генерала Ф. Паулюса, прорвав фронт, ворвались в Миллерово. Отцу командир приказал спасать секретные документы и на повозке двигаться в направлении Ростова. Но 14 июля в районе южнее Миллерово он был пленен. Полгода фашисты допрашивали его, добиваясь сведений относительно закрытой ВЧ-связи. 22 января 1943 года уже полуживым отца бросили умирать в 345-й лагерь для военнопленных.
     Всего через месяц после поступления в лагерь, 27 февраля, техник-интендант 1 ранга Марченко погиб, о чем лагерный немецкий писарь сделал аккуратную отметку в карточке, подлинник которой я обнаружил в Центральном архиве Минобороны России в Подольске. Отцу было всего 37 лет...
     Ныне в Смелянском краеведческом музее имеется небольшая экспозиция, посвященная отцу. Его имя навечно занесено в Книги памяти города Смела и Смелянского района Черкасской области, местечка Лугины и Лугинского района Житомирской области.
     В 1993 году приказом министра обороны РФ отец за храбрость, стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, был посмертно награжден орденом Отечественной войны II степени. А приказом министра обороны от 17 июня 1998 года техник-интендант 1 ранга Марченко Петр Фомич был наконец исключен из списков офицерского состава Вооруженных Сил, как умерший в немецко-фашистском плену 27 февраля 1943 года.
     В заключение хочу выразить глубочайшую благодарность за помощь генералам, офицерам и служащим Генерального штаба Вооруженных Сил, Главного управления кадров и Центрального архива Минобороны России, редакции газеты «Красная звезда», ее журналисту полковнику запаса Александру Николаевичу Дерябину, военным комиссарам городов Смела, Черкассы, Вилкавишкис и Житомир, начальнику гарнизона города Наманган. Искренняя благодарность голове (главе) и сотрудникам администрации города Смела и села Березняки, работникам Смелянского краеведческого музея, особенно его бывшему директору заслуженному ветерану Великой Отечественной войны Якову Прохоровичу Кривошее, нынешнему директору музея Галине Максимовне Березе и их неутомимому помощнику Владимиру Ивановичу Никифорову. Спасибо всем жителям города Смела за сохранение памяти о павших в борьбе за нашу общую Родину.
     * * *
     В одном из своих выступлений Владимир Владимирович Путин говорил о необходимости завершения поиска павших на фронтах Великой Отечественной, умерших в госпиталях и в лагерях для военнопленных, концлагерях и угнанных в Германию. Работа, к сожалению, предстоит еще огромная. Только в одной братской могиле, где покоится мой отец, остались неопознанными 29.999 павших. В Подольском архиве еще лежат на полках трофейные немецкие карточки на попавших в плен советских офицеров, в том числе и тех, кто разделил участь отца. Быть может, мой рассказ поможет кому-то найти своих считающихся пропавшими без вести погибших родственников.
     Ведь никто из защитников Отечества не должен быть забыт. Война, напомню, считается законченной лишь тогда, когда достойно, по-человечески похоронен последний павший воин.
     На снимках: Памятник в городе Смела; Сыновья П.Ф. Марченко Вячеслав (слева) и Ростислав (с супругой Анной) у памятника отцу 9 Мая 2007 г.