|
 |
Александр БОНДАРЕНКО,
«Красная звезда». |
Недавно, разбирая залежи бумаг в своем архиве, я нашел несколько страничек, вырванных из журнала «Юность» за 1990, кажется, год. Материал под рубрикой «Правозащита» назывался «Судьба Михаила Казачкова». Что-то знакомое… Начал читать:
«Михаил Казачков провел в заключении 14 лет…
Вся его вина состояла в том, что у него возникло желание выехать за рубеж. Он дважды встречался с американским вице-консулом, просил оказать содействие в выезде из страны. В 1975 г. подал документы в ОВИР. И через неделю был арестован.
Следствие возбудили по 64-й статье – «Измена Родине». Работа в Физико-техническом институте, встречи с американским вице-консулом – неплохая канва для фабрикации дела о шпионаже в духе недоброй памяти тех лет…
64-я статья предусматривает высшую меру. Это дало возможность следствию вытягивать из подследственного ложные самообвинения под угрозой смертной казни…»
Вспомнил! Весьма интересная история времен «глобального противоборства» двух ведущих спецслужб – КГБ и ЦРУ, о которой намеками писали в начале девяностых. А почему бы не рассказать всю правду сейчас? Чтобы это сделать, пришлось выехать в Санкт-Петербург и встретиться с человеком, имя которого по понятным причинам не называю.
- Когда-то вы говорили, что «перестроечная» пресса, не имея подлинной информации, полностью исказила представление читателей о «деле Казачкова». А что бы сказали сейчас? Ведь сколько лет прошло, все так изменилось…
- Да, события эти происходили в 60-е годы, когда я работал во 2-м отделе Управления КГБ по Ленинградской области. На связи у одного из сотрудников нашего отдела и находился Михаил Петрович Казачков…
- 2-й отдел – это контрразведка. А «находился на связи», если говорить проще, – был агентом. То есть вы хотите сказать, что Казачков был агентом КГБ?!
- Действительно, в наших кругах это называлось «агент». Но сам Михаил Петрович по отношению к нам, с его точки зрения, считал себя «источником». Он так и написал нам не одну сотню донесений, которые до сих пор, разумеется, хранятся в архиве: «источник сообщает». Нейтральное «источник» - какой, откуда?
- А вообще кто он сам был, откуда взялся?
- Личность это была неординарная – молодой ученый, который работал в засекреченном Физико-техническом институте им. Иоффе.
Семья у Казачковых была очень хорошая. Родители его были кандидатами наук. Папа, Петр Петрович, - реставратор в Русском музее, мама, Дора Аркадьевна, - преподаватель. Сынуля единственный – прекрасно воспитанный, образование получил очень хорошее, но избалованный, высокого мнения о себе. Неплохо владел английским, что в то время было редкостью среди молодежи. Очень хорошо разбирался в живописи, понимал искусство ХХ века. В общем, парень был с большим самомнением, с желанием работать за границей.
- Судя по тогдашним публикациям, именно за это он и попал в поле зрения органов…
- Нет, «в поле зрения» он попал благодаря тому, что начал завязывать широкие связи со всеми приезжавшими американцами. И с заезжими туристами, и со студентами-стажерами, что приезжали на несколько месяцев. Фамилий их за давностью лет я не помню, да они и не нужны, потому что в большинстве своем это были хорошие, нормальные люди. Но была, конечно, и агентура американских спецорганов, были и официальные сотрудники.
Казачков попал в поле зрения из-за своих активных связей, которые он использовал для того, чтобы перепродать за границу предметы искусства, великолепные дореволюционные издания – включая энциклопедию «Брокгауз и Ефрон». В то время это стоило там баснословные деньги, а у нас – почти ничего.
Жил он на широкую ногу. Жена у него была, ребенок. Любовница. Три квартиры – для семьи, для любовницы и для «деловых» встреч. Он мог подарить и жене кольцо с бриллиантом, и любовнице бриллиантовое колье... Все это было известно органам.
- На этом деле КГБ его и заставило сотрудничать?
