|
 |
Беседу вел Михаил ФАЛАЛЕЕВ,
«Красная звезда». |
Мнение о неисчерпаемости природных богатств России, в том числе нефтяных, давно уже стало расхожим. А как обстоит с этим в действительности? Ведь сырьевая база страны - важнейший элемент ее безопасности.
На некоторые вопросы, связанные с данной проблемой, отвечает заведующий кафедрой горного права Российского государственного университета нефти и газа им. И.М.Губкина доктор экономических наук, профессор Александр Перчик.
- Александр Ильич, вы утверждаете, что Федеральная целевая программа «Экология и природные ресурсы», в том числе ее раздел «Основные положения программы развития минерально-сырьевой базы РФ на 2001-2005 гг.», не совсем точно, мягко говоря, отражает реальное положение дел. Более того, вы говорите об угрозе сырьевой безопасности России. Кстати, именно вы и ввели этот термин - «сырьевая безопасность». Не сгущаете ли вы краски?
- Во-первых, что такое сырьевая безопасность?
Обеспечение сырьевой безопасности - комплекс мер, осуществляемых государством, обладающим собственными минеральными ресурсами, в которые входят: поиск и разведка с целью увеличения количественных запасов сырья, рациональное использование ресурсов как в процессе добычи, так и в процессе непосредственного использования. Одним из основных аспектов сырьевой безопасности является использование полезных ископаемых с учетом интересов будущих поколений.
Почему я говорю о сырьевой безопасности? У нас экономика построена на экспорте сырья, главным образом нефти и газа. И если этого сырья не будет, то нечего станет экспортировать. Все очень просто. И я считаю, этот момент наступит очень скоро - запасов нефти у нас, как это ни парадоксально звучит, нет, точнее, далеко не столько, сколько принято считать.
Федеральная программа, о которой вы говорите, сделана по старой, еще госплановской методике: определили потребность в топливе, из этого вывели, сколько предстоит добыть нефти и, следовательно, прирастить запасов. На все это, естественно, понадобится какая-то сумма денег. Так вот, если при том же Госплане денег выделяли столько, сколько нужно, то теперь у государства денег нет.
Говоря об отсутствии у нас запасов сырья, я опираюсь на общеизвестные, неоднократно опубликованные цифры. При советской власти Госплан устанавливал и гарантировал обеспеченность страны нефтью на 35-40 лет. Это и означало сырьевую безопасность. Сегодня у нас запасов есть всего на 22, ну 25 лет. Почти в два раза меньше! Кстати, американцы умудряются уже 50 лет поддерживать уровень обеспеченности запасами на 10 лет добычи. Те же американцы еще в 1979 году предсказали, что в России добыча нефти начнет падать с 1983 года. И это в период, когда у нас шел прирост по 20-30 млн. тонн в год! Да, в 1983 году добыча не упала - партия и правительство приняли меры. Она упала два года спустя. Причем это было еще до перестройки, в период плановой экономики. Это был первый звонок о том, что с запасами у нас не все в порядке.
Открываемость качественных, высокорентабельных месторождений за последние 10 лет упала в 2-3 раза. Никто серьезно не ведет разведку, потому что это невыгодно. Ведь прежде, чем месторождение открыть, я должен пять лет заниматься разведкой и еще пять лет его обустраивать - если, конечно, найду нефть. Поэтому деньги в это дело вкладывать никому не хочется, очень уж велик риск, да когда еще окупятся они.
Сократилось эксплуатационное бурение в два раза. И если уж говорить о тенденции падения добычи нефти, то надо смотреть на дебит - именно он определяет рентабельность месторождения. Себестоимость нефти и дебит скважины - величины взаимосвязанные. Чем выше дебит, тем дешевле. И наоборот. А что мы имеем в мире? В США рентабельно добывают нефть при дебите 1,5 т в сутки на скважину, в Канаде - 100, в Англии - 240, в Норвегии - 700, самый большой во Вьетнаме - 900. И только 8 - в России. Восемь тонн! А было в 1980-1990 годах - 50. В целом по стране дебит упал в пять раз. Вот она, логика больших цифр - все падает. И нельзя сказать, что этого никто не замечает. В федеральной программе есть варианты добычи с ростом от 300 до 350 млн. т, но есть и варианты 270 млн. т, а некоторые говорят даже о 230 млн. т. Но акцент на этом не делается, никто не настаивает.
- И все-таки почему вы говорите об отсутствии запасов сырья? Их нет объективно, или мы просто не умеем их добыть?
- Когда я, как экономист, говорю о запасах, меня интересуют только те, которые я могу реально добыть. Если их невыгодно добывать, что их считать? Значит, их нет.
