на главную страницу

31 Декабря 2008 года

Читальный зал

Среда

Чекан для воеводы

Историко-приключенческая повесть

Александр ЗЕЛЕНСКИЙ



     
(Продолжение. Начало в № 210.)

     
Глава 9
     «Туда, где мрут воеводы...»

     Севера стояла, как несгибаемый оплот Московского государства, на самом стыке Литвы и Дикого Поля. Редкий месяц проходил здесь, чтобы не заглядывали сюда враги. В конце шестнадцатого века это были главным образом крымчаки, но уже к началу семнадцатого они несколько поутихли. Зато со стороны Литвы начался настоящий исход, валом валили разбойные люди. У главного воеводы Шейнина даже грешным делом сложилось мнение, что в странах, исповедующих католицизм, специально задались целью собрать у себя всех подонков, всяческое отребье и отправить их на Святую Русь...
     На Севере жили суровые и стойкие люди, которых в российском царстве-государстве так и прозывали «мужики-севрюки», предоставив им право как бы пожизненно находиться на воинской службе по защите рубежей.
     В самой крепости Новгорода-Северского на 1605-й год в списках гарнизона значились двадцать пушкарей, тридцать затинщиков, ловко управлявшихся с большими стенными пищалями, сотня городовых казаков да сотня «детей боярских». Последние в крепость съезжались со всех вотчинных земель, владели которыми их отцы, по крайней нужде, когда вражеские полчища войной шли на наши земли.
     Но не тяжелая жизнь на порубежье больше всего волновала теперь Михаила Шейнина, к ней он успел привыкнуть, притерпеться. Больше всего беспокоили его слухи о делах в стольном граде, ведь все, что делалось в центре, позже находило самый непредсказуемый отзвук на самых удаленных местах...
     И только в середине мая до крепости стали доходить слухи о смерти царя Годунова и о том, что вся его родня, все его сторонники находятся теперь в опале, поскольку на троне воцарился Дмитрий Первый.
     «Как? Когда успел этот вор Лжедмитрий, загнанный в угол, добраться до самой Москвы?» – спрашивал себя Шейнин и не находил ответа на этот сакраментальный вопрос. И только еще через какое-то время он доподлинно узнал о том, что воевода Басманов, прикрывавший со своими войсками дорогу на Москву в Кромах, капитулировал, позволив Отрепьеву с большой помпой прибыть в Кремль, разумеется, на белом коне...
     А еще через неделю, объезжая сторожевые посты вне крепостных сооружений, Шейнин заприметил длинный обоз, впереди которого ехала карета, такая грязная, будто ее долго и основательно окунали в мерзкую болотную жижу.
     – Опальные Годуновы и их родня по женской линии сосланы в свою самую отдаленную вотчину, к нам, на Северу, – с откровенной насмешкой произнес второй воевода Плещеев, сопровождавший Шейнина. – Погуляли в Москве, теперь пускай у нас комаров покормят. Говорят, у Семки Годунова очень красивая женушка... Как-нибудь надо совершить набег к ним в гости...
     Шейнин, не веря своим глазам, смотрел на то, как кучер, лицо которого, густо припорошенное пылью всех российских дорог, больше походившее на маскарадную маску, остановил лошадей, спрыгнул с козел и открыл дверцу кареты. Из нее на землю ступил Семен Годунов, за ним козликом выпрыгнул князь Мстиславский, потом... У Михаила сердце ухнуло вниз! ...показалось кукольное личико Варвары, но она не вышла из кареты. Увидев чужих всадников, она не решилась прогуляться-поразмяться после длинного тряского пути...
     – Непременно заеду в гости к жене Годунова, – продолжал петушиться Плещеев, – а то у нас здесь такая скука...
     К тому времени главный воевода Шейнин еще и думать не думал о том, что этот самый Плещеев одним из первых послал «поклонную грамотку» новому русскому царю, захватившему трон Рюриковичей с помощью поляков. Чуть позже на «поклон» к новому государю отправятся очень многие дворяне да бояре, а кто сам не сможет засвидетельствовать почтение и повиновение, те будут наперебой слать нарочных с письменными уверениями в «нижайшем и почтительнейшем...» Шейнин же никому кланяться не собирался, но...
     Это произошло в одну из теплых лунных ночей, когда в воздухе плавали ароматы цветущих садов. Шейнин обходил, по своему обыкновению, посты в крепости. Тут-то он и усмотрел каких-то темных людишек, таскавших из порохового склада бочонки и складывавших их на телеги. Подняв тревогу, Шейнин первым бросился на воров и зарубил того из них, кто попытался оказать ему сопротивление. Когда связанных разбойников притащили в гарнизонные казематы и провели первые допросы, то все тайное стало явным. Оказывается, воевода Плещеев договорился о продаже пороха и другого «зелья» людям какого-то Ивана Болотникова, за что получил от них хороший куш. (Скоро о воровских делах атамана Болотникова узнает вся крещеная Русь!)
