|
 |
Александр БОНДАРЕНКО. |
Фильм Александра Прошкина «Русский бунт», анонсированный как «один из самых амбициозных проектов российского кино последних лет», не стал, к сожалению, заметным кинособытием минувшего года. Картину не спасли ни заявленная «высокобюджетность», ни созвездие занятых в ней популярных актеров. И напрасно обещали ее создатели, что «самых взыскательных ценителей кино» она «порадует яркими характерами героев и исторической достоверностью»…
Не сбылось. Почему? Да потому прежде всего, что «Русский бунт», как и ряд иных нынешних произведений отечественных киностудий, в большей мере ориентирован на западного зрителя. Именно для него вставлены в картину совершенно случайные эпизоды в стиле «a-ля рюс» – какие-то соревнования по рубке арбузов, массовые гонки рыбаков на санях… Западник, очевидно, не без интереса посмотрит кино про «русских варваров», напоминающее по своему стилю не то лубок, не то матрешку с Арбата. А вот у нашего соотечественника, воспитанного на «Капитанской дочке», фильм этот вызовет немалое сомнение. Ведь хотя и является он типичной «иллюстрацией» без особого осмысления и осознания пушкинского текста, но все же, с другой стороны, создатели картины постарались «дополнить» его и «улучшить».
Во-первых, подумали они, какой сегодня фильм без секса? Мало ли что в «Капитанской дочке» его нет?! Вот и приписали в сценарий к Александру Сергеевичу парочку эротических сценок, напрочь исказивших как содержание повести, так и характеристики ее основных героев.
Любой, пожалуй, вспомнит, как юный Петруша Гринев разлучился со своим учителем «мусье» Бопре после того, как батюшка Андрей Петрович зашел во время урока в горницу и увидал, что «мусье спал на кровати сном невинности», а ученик, делая из географической карты воздушного змея, «прилаживал мочальный хвост к мысу Доброй Надежды». Однако создатели фильма не удовлетворились этим невинным занятием и решили усадить на колени к двенадцатилетнему – по Пушкину – недорослю полуголую крестьянскую девку. Этакий шалунишка!
А с Машей Мироновой они поступили еще круче. В какой-то момент она вдруг сказала Петруше тоном опытной женщины: «Иди ко мне!» – и без тени смущения повлекла его на сеновал. Невольно поверишь всем наговорам Швабрина и усомнишься в добродетели капитанской дочки.
Во-вторых, отдав дань современным требованиям, творцы картины вдруг почему-то вспомнили «классовый подход». Поэтому воистину поэтическую у Пушкина сцену встречи Марии Ивановны с императрицей Екатериной II они подменили дикой сварой у царской повозки, где бедную девушку чуть было не раздавили колесами и не отодрали кнутом.
В-третьих, оказались «уточнены» даже национальные взгляды великого русского литератора, а потому игривая фраза гусарского ротмистра Зурина о том, почему офицеру нужно уметь играть на биллиарде, сменилась долгим и невнятным бормотанием.
Можно добавить в-четвертых, в-пятых и т.д., но ограничусь лишь удивлением по поводу, что в довершение всего «Капитанской дочке» приписали совершенно новый финал: мол, Мария Ивановна умерла, оставив Петра Андреевича вдовцом со многими детьми.
Впрочем, если говорить честно, особой печали это известие не вызвало, потому как в качестве исполнителей двух главных ролей режиссер подобрал молодых польских артистов, абсолютно ничем не запомнившихся. У нас в любом из провинциальных театральных училищ можно найти добрый десяток точно таких же.
Хотя не порадовал и подбор именитых актеров. Сергей Маковецкий, например, по своему типажу при всем желании не подходит на роль злодея Швабрина - бывшего гвардейского офицера. Облик не тот, манеры - что ни говори! Так же, как и Савельич в исполнении Владимира Ильина представляется совсем не дядькой небогатого дворянского недоросля, а неким ушлым европейским камердинером, этаким Фигаро. Он даже и бороду-то не носит, как положено европейскому слуге.
В общем, много говорить об этом фильме, бледной тенью проскользнувшем по экранам, не имеет смысла. Но, завершая разговор, не мешает вспомнить слова Александра Сергеевича Пушкина, с произведением которого не слишком уважительно обошлись авторы фильма:
Веленью Божию, о муза,
будь послушна,
Обиды не страшась,
не требуя венца…
Ведь как ни старайся, однако понятия «веленье Божие» и «амбициозный проект» в один ряд не поставишь. Когда тешат амбиции, напрочь забывают об искусстве. Потому-то и приходится чуть изменить известную пушкинскую цитату: «Русский бунт – бессмысленный…»
 
Другие статьи этого раздела
|