У нас с нефтью ситуация та же, что и с углем: говорят, геологических запасов аж на 100, 200, 300 лет. Но шахты почему-то закрываем, добыча падает. Почему?
Вот вам еще один «упадочный» факт. У нас идет интенсивное проедание запасов: добываем 300 млн. т, а приращиваем 200, а то и 150 млн. Причем извлекаемыми они порой только считаются.
Разницу между извлекаемыми и неизвлекаемыми запасами знаете? Из месторождения можно добыть только 10-30 процентов нефти, редко больше. Остальную нефть теоретически добыть тоже можно, но себе дороже. Более того, «сосать» нефть надо осторожно, постепенно, чтобы дать ей в пласте выровняться и не испортить дренируемую зону. Ведь снизу нефть поджимает вода. Если она попадает в скважину - все, пласт загублен. А именно так у нас и происходит, когда в стремлении угнаться за мировой ценой мы варварски эксплуатируем собственные недра. В итоге, несколько утрируя, вместо 30 процентов возможных мы добываем 10 процентов и бросаем. Так что толку говорить о залежах, которые мы добывать не будем?
- Видит око, да зуб неймет... То есть «нефтяное процветание» Кувейта или Саудовской Аравии нам не грозит?
- Не только не грозит, впору говорить о грядущем топливном кризисе. Скоро мы не только не будем нефть экспортировать, а дойдет до того, что будем ее покупать в этом самом Кувейте. Пока мы еще судорожно держимся на уровне 300 млн. т, даже подскочили в этом году до 320 млн. тонн. Но это никакой не успех - ведь ничего нового открыто не было. Значит, где-то варварски велась добыча. Это явный показатель отсутствия государственного контроля.
- Видимо, в своем разговоре мы подошли к обсуждению альтернативной программы, а не только к критике существующей, пусть и весьма конструктивной.
- Нет, про альтернативную программу речь не идет, для этого нужны время, деньги, работа большого коллектива. Но некоторые меры, которые следует предпринять для обеспечения нашей сырьевой безопасности, просто очевидны. Например, беречь свои ресурсы. Вот американцам при дебите в 1,5 тонны нефть добывать все же выгодно. Да и в течение полувека сохранять десятилетнюю обеспеченность ресурсами - это как? А все потому, что они свои запасы берегут: добывают максимум 50 процентов от потребности. Остальное завозят. У них совсем другое отношение к своим добытчикам - цены, налоговые льготы...
Да что там американцы! Мне довелось работать в Алжире, в Анголе, причем сразу после завоевания этими странами независимости. Они, еще не создав таможни, уже поняли, что свои ресурсы надо беречь: министры лично по каждому месторождению устанавливали строгие квоты. Подход к национальным компаниям и иностранным в этом смысле был одинаков.
Каждое государство, будь то США или Ангола, заботящееся о своей сырьевой безопасности, пекущееся о национальных интересах, строго контролирует эксплуатацию недр. Недра всегда остаются государственными. Частнику может принадлежать оборудование скважины, нефть, которую он сумеет добыть. Но нефть в недрах - государственная. И поэтому оно, государство, обязано контролировать ее добычу. Кстати, все это записано в лицензионном соглашении, известно каждой нефтяной компании: компания ежегодно представляет свою программу, а государство ее утверждает.
- Получается, что все юридические основания для государственного контроля имеются? Почему же нет самого контроля?
- В законодательстве сказано, что нефтяная компания должна работать в соответствии с утвержденным проектом...
- Утвержденным кем?
- Я тоже об этом спрашиваю. Смотрим положение о Минэнерго: оно «согласовывает проект». В положении о Министерстве природных ресурсов вообще об этом речи нет. В результате нет механизма контроля. Шесть лет назад я был руководителем рабочей группы, разработавшей проект закона о нефти и газе. Этот проект был «благополучно» похоронен - в нем была попытка прописать элементы контроля. Но ни чиновникам, ни компаниям контроль не нужен.
Посмотрите даже на эволюцию названий. Было Министерство нефтяной промышленности и Министерство газовой. Объединили в Минтопэнерго. Теперь «топ» выкинули. Это что - значимость топливу придали?
Но если хотят, то и контролируют. В этом смысле очень хорошо дело обстоит в Ханты-Мансийском автономном округе. Там администрация организовала самый жесткий контроль.
- Но ведь мы не можем не торговать?
- Вот над этим и должен поработать наш Совет безопасности - посчитать и соотнести интересы между настоящим и будущим. Если все будем делать только в интересах нынешнего поколения, в будущем ничего не останется. Но сегодня живущих тоже нельзя оставить голыми и несчастными. Надо искать какой-то оптимум, нужна продуманная государственная политика. И она должна быть четко направлена на обеспечение сырьевой безопасности России, а отсюда - и ее политической независимости.
 
|