     Шейнин приказал взять под стражу всех виноватых в этой неприятной истории и провести самое тщательное дознание всех деталей и обстоятельств. Задержать-то виновных задержали, а вот удержать за решеткой не смогли. Плещеев с Болотниковым подкупили стражу и вырвались на свободу. Ищи теперь ветра в поле...
     Сразу после всех этих тревожных событий к главному воеводе пришел голова станичной службы Прохор Безверхий, переведенный на Северу по просьбе Шейнина.
     – Мои станичники перехватили гонца, направлявшегося в Москву. Он вез тайное послание, в котором было злобное поношение всех твоих дел в гарнизоне.
     – Где послание? – быстро спросил Шейнин, посмотрев на дядьку Безверхого так, словно впервые его видел.
     – В том-то и заковыка, что его у меня нет. Не смог я сам сюда прибыть с тем посланием, потому доверил доставить его станичнику, но, видать, моего посланника также перехватили... Но я успел прочитать то, что там было написано. Знаешь, что я тебе скажу? Надо поскорее отправить «поклонную грамотку» новому царю. Слышишь? Как можно скорее. Только она еще сможет тебя спасти.
     – И не подумаю! – подойдя вплотную к Безверхому и некоторое время помолчав, резко ответил Шейнин. – Тут и так все идет наперекосяк, неразбери-поймешь...
     – А ты подумай! – настаивал сторожевой голова. – Как следует подумай! Знаешь такую загадку? «Ни в огне не горит, ни в воде не тонет»? Не знаешь? Это лед. Всего-навсего лед. Вот и тебе надо заледенеть сердцем, плюнуть на всю свою дворянскую гордость и поклониться, низко поклониться новому государю. Хотя бы только для видимости, а там видно будет...
     ...В Дворцовом приказе особо доверенные дьяки шелестели бумагами, которых здесь скопилась чертова прорва. Самые важные документы дьяки складывали на стол старшему дьяку, а тот, переложив их на большой поднос, отдавал голове приказа. Голова приказа в свою очередь относил все это в апартаменты, обживаемые Дмитрием Первым – царем Московским и всея Руси.
     Очередной такой поднос с грудой бумаг находился у подножия трона и возле него, стоя на коленках, копошились наиглавнейшие советники нового царя, в которых легко можно было признать уже знакомых нам иезуитов Паоло Прозитино и Болеслава Спенсерку.
     – Что там у нас на сегодня? – буднично заглянул в тронный зал его новое величество, позевывая.
     – Много всяческой ерунды, – морща нос от отвращения и зачем-то облизывая губы, сообщил Прозитино.
     – Сейчас я посмотрю, – сказал царь и, подойдя к подносу, пошевелил бумаги носком мягкого узорчатого сапожка.
     – Ну, дайте мне в руки хотя бы вот эту бумагу, что ли...
     – Пожалуйста, ваше величество, – сказал Спенсерка, подавая указанную грамотку царю.
     Бегло просмотрев ее, Дмитрий Первый принялся задумчиво бродить по залу.
     – Очередная «поклонная», – наконец произнес он. – На этот раз от главного воеводы Новгорода-Северского Михаила Шейнина. Это не тот ли Шейнин, что участвовал в сражении против меня под Добрыничами?
     – Он самый, – кивнул Прозитино и тут же дал ему характеристику: – Умелый воин. Такого лучше иметь в качестве друга, чем врага.
     – Не всегда, – усаживаясь на трон и подперев голову кулаком, веско заметил царь. – Врага можно казнить, а вот с другом...
     – Друга можно отравить, – быстро подсказал Спенсерка.
     – Можно отравить, – эхом повторил Прозитино.
     – Пусть послужит мне! – выкатив глаза, неожиданно хрипло завопил царь. – Только пошлите его куда-нибудь на крымскую Украину, что ли...
     – Есть место воеводы в Ливнах, что на реке Быстрая Сосна. Там воеводы долго не живут... Просто мор какой-то на воевод, – неопределенно пожал плечами Спенсерка, ведавший теперь всеми назначениями в военной среде.
     – Вот и пускай этот Шейнин наведет там порядок, если сможет... – шумно, с хлюпаньем понюхав собственный кулак, произнес царь. – Что там дальше?
     – Письмо от... «незаконно низложенного воеводы Плещеева» с жалобой на самоуправство главного воеводы Шейнина.
     – Что? Опять этот Шейнин?! – грозно гаркнул Дмитрий Первый. – Сколько можно? Мне что, делать больше тут нечего, как только разбираться с этим Шейниным? Вот если бы первым мне попалось письмо Плещеева, я бы, конечно, казнил негодяя главного воеводу за самоуправство, но первое слово дороже второго... Пускай отправляется туда, где мрут воеводы! С ним вопрос решен!
     