- Знаете поговорку: «Не за страх, а за совесть»? Мы никого не заставляли. Агент, «источник» из числа советских граждан, должен был работать сугубо добровольно - только тогда можно было рассчитывать на реальный результат. Другое дело, если иной человек искал в этой работе какую-то выгоду для себя…
Казачков, прежде всего, мечтал выехать за границу и остаться там. Но он работал в закрытом учреждении и понимал, что госбезопасность будет возражать против его выезда. Поэтому почти всем оперработникам, которые с ним работали, он пытался по капельке - очень осторожно, очень хитро - капнуть: мол, я бы принес вам намного больше пользы, если бы находился за границей. То есть пошлите меня в разведку — и не пожалеете.
- Сейчас много пишется, что в те времена было отторжение общества от КГБ. Что интеллигенция крайне отрицательно относилась к вашей организации, считала сотрудничество с ней позорным…
- Знали бы вы, сколько очень уважаемых – и тогда, и сейчас – людей считали своим долгом помочь госбезопасности в ее борьбе с иностранными спецслужбами! Защита национальных интересов — что может быть в том предосудительного?!
Непонятно, почему иные «правозащитники» считают, что история органов, история контрразведки остановилась на 1937 году? После смерти Сталина в КГБ была колоссальная чистка. Убрали всех запятнавших себя участием в репрессиях, малообразованных, профессионально непригодных. Пришли люди с высшим образованием, со знанием двух-трех иностранных языков, которые честно работали, защищая интересы государства. А нас сейчас подают какими-то недоумками, которые занимались только тем, что хватали граждан «за крамолу».
Если даже говорить об «идеологическом» 5-м управлении, то и там были люди, которые помогали Анне Ахматовой и охраняли ее от партийных нападок, защищали Зощенко, помогали другим, кого партийное руководство начинало преследовать по политическим мотивам.
В конце 50-х – начале 60-х годов пришло в органы большое количество молодежи, которая не то чтобы ненавидела, а, скорее, презирала партийное руководство, о котором слишком много знала... Тем не менее мы работали на совесть, и люди – настоящие советские люди, россияне - работали с нами.
- Казачков был «на связи» лично у вас?
- Нет. Но в том тесном кругу сотрудников, которые работали по контрразведке против американцев, мы обменивались информацией, нужно было составлять мнение о наших «источниках». Естественно, мы проверяли и перепроверяли – Казачков работал на совесть. Все, что ему становилось известно об американцах, он выкладывал от и до. Абсолютно все, что они ему сообщали, он передавал в органы. На его счету - провалы агентуры ЦРУ и даже более серьезные мероприятия. То есть человек работал.
- А можно ли вспомнить что-то конкретное?
- Нет, тем более что здесь по его «наводке» никого не взяли – мы его берегли. Но за американцем устанавливалась слежка...
Было, что иностранца, имевшего с агентом спекулятивные связи, хватали на границе. Тут ему предлагали: «Голубчик, ты же нарушил советские законы, что теперь тебе – десять лет в Сибири за вывоз русской национальной ценности?» По-моему, никто тогда в Сибирь не пожелал…
Кстати, у Казачкова было очень много знакомых иностранцев - он работал в среде «фарцовщиков» и даже не мог упомнить всех, кого нам выдавал. А выдал он абсолютно всех, с кем общался.
- Что же он имел за такую работу?
- Михаил Петрович получал денежное вознаграждение - когда заслуживал. Несмотря на то что он был богаче любого из нас, ему тем не менее иногда выдавалась энная сумма денег - за конкретные выполнения заданий или на оперативные расходы. Сумма, прямо скажем, небольшая, но достаточная, чтобы посидеть с иностранцем за бутылкой хорошего вина, цыпленком табака или блинами с черной икрой.
- Но и какие-то «таможенные льготы» вы ему тоже, очевидно, давали?
- А что было делать, чтобы убедить «главного противника» в его «подлинности»? Если американцы и подозревали его вначале, то потом решили, что меркантильность Казачкова, количество ценностей, вывезенных им за границу, полностью скомпрометировали его перед советскими властями. Но мы, честно говоря, знали и об этом тоже и иногда даже подсказывали в таможню: «Черт с ним, пропустите, ребята, это наш человек, а государство не обеднеет!»
Михаил Петрович не брезговал ни иконками, ни драгоценностями – он готовил себе почву за рубежом. К 70-м годам у него за границей накопилось достаточно средств для проживания. Если бы его выпустили, он бы там жил безбедно.
