|
 |
Юрий БЕЛИЧЕНКО,
«Красная звезда». |
170 лет назад, 16 февраля 1831 года, в селе Гороховое Орловской губернии, в самой что ни на есть русской глубинке, родился один из самых самобытных и талантливых русских писателей Николай Семенович Лесков. Его судьба удивительна уже хотя бы потому, что еще недавно школьные учебники, посвящавшие много доброжелательно-восторженных страниц творчеству Толстого, Достоевского, Тургенева, только вскользь упоминали о Лескове. А он ведь был их современником и ни в чем не уступал любому из них в масштабности и художественной зрелости писательского дарования. И это согласное, протянувшееся во времени более чем на столетие умолчание о нем было вовсе не случайным. «Да разве мы не ценим Лескова? Мы ему только ходу не даем...» - говорил, как это ни прискорбно, «революционный демократ», поэт и редактор «Современника» уважаемый мной Николай Некрасов.
У времени, в котором мы сегодня живем, множество социальных недостатков. Но в нем есть и свои достоинства, о которых забывать не следует. Одно из них - возможность говорить правду, не заботясь об идеологическом ее толковании. Эта возможность и позволяет теперь без всякой идеологической предвзятости посмотреть на судьбу и творчество Николая Лескова.
Отец его - выходец из духовной, церковной семьи. Начав свой жизненный путь в церкви, он перешел потом в светскую жизнь и стал чиновником Орловской уголовной палаты. В 1848 году он умер, и недоучившийся в гимназии 17-летний Николай Лесков вынужден был, чтобы кормить семью, бросить учебу и поступить чиновником в ту же палату. Через год Лесков переезжает в Киев, вскоре бросает государственную службу и переходит на частную, к мужу тетки англичанину Шкотту, который управлял обширными имениями Нарышкиных и Перовских. В качестве представителя Шкотта он разъезжает по всей России. Многие помещики занимались тогда заселением огромных пространств Поволжья и Причерноморья, и Лесков участвует в организации такого переселения. Это позволит ему спустя годы написать: «Публицистических рацей о том, что народ надо изучать, я вовсе не понимал и теперь не понимаю. Народ просто надо знать, как саму свою жизнь, не штудируя ее, а живучи ею. Я, слава Богу, так и знал его...»
У Николая Лескова вовсе не было намерения стать писателем. Но из всех своих поездок он писал письма-отчеты своему нанимателю Шкотту, и те, кто читал их, увидели в авторе писем несомненное литературное дарование.
Он начинает как публицист. В киевских и петербургских периодических изданиях Лесков публикует чисто практические статьи: «Несколько слов о врачах рекрутских присутствий», «Полицейские врачи в России», «О рабочем классе» и другие. В них множество точных наблюдений и нелицеприятных мыслей о творимых на Руси чиновничьих безобразиях. И - никакой политики, если не считать за таковую тяготение к правде. В 1861 году Лесков переезжает в Петербург и активно сотрудничает как публицист в столичных газетах и журналах, абсолютно не заботясь о том, к какому политическому лагерю они принадлежали.
А политика тогда, в реформенные годы, что называется, правила бал. Мы ведь в школе изучали литературу ХIХ века только политизированно. Зазубрили наизусть, что декабристы разбудили Герцена, он своим «Колоколом» пробудил демократов-разночинцев, а те, наращивая публицистический потенциал, довели состояние общества до революции. И считалось, что именно это и был главный путь русской литературы. Но сегодня же ясно, что это не так. Что революция - вовсе не благо для такой страны, как Россия. Она, может быть, дала нам важный общественный и государственный опыт, но опыт этот, скорее, с отрицательным, чем с положительным знаком. И при этом как бы вычеркивались и из литературы, и из общественного сознания те, кто противился революционному развитию событий в России, пытался искать для нее другой, традиционный путь государственного и нравственного развития.
Вспомним, какие бури поднялись в критике, когда Гоголь, знавший Россию лучше многих, напечатал свои «Выбранные места из переписки с друзьями». На книгу обрушились все, и прежде всего Белинский. Его линию продолжили Чернышевский, Добролюбов, Некрасов. Но Лесков в силу народного чувства оказался куда проницательнее этих блистательных критиков и публицистов. Прочитав, к примеру, роман Чернышевского «Что делать?», он справедливо заметил в своей статье, что «в нем совершенно пренебрежительно то, что называется художественным». А далее говорит: «я не знаю, что такое настоящий нигилист, но никак не доберусь способа отделить настоящих нигилистов от шальных шавок, окричавших себя нигилистами».
