|
 |
Беседу вел
Аркадий ПИНЧУК,
«Красная звезда».
Фото автора. |
Вот и отшумели телевизионные штормы, рожденные трагедией в Баренцевом море. Улеглись записные страсти, и как-то чуточку отлегло от сердца – может, хоть теперь обретут покой души погибших подводников на растерзанном атомоходе «Курск».
Настало время рассказать о мужестве и мастерстве российских водолазов. Как утверждают норвежские спасатели, у «русских есть чему поучиться водолазам всех стран».
Задолго до гибели атомохода «Курск» судьба подарила мне встречу с одним из таких мастеров – Героем России капитаном 1 ранга Анатолием Храмовым, который на норвежском спасательном судне «Регалия» был одним из руководителей водолазных работ. А несколькими годами раньше Анатолий Храмов вместе с товарищами покорил рекордную для человека глубину.
...Провожали их к неизведанному рубежу торжественно, как провожают очередной экипаж в космос. Командир части, руководитель эксперимента, врачи и коллеги-водолазы желали удачи, выдержки и терпения – всего того, что так необходимо человеку, покидающему более чем на сорок суток привычный мир, привычный образ жизни. Уже через трое суток «спуска на глубину» в «доме» акванавтов все станет другим, непохожим на земное существование. Многое, что предстоит сделать экипажу, сопровождается словом «впервые». Субъективные ощущения и оценки должны впоследствии стать объективными результатами эксперимента, который по степени сложности и опасности, по степени ценности полученных данных будет заслуженно назван подвигом и увенчан высокими наградами Родины.
Но это, как говорится, момент истины. Путь же к нему был тернист и долог. Как считает Анатолий Храмов, начался этот путь в те годы, когда в знаменитой «Дзержинке» любознательного курсанта заметил начальник кораблестроительного факультета капитан 1 ранга Василий Власов. Это он порекомендовал Храмову перейти на обучение по вновь открытой специализации – аварийно-спасательной, водолазной. Преданность выбранной профессии окрепла во время флотской стажировки на спасательном судне Северного флота «Владимир Трефолев». Окончив училище, Анатолий Храмов сам попросился на Север. Его назначили командиром водолазной группы на спасатель «Алтай». А через некоторое время молодой офицер получил желанное назначение на уже знакомый спасатель «Владимир Трефолев». У этого корабля задачи были сложнее и многограннее.
Это было начало восьмидесятых, флот на подъеме, служба на нем – в почете. Поисково-спасательная служба, которую возглавлял Анатолий Храмов, осваивала новые глубины, нарабатывала опыт. Скажем, подлодка потеряла ход, стала пленницей океанского течения. На помощь идет «Владимир Трефолев». Затонул самолет на стопятидесятиметровой глубине – опять работа спасателям. Пришлось однажды поднимать акустическую станцию даже с глубины 270 метров. Справились.
В конце восьмидесятых 40-й НИИ аварийно-спасательного дела в связи с расширением исследовательских программ стал остро нуждаться в опытных водолазных специалистах, и для Храмова строевая служба закончилась, началась научно-исследовательская. Темы: помощь аварийным кораблям, тушение пожаров, буксировки плавающих объектов, спасение личного состава с подводных лодок, лежащих на грунте на больших глубинах. Но каковы условия работы на этих глубинах, никто не знал, хотя такие работы в нашей стране велись давно. Первые образцы глубоководного снаряжения были созданы еще в годы Великой Отечественной. А в первые послевоенные годы уже состоялся спуск водолаза в этом снаряжении на глубины до 300 метров. Эксперименты по длительному пребыванию на глубине от 100 до 300 метров состоялись в конце 70-х на советских уникальных спасательных подлодках-лабораториях.