- Но выпускать его вы не хотели…
- Он был, извините за профессиональный сленг, «хитрожопеньким». А у нас на таких было свое мнение – что нужно посмотреть. И действительно, постепенно стало ясно, что, несмотря на честную, добросовестную работу, передавая нам всю информацию, он, грубо говоря, почти с самого начала вел себя двурушнически. То есть он и американцам сообщал кое-какие сведения и об институте, и о себе.
- Он не чувствовал, что степень доверия органов к нему уменьшается?
- Ну, был такой анекдотичный случай, когда он пришел и с гордостью сказал: «Вы мне установили подслушивающую технику, но я не такой дурак, как вы думаете! Я увидел – проводки идут, и их перерезал!»
Хохотал, по-моему, весь отдел, потому что никто ему технику не ставил, а если бы поставили, то она была бы не проводная, а радио. Зато, думаю, кто-то из соседей матерился, увидев, что какая-то шпана перерубила его телефонные провода! Конечно, соседи и не подумали на солидного мэнээса…
Реально же наблюдение за ним не устанавливалось, не проверяли его, не было такого, чтобы за ним пускали наружку, пока не началась его настоящая разработка. Однако это произошло уже гораздо позже.
Постепенно он понял, что от органов ждать вожделенного выезда за границу не приходится. А так как среди американцев, с которыми он общался, были и агенты ЦРУ, то в конце концов он прочно попал в поле зрения этой организации.
- И американцы согласились помочь ему уехать?
- Нет, им это было невыгодно. Они подвели ему сотрудника ЦРУ Дэнни Мак Артура Лофтина, работавшего «под крышей» вице-консула США. Встречались они в разных местах - на квартире у Казачкова и даже, по-моему, на квартире у американца...
Здесь уже запахло шпионажем, потому что секреты в Иоффе были, это первое. Второе, он выдал американцам абсолютно всех сотрудников 2-го отдела Ленинградского управления, с кем встречался. Если не знал фамилию, имя, отчество, то давал приметы, служебное положение.
- А он что, знал подлинные данные ваших сотрудников?
- Обычно в общении с «источниками» мы старались называть только свое имя-отчество – такая привычка в органах, что все по имени и отчеству. Псевдонимами мы никогда не прикрывались – это детские глупости, мы в своей стране и нам бояться нечего. И Казачков, кстати, для всех был Михаил Петрович. Какого-то панибратства, высокомерия к человеку, с которым работаешь, никогда не было.
- В общем, ваш «источник» перешел на сторону противника?
- Нет, он оказался самой презираемой категорией агента – двойным агентом, «двойником».
Он стал работать одновременно на двух хозяев. Но тут уже получается, что на советскую госбезопасность - менее честно. И тогда его взяли в активную разработку...
- Сказал ли он американцам, что был вашим агентом?
- Господи, да это же самому себе вырыть яму! Признайся, что ты являешься агентом госбезопасности - и они будут считать тебя подставой. А от такого лучше избавиться. Это закон разведки. Для перевербовки нужно чересчур много перепроверять. Поэтому он просто говорил, что имеет возможность получать информацию об органах, мол, «вхож в КГБ» – такой вот уважаемый человек.
- А вы про это уже узнали…
- Лофтин был установленный разведчик – и налицо была связь с разведчиком, тем более конспиративная. Казачков стал чересчур активно работать в институте, добывая там секретные сведения, к которым он не имел отношения, и даже пытался завербовать своего коллегу… В общем, увидели, что чаша весов начинает склоняться на сторону американцев. Что Михаил Петрович уже перестает быть полезным органам, а только прикрывается ими для того, чтобы работать на американцев и получать какую-то информацию о госбезопасности. Поэтому было принято решение прекратить разработку и взять его с поличным, что и было сделано.
Его взяли с американцем на конспиративной встрече на улице – по-моему, во время передачи шпионской информации… Это произошло осенью 1975 года.
- Как конкретно это происходило?
- Подробностей я не знаю, потому как в то время работал уже в другом подразделении КГБ. А в нашей организации всегда существовала своя этика. Ты никогда не лезешь в дела другого человека, потому что лишняя информация порой могла помешать тебе. Если же становилось известно, что кто-то знает не положенное, то проводилось служебное расследование.