Глава 10
     Восставший из могилы

     – Где мои верные советники? – откинувшись на спинку кресла, спросил царь Дмитрий, который только что плотно пообедал и теперь желал обсудить кое-какие важные государственные вопросы.
     – Что же вы, ваше величество, так себя утомляете? Нельзя так, можно серьезно заболеть, – произнесла Марина Мнишек, с которой Дмитрий Первый недавно обвенчался по католическому обряду.
     «Начинается, – недовольно подумал царь, закрывая глаза. Это означало, что он утратил запас выдержки и теперь восстанавливал его. – Всякая баба норовит лезть с поучениями и наставлениями. И кого она поучает? Меня, царствующую особу. Она, правда, тоже особа... И это я имел несчастье поднять ее до себя, но что делать, ведь этот брак был необходим, поскольку связал меня с силами, поддерживающими мой трон своим оружием. Поэтому с ней надо полюбезнее.
     – Ваше величество... – то ли передразнил с раздражением, то ли просто обратился Димитрий к царице. – Хотелось бы попросить вас... Идите вы... отдыхать... одна! Я потом подойду!.. Может быть...
     – Хорошо, хорошо, ваше величество, – приятная истома после блюд из осетровой икры и слабо соленой лососины побуждало царицу к приятному послеобеденному сну. – Я только хотела передать вам просьбу нашего немецкого друга барона фон Дивича, рекомендовавшего с самой лучшей стороны мастера пушек по имени Генрих...
     – Я разберусь, – прервал ее Дмитрий Первый. – Отдыхайте!
     Оставшись один, царь хлопнул в ладоши, прокричав:
     – Советников сюда!
     – Мы уже здесь, – сказал Паоло Прозитино, – появляясь в обеденном зале через потайной люк под столом.
     – Мы все слышали, – сказал Болеслав Спенсерка, появляясь из другого тайного хода, находившегося за шкафом.
     – И что скажете? Какой-то там Генрих...
     – Мы знаем Лысого Генриха, – ответил Прозитино.
     – Мы хорошо знаем Волчару, – ответил Спенсерка.
     – Этот человек не оправдал нашего доверия, – сказал Прозитино. – Он не смог выполнить толком ни одного нашего поручения.
     – К тому же он может быть опасен, поскольку думает только о золоте...
     – Ну, это еще для нас не самое страшное, – сказал царь. – Все люди любят то, что блестит и приносит власть. Такими легко управлять.
     – Он берет золото, но ничего не делает, – заметил Прозитино.
     – А вот это плохо. Очень плохо! Придется отказать нашей царственной супруге. Теперь перейдем к более существенным вопросам...
     (Окончание следует.)


Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства

Rambler TOP 100 Яndex