|
 |
Беседу вел полковник Юрий МАЛЫШЕВ,
журнал «Пограничник». |
Понтонер Николай Докучаев был на войне от звонка до звонка. Наводить переправы ему довелось через множество рек. При отступлении - через Днестр, Дон, Северский Донец, Волгу, Кубань… При наступлении - через них же да еще через Днепр, Вислу, Одер, Шпрее... В общей сложности набирается добрая сотня рек, речушек, проток, каналов.
К Герою Советского Союза, кавалеру орденов Ленина, Красного Знамени, трех - Отечественной войны, двух - Красной Звезды, четырнадцати медалей полковнику Погранвойск в отставке Николаю Егоровичу Докучаеву Бог оказался милостив. Хотя и ранен он был дважды, но жив-здоров, и память чудесная.
При встрече я попросил ветерана рассказать о переправе через Днепр. В ответ он спросил:
- Помните, как у Твардовского?
«Переправа, переправа!
Берег правый, как стена…»
Лучше, чем Александр Трифонович, и не скажешь. А детальнее - попробую...
Осенью сорок третьего части 61-й армии вышли к Днепру в Полесье и наш 85-й понтонно-мостовой батальон получил приказ: обеспечить их форсирование на правый берег. В тех местах ширина Днепра доходила до километра с лишком. Левый берег - песчаный, сыпучий, открытый. Попробуй-ка незаметно подвезти и спустить понтоны на воду! А у немца каждый метр береговой кромки под наблюдением, пристрелян. Гитлер, знаете, как объявил свою оборону на Днепре? «Неприступным Восточным валом»! Так вот, понтоны… Это штука была серьезная. Вмещал понтон до пятидесяти человек. Состоял из двух частей в металлических корпусах. Их перевозили на ЗИСах. Привезут, болтами соединят и спускают на воду. К понтону имелись подвесной мотор, весла. Норматив по развертыванию и спуску на воду понтонов мы перекрывали в несколько раз. Но тут-то первое дело - скрытность.
- Как же вы поступили, когда все как на ладони?
- Сначала - разведка. Эту задачу мне, адъютанту, и поставил комбат майор Петр Масик. Был у нас прекрасный командир отделения старший сержант Коля Котов. Смельчак, смекалистый, самообладание железное. Вот уж с кем в разведку ходить! Взял я его и еще опытных бойцов. Пошли. Поначалу устроились в кустарнике у самой воды. Далеко, плохо видать, что у немца происходит. Гляжу, ближе к середине реки - островки, густо травой поросли. А Котов будто мысли читает: «Товарищ старший лейтенант, разрешите, я вон с того островка за фрицем понаблюдаю». «Давай», - говорю, остальных разделил на группки по два-три человека – и ночью мы переправились по своим островкам. Сам я - на центральный, а на тот, что ближе всех к немцам, - Котов.
Замаскировался я в осоке, всматриваюсь. Тихо. Изредка - осветительная ракета. В один из всполохов заметил на том берегу удобный спуск к реке. И вдруг - пулеметная очередь. Прямо над моей головой. «Сейчас ниже возьмет и…» - не успел подумать, как на островке Котова слышу шум. Не я один его услышал. Немец без промедления полоснул огнем туда. И еще, и еще очередью. Успел я засечь его позицию. Во Котов дает! И меня спас, и огневую точку помог выявить. Только бы жив остался! И точно, обошлось.
С рассветом наша разведгруппа продолжала вести наблюдение. Мы все время меняли позиции, маскировались и без устали искали удобные спуски на том берегу, намечали место для переправы. Обстрелы не прекращались, но мои разведчики были ребята боевые.
- А что вы вкладываете в понятие «боевые»? В условиях фронта...
- Сейчас о хорошем работнике принято говорить «профессионал». Так вот, на войне «боевой» - это и значит профессионал. Проверенный в деле. Много знает и много умеет. Физически закален. А самое главное - способен подавлять страх. Не думать под огнем о смерти. Если удалось отогнать эту мысль хотя бы раз - и пуля стороной пролетит, и воевать научишься расчетливо, грамотно. По себе знаю. А нашим понтонерам неведом был страх на переправе еще и потому, что рядом с необстрелянными сражались настоящие профессионалы, хладнокровные, уверенные в себе, опытные бойцы.
Вот, скажем, пришли мы через двое суток из разведки, а «солдатский телефон» уже работает. Мол, старший сержант Котов - этот ничего не упустит - вернулся с Днепра веселый, балагурит. Значит, живем, славяне! Хороший настрой - половина дела. И у пехоты, и у танкистов, и у нас, понтонеров.
А вскоре приказ: пятого октября навести переправу через Днепр. ЗИСы на край леса подвезли понтоны. Дальше мы их волоком, на руках, тщательно маскируясь, тащили к берегу. Бесшумно собрали, спустили на воду. Пехотинцы уже ждали. На веслах пошли к правому берегу. В это время ночи, мы знали, немцы отдыхали, лишь порой постреливала в темноту огневая точка.
- А какая погода была, благоприятствовала?