Когда Казачкова и Лофтина взяли, дело получило раскрутку в юридическом плане. Учитывая его особые обстоятельства, вызывали на допрос даже сотрудников, которые работали с Михаилом Петровичем. Следователь допрашивал их как свидетелей – протоколы можно найти в соответствующих архивах.
- Если откровенно, КГБ не сводил с «двойником» личные счеты?
- Нет! Он находился во внутренней тюрьме, куда в наше время водили на экскурсию посмотреть камеру, в которой сидел Ленин. Чистые, очень хорошие камеры, нормальное питание. Там и иностранцы содержались, и русские. И тюремщики там даже были довольно интеллигентными людьми. В общем, было полное соблюдение законов того времени.
Делом занималась военная прокуратура, потому что это военное преступление: «измена Родине в форме шпионажа», была такая статья 59-я 1-б, военный шпионаж. По-моему, так. В мирное время смертная казнь за шпионаж не применялась, и руководство Ленинградского управления КГБ просило для Казачкова «по полной» – 15 лет.
И здесь произошел анекдотичный случай. Прокурорские работники, когда беседовали с нашим руководством, сказали: «Это человек, который на вас поначалу честно работал, пользу вам приносил. Давайте лет десять дадим…»
Михаил Петрович сидел в камере с каким-то подозреваемым, который доказал свою невиновность. И, когда его выпускали на свободу, Казачков попросил: «Слушай, у меня есть друг, американец, хороший человек. Передай, пожалуйста, ему записочку!»
- А это не была ваша «подстава», провокация?
- Какая провокация?! Никто его за язык не тянул, он сам попросил этого мужика, никто и предположить не мог!
Казачков - по самонадеянности, а тот - по наивности решил, что записку можно совершенно свободно вынести. А мужика при выходе довольно тщательно обыскали и записку нашли. Она была написана по-английски – мол, «верьте, друзья, я госбезопасности ничего не сказал, вас никого не выдал. Ваш преданный агент».
Оперработник идет в военную прокуратуру. Вид у него, мне рассказали, был, как в американском фильме – пальто с поднятым воротником, шляпа на затылок сдвинута, руки в карманах: «Ну как, ребята, насчет десяти лет договорились?» «Договорились!» «Ну вот вам подарочек», - и дает записку с переводом.
Прокурор читает, шея у него багровеет, лоб покрывается потом: «Да этому подонку и пятнадцати лет мало!» «Так десять лет…» «Какой, к черту! Пятнадцать!» Так и получил все 15 лет...
- Как писала пресса, в тюрьме Казачков активно занимался правозащитной деятельностью, под конец даже организовал в зоне группу «Хельсинки - Вена-89»…
- Да, он сразу начал работать на Запад, заявляя, что эти изверги, «бериевские выкормыши», расправились с несчастным человеком, который имел неосторожность встречаться с западными студентами для того, чтобы рассказать им о преимуществах социалистического строя...
После пятнадцати лет отсидки он немного покрутился в России, осмотрелся и отбыл в Америку. Его отпустили, потому что здесь он уже никому не был нужен. А там он, как погоревший агент ЦРУ, получает пенсию и живет - по крайней мере до последнего времени жил — безбедно. Что с ним сейчас, я не знаю. Ему 56 лет, вполне цветущий возраст.
- Простите, а то, что вы мне рассказали, – это не может повредить Михаилу Петровичу, пребывающему сейчас в Америке?
- Не знаю, в Америке я не был… К тому же это вы меня стали расспрашивать – вам, думаю, виднее.
Хотя лично я считаю, что Казачков, как известный ныне правозащитник, меня бы одобрил: он и его единомышленники активно борются за свободу информации, и в частности за разоблачение всех тайн и секретов КГБ…
- В таком случае, может быть, вы расскажете еще что-то подобное?
- Можно несколько конкретнее? О ч
ем или о ком именно?
- Ну, я не знаю…
- И я, к сожалению, не знаю… Извините!
Мой собеседник попрощался и словно бы растворился в уличной толпе.
На снимке: агент двух спецслужб Михаил КАЗАЧКОВ (фото 70-х гг.).
 
|