Опыт, наработанный 40-м НИИ, Военно-медицинской академией, институтом Сеченова, научно-производственными и другими предприятиями, позволил сделать новый шаг в неведомое – осуществить «спуск человека» на глубину до 400 метров. Институтом был спроектирован барокомплекс, позволяющий провести эксперимент в лабораторных условиях, максимально приближенных к реальным. Уникальное по сложности и новизне техническое сооружение было признано экспертами готовым к взятию нового гипербарического рубежа. Задержка была за малым – подобрать и подготовить экипаж. И самое главное – его командира. Человека не только имеющего опыт и знания водолазного специалиста, но обладающего умением аналитического мышления и способностью принимать неординарные решения.
Выбор пал на тогда еще капитана 3 ранга Анатолия Храмова. В экипаж вошли военные врачи-спецфизиологи Александр Бойцов и Андрей Неустроев, водолазы-испытатели Виктор Разумович, Владимир Незнаев, Александр Мажаренко. Все прошли специальный теоретический курс, углубленное медицинское обследование в Военно-медицинской академии, все добровольно согласились на участие в эксперименте.
Почему такие строгости? Да потому, что водолазное дело всегда было опасным и требовало к себе предельно ответственного отношения. Дело в том, что каждые 10 метров погружения прибавляют один килограмм избыточного давления на квадратный сантиметр нашего тела. Скажем, на освоенных глубинах в 150 метров, чтобы уравнять давление снаружи с давлением внутренним, в скафандр водолаза или в рабочую камеру нагнетается специальная газовая смесь с давлением не менее 15 кг/см2. Только при этом условии водолаз способен некоторое время работать на глубине. Если он пробудет под водой 60 минут, подъем на поверхность займет 50 часов. Это так называемый период декомпрессии, когда происходит освобождение крови и тканей организма от инертных газов, а человеческого тела от избыточного давления. Быстрее нельзя, такова физиология. Если подъем ускорить, следует декомпрессионная болезнь – сохраняющееся внутри давление рвется наружу, травмируя сосуды и ткани.
Час работы под водой и двое суток декомпрессии - конечно, труд малопроизводительный. На глубинах до 400 метров время подъема водолаза требует уже десятки суток. Перед экспериментальными экипажами ставилась цель: выяснить – нельзя ли увеличить время подводных работ до двух-трех недель и ограничиться одноразовым подъемом на поверхность? «Выяснить» – это проверить на себе возможность существования на 400-метровой глубине; по газовой смеси, по давлению, по температуре, по субъективным ощущениям определить оптимальные параметры обитания...
Они пробыли в барокомплексе ровно месяц. Это был настоящий прорыв – на такую глубину до них еще никому в мире не удавалось опуститься и так долго работать в чуждой человеческому организму среде. Весь экипаж был удостоен высоких государственных наград. Анатолий Храмов получил орден Красного Знамени.
Результаты этого «спуска» потом обрабатывались, подвергались скрупулезному анализу, уточнялись на повторных экспериментах с другими экипажами, с варьированием глубин. В течение нескольких лет акванавты находились под пристальным наблюдением врачей-спецфизиологов. Существовало устойчивое мнение, что такое насилие над организмом не может пройти бесследно. Слава Богу, обошлось.
Но в планах Военно-Морского Флота и института уже стоял просто фантастический рубеж – полкилометра глубины! К эксперименту ответственно готовился весь коллектив части. По особым методикам тренировались экипажи. Основной и дублирующий. Храмов уже к этому времени стал старшим научным сотрудником. Он не был убежден, что именно ему доверят руководство экспериментальной группой, однако, занимаясь с водолазами-глубоководниками, готовился и сам. Настырно искал ответы на проблемных стыках физики и высшей математики, химии и физиологии. Когда есть ясность, как протекают процессы на молекулярном уровне, появляется поведенческая ясность в работе.
Он, может быть, лучше других знал, насколько этот эксперимент будет сложнее и опаснее предыдущего, но желание заглянуть за горизонт было сильнее извечного стремления к самосохранению. И, когда последовало предложение возглавить группу в новом эксперименте, Анатолий Храмов согласился без колебаний.