- Да как сказать. Хорошо бы ночку потемнее, да не до выбора. Гребем, луна светит, а я вспоминаю свою первую переправу. 19 июня 41-го вблизи Дубоссар принял я командование взводом понтонно-мостового батальона танковой дивизии. Мы находились в лагерях, готовились к учениям. А через три дня, в четыре утра, налетели немецкие самолеты, бомбежка началась. Первые убитые, раненые… И первый военный приказ: навести переправу для отступающих войск. Выполнили. Но едва мост заполнили люди - опять самолеты с черными крестами. А разве отобьешься от них одними зенитными пулеметами да винтовками? Истребители-то так и не появились… Сам я тогда чудом уцелел.
- Ранены не были?
- Нет, первое ранение я получил только летом 42-го на Кубани. Немцы наступают на пятки, бегу на заводишко в райцентре - хоть чем разжиться для переправы, а там один старик-сторож. Винтовку в грудь, мол, выносить ничего не положено, а не то… Нынче воскресенье, так что ищи директора. «Дед, - кричу, - какой директор! Немцы за рекой! Нужно спасать бойцов, технику!» - «Ничего не знаю. И вообще стой, стрелять буду». А тут самолеты. Я упал, неподалеку бомба разорвалась - множественные осколочные ранения. Долго я потом прихрамывал.
- Николай Егорович, вы столько рек в войну преодолели. А вот что, на ваш взгляд, самое главное при форсировании?
- Преодолеть середину реки. Успеть, пока не обнаружили. Если враг засек начало переправы и откорректировал стрельбу - задавит огнем. Вот, в том же 42-м форсировали мы одну из бурных кубанских рек. Дошли до середины - тут-то немцы нас и обнаружили. Из стрелкового оружия поливают, артиллерию подключили. Меня взрывной волной сбросило в воду, сознание потерял, поволокло по течению. Хорошо, бойцы дотянулись с плота, успели вытащить. Очнулся - и форсирование удалось завершить. За эту переправу получил первую боевую награду - медаль «За отвагу».
- На Днепре немцы тоже издалека вас заметили?
- Тут они безнадежно опоздали. «Проснулись» со своим шквалом огня - пулеметного, артиллерийско-минометного, когда нашим понтонам совсем немного оставалось до берега. Так что достигли мелководья без потерь. Но опыт подсказывал: секунда-другая, и пристреляются. А пехота «ноги замочить» не спешит. Крикнул: «За мной!» - и спрыгнул в воду. Услышал всплески, значит, выгрузились. И в ту же минуту пули над головой. Прицельная очередь немецкого пулеметчика буквально изрешетила всю носовую часть понтона. Но повезло, успели. Я - к берегу, к окопам. Бросил гранату, побежал по траншее. Выстрел из-за поворота. Промахнулся немец, а я - нет. Тут с бруствера - другой. Схватились врукопашную. До сих пор помню его силищу. И опять спасибо Котову: подсобил, как всегда, вовремя.
Помогли мы пехотинцам захватить первую линию окопов, подготовиться к отражению контратаки. И быстрее назад, через Днепр, за подкреплением.
- Сколько же рейсов вы тогда сделали?
- Кажется, девять. Больше трех сотен бойцов и командиров переправили на плацдарм. А Николай Котов - пятнадцать, это я точно помню. И еще помню, как немцы пытались разбомбить мост, который мы навели в километре от нашей понтонной переправы. Но ничего у них не вышло. Наши истребители связывали «юнкерсов» боем, заставляли сбрасывать бомбы куда попало. Как-никак сорок третий, гитлеровцы утратили господство в воздухе.
Плацдарм на правой стороне Днепра расширялся. Через несколько суток наши соединения перешли с него в наступление. Так рассыпался «Восточный вал», названный Гитлером «непреодолимым»...
- А когда вы узнали о том, что вы - Герой Советского Союза?
- В январе 44-го в небольшой белорусской деревеньке, где мы остановились на отдых. Приехал наш командир майор Масик, построил батальон и зачитал указ. Там была не только моя фамилия. Старший сержант Котов тоже получил Золотую Звезду.
Позже наш батальон развернули в полк тяжелых понтонов, поступила другая техника, пришли новые бойцы. Появились новые герои-понтонеры - комвзвода Евгений Полонский, комбат Василий Вихорев - но он, к сожалению, посмертно.
Увы, годы берут свое. Сейчас уже ушли из жизни и старший сержант Котов, и старший лейтенант Полонский. Но вот, пока я жив, память хранит подвиги моих боевых побратимов..
- День Победы… Где вы его встречали?
- В предместье Берлина. Я был тогда начштаба батальона. Нас отвели на отдых после взятия города. Но отдыха не получалось, из головы не шел последний бой - за рейхстаг. Накануне получили приказ: навести переправы через каналы. Справились мы с этой задачей и, чем могли, помогали пехоте. Но сколько ж людей полегло! Уставший, обессиленный, наконец заснул, а ранним утром меня разбудила стрельба. Что там опять?! Выглянул в окно - палят в воздух. Боже мой, Победа!
- А как же вы стали пограничником?
- Признаюсь, что с юности бредил пограничной романтикой. Сам я с Севера, из-под Архангельска. В тридцать четвертом поступил в Вологодский автодорожный техникум, к нам туда не раз приезжали пограничники. Легендарному герою Никите Карацупе стремились подражать тысячи моих сверстников. И, когда после войны, в сорок шестом, отбирали офицеров для службы в Погранвойсках, я и попросился туда с огромным желанием. И не жалею.
 
|