В 1864 году Лесков опубликовал роман «Некуда», который, если честно, и определил его будущую судьбу. В нем он пытается объективно разобраться в том, что грядущие критики и литературоведы назовут прогрессивным течением мысли в России. Он идет от глубинки, от народной сути и последовательно исследует типы людей, называвших себя демократами. Он живописует помещичьих дочек, от скуки увлекшихся новомодными течениями общественной мысли. Спивающихся провинциальных разночинцев. Его герой Бычков призывает «залить кровью Россию», «пять миллионов вырезать, зато пятьдесят пять останутся и будут счастливы». Его наборщик Арапов убежден, что национальные начала в человеке - вредная выдумка, поскольку «отечество человеческое безгранично». Персонаж романа Красин утверждает, что любовь - церковные глупости, а мужчины и женщины должны жить по одним лишь законам физиологии. При этом Лесков рисует вполне узнаваемые портреты современных ему «прогрессистов» и «демократов». И это приводит «прогрессивный» лагерь в ярость. Писарев, Зайцев и иные демократические критики не знают, что делать: с художественной точки зрения роман вполне добротен, но в нем на конкретных, типичных жизненных примерах разоблачается нравственная и социальная убогость далекого от подлинных народных несчастий «прогрессивного» демократического движения. Тогда они в своих статьях называют роман злой карикатурой, а автора заносят в разряд врагов, с которыми не следует даже здороваться.
«На горизонте литературном я не вижу ничего, кроме партийной, или, лучше сказать, направленской лжи, которую я понял и служить ей не могу», - с горечью замечает в эти годы Лесков. А «прогрессивный лагерь» мстит ему беспощадно. Лесков буквально бедствует. Журналы под разными предлогами недодают ему денег за опубликованные статьи, «Библиотека для чтения» закрывается, не заплатив за роман. От новых его творческих предложений отказываются. Лескову буквально нечего есть, и он обращается за материальной помощью в уже созданный в то время Литфонд. Но Литфонд отвечает, что ему такой литератор неизвестен.
В начале 70-х в «Русском вестнике» Каткова, который считался более «правым» и благонамеренным, чем даже само правительство, Лесков публикует свой новый роман «На ножах». В нем воссоздаются прекрасные русские характеры, на фоне которых пройдохи, называющие себя демократами и нигилистами, выглядят отвратительно. Именно в эти годы в том же «Русском вестнике» публикуются близкие по духу произведения: «Взбалмученное море» Писемского, «Бесы» Достоевского, «Анна Каренина» Толстого. Но главный удар критики наносится опять-таки по Лескову, дерзающему идти своим собственным творческим путем против «общепринятого» течения.
Он чувствует себя в литературе пасынком. В 1891 году критик М. Протопопов пишет о творчестве Лескова статью, имеющую целью своей побольше обидеть автора, и называет ее «Больной талант». Критики вообще не понимают, что делать с Лесковым: вроде не реакционер, но и не либерал, не народник, но и не революционный демократ. А талант несомненен. И тогда «прогрессивная критика» дружно заносит его (как чуть позже и Чехова) в разряд «второсортных» писателей, на которых попросту не следует обращать внимания.
А из-под пера Лескова одна за другой выходят вещи блистательные. Он пишет большой роман «Соборяне» о жизни уездного духовенства, повести «Очарованный странник», «Запечатленный ангел», «Леди Макбет Мценского уезда», «Тупейный художник», «Левша» и многие другие, приведя в русскую литературу множество новых, своеобразных героев, типично русских людей с их природной талантливостью, православной верой, добротой. У него удивительное чувство слова, своеобразный стиль, точность, глубина. У Лескова многие потом будут учиться подлинно народному русскому языку, и прежде всех Бунин и Горький.
Именно Горький напишет впоследствии о Лескове так: «Он знал народ с детства; к тридцати годам объездил всю Великороссию, побывал в степных губерниях, долго жил на Украине... Он взялся за труд писателя зрелым человеком, превосходно вооруженным не книжным, а подлинным знанием народной жизни». И еще: «Жил этот крупный писатель в стороне от публики, одинокий и не понятый почти до конца дней».
Не трудно догадаться, что советское время, вскормленное революцией, тоже не жаловало Николая Лескова. Известен был разве что его «Левша», да, может быть, «Очарованный странник». На оперу, написанную Дмитрием Шостаковичем по лесковской повести «Леди Макбет Мценского уезда» - «Катерина Измайлова», тоже обрушилась партийная критика. Сегодня Лескова читают чаще. Недавно был экранизирован его роман «На ножах». Но если сравнивать известность Лескова с известностью его современников Толстого и Достоевского, то он доныне в сущности еще не прочитан. Хотя, повторюсь, ни в чем не уступал им по знанию народной жизни и литературному таланту. И это большая утрата в том, что называют формированием русского национального самосознания.
«Береженых и без меня много: а я должен свой долг исполнить», - говорил любимый герой Лескова протопоп Савелий Туберозов. Он и сам исполнил свой писательский долг перед обществом до конца. А то, что общество не пожелало своевременно выслушать и понять Лескова, Гоголя с его «Выбранными местами из переписки с друзьями» и другим, подобно им дерзавшим указать России на собственный, нереволюционный путь развития, обернется социальными трагедиями, последствия которых мы испытываем на себе и сегодня.
 
Другие статьи этого раздела
|