...И вот задраены люки гипербарического комплекса. Дом акванавтов – это прочный стальной цилиндр диаметром около трех и длиной около 12 метров. Здесь имеются отсек для медико-физиологических исследований с велоэргометром и другими приспособлениями, кубрик, где экипаж принимает пищу и отдыхает, санитарный блок с душем и туалетом, шлюзовые камеры, через которые передается пища и медицинские препараты, и еще гидрокамера с морской водой, в которой испытывается водолазное снаряжение. «Погружение на глубину» достигается за счет создания в камере соответствующего давления дыхательной газовой смеси. Глубине в 500 метров соответствует избыточное давление в 50 атмосфер. Плотность воздуха такова, что носом его вдыхать невозможно – ноздри мгновенно слипаются. Здесь гаснут звуки, исчезают запахи, пропадает вкус пищи. Если развернуть газету и отпустить ее, бумажный лист несколько секунд висит в воздухе, а затем короткими колебаниями начинает опускаться к полу. В обычных условиях мы спокойно переносим перепад температур от минус 20 до плюс 30. Здесь, в гидрокомпрессионной камере, нормальной считается температура +31 градус. Допустимое колебание не больше полградуса. На градус больше - и уже невыносимая жара, на градус меньше – человек замерзает, словно его выставили нагишом на Северном полюсе. А потому техника, созданная для обеспечения таких экспериментов, должна быть уникальной по надежности. Микронная трещинка в корпусе или стекле иллюминатора может обернуться взрывом такой мощности, что не только в институте - во всем городе Ломоносове, где институт располагается, мало не покажется.
500 метров... Две недели акванавты жили и работали на этой глубине, испытывая новые образцы водолазных глубоководных снаряжений, возможности и работоспособность человека. Две недели врачи-спецфизиологи круглосуточно контролировали и изучали физиологию организма акванавтов в готовности своевременно предупредить нежелательные изменения. Две недели непрерывно обеспечивалась надежная работа всего гипербарического комплекса.
Потом был долгожданный миг возвращения. Букеты цветов, объятия, нескрываемая радость тех, кто, не смыкая глаз, нес вахту у механизмов барокомплекса, руководителей эксперимента и института. Был настоящий обвал всех земных запахов – от мела на потолке лаборатории до маникюрного лака. Было удивительное возвращение нормального голоса, нормального вкуса, желания дышать полной грудью и смеяться, желания работать и жить...
– Что было самым трудным? – спросил я Анатолия Храмова.
– Принуждать себя к действию, – сказал он после некоторой паузы. – Заставлять умываться, глотать безвкусную пищу, крутить педали велоэргометра, сдавать на анализ венозную кровь. Она там настолько густая, что теряет текучесть. Как кетчуп... Трудно думать, трудно засыпать и просыпаться, трудно считать дни. За первую неделю каждый из нас потерял от 10 до 12 килограммов веса. Были дни, когда я запрашивал у руководителя эксперимента дополнительное время на отдых. Трудно отдавать команды, потому что произносимые тобою слова не могут преодолеть плотность атмосферы и доходят до слуха в виде звонкого щебетанья. Трудно передвигаться и даже жестикулировать, потому что давление выжимает смазку и все воздушные прослойки в суставах. Только титаническим усилием можно превозмочь острую боль в мышцах.
И если члены команды иногда могли позволить себе расслабиться и отвлечься, командир этой роскоши был лишен начисто. Ответственность за эксперимент, за выполнение программы, за безопасность экипажа давила на плечи дополнительным грузом. Анатолий Храмов постоянно помнил, какую цену придется платить за малейшую оплошность. С кем бы какая беда ни случилась, что бы в барокомплексе ни произошло, на помощь извне рассчитывать нельзя. На весь цикл декомпрессии, на все 28 дней экипаж отрезан от мира. Чтобы выстоять у такого гипербарического рубежа, надо обладать человеческими качествами самой высокой пробы. Как у того благородного металла, из которого отлита Золотая Звезда Героя России, полученная капитаном 1 ранга Анатолием Храмовым за проявленное мужество во славу нашего Отечества.
 
|
