Подданный разведки

Наверное, в любой профессии есть люди, само имя которых в той или иной мере эту самую профессию и олицетворяет. Генерал-майор в отставке Голицын как раз из таких. Уверен - спроси любого военного разведчика, спецназовца, и ответ будет одинаков: "Павел Агафонович? Ну как же..."Еще бы не знать, ведь именно он - автор первой инструкции по боевому применению частей и подразделений специального назначения в Советской Армии и Военно-Морском Флоте. Целые поколения элитных бойцов, специалистов "тихой войны", можно сказать, выросли на ней. Да и нынешние спецназовские "буквари" во многом зиждятся как раз на прочном, надежном фундаменте богатейшего голицынского опыта, который, как известно, в отличие от людей в запас не уходит. Опыта, неисчерпаемым кладезем которого стала в первую очередь Великая Отечественная война...

ПРИКАЗЫ В АРМИИ не обсуждают. Вот и восемнадцатилетний красноармеец мотоциклетного полка Паша Голицын лишь четко взял под козырек, узнав, что его решено направить в офицерскую школу. Не его одного - со всей части собирали на учебу немногих "грамотеев", окончивших десятилетку.

Однако получить "кубари" в петлицы ему было не суждено - спустя полгода, в мае 41-го, курсантов вернули в части. Правда, все-таки на должности командиров взводов. С запада уже ощутимо тянуло порохом, а командных кадров после недавних опустошительных "чисток" в войсках катастрофически не хватало.

В войну полк вступил организованно - на рассвете 22 июня мотоциклисты по тревоге вышли в район сосредоточения. Обычное, в общем-то, дело, но в тот раз почему-то недобрые предчувствия щемили сердце. А когда увидели в небе самолет-разведчик с крестами, всем стало ясно: война...

В первом же бою при попытке штурма занятого немцами местечка Бранск, что у самой границы, часть потеряла около трети личного состава. И... покатилась на восток. Общее настроение тех дней лучше всего характеризуют слова "растерянность" и "шок" - слишком уж стремительно развивались события, слишком напористо наступали гитлеровцы, пробивая неорганизованную, жиденькую оборону танковыми таранами, сметая наши войска артиллерийским и минометным огнем. Словом, черные дни, время неразберихи, смятения, паники. В отступающих колоннах перемешались самые разные части и подразделения, теряли, а зачастую и просто бросали технику и вооружение, ужас наводили слухи о якобы появившихся где-то поблизости немецких парашютистах. Так было...

Пытаясь восстановить хотя бы подобие дисциплины, некоторые командиры прибегали к крайнему средству - показательным расстрелам дезертиров. А подвести под пулю за это тогда было можно чуть ли не любого: отстал, потерял в неразберихе свою часть - вот уже и дезертир. Как вспоминает Павел Агафонович, расправы эти не поднимали, а, напротив, окончательно подрывали боевой дух бойцов. Каждый примерял на себя незавидную участь, позорную смерть...

Вскоре и у самого Голицына появился реальный "шанс" угодить под расстрел. Вернувшись однажды из дозора, на месте расположения остатков полка он нашел лишь дымящуюся, перепаханную авиабомбами землю, ошметки техники. И трупы... С этого момента отступал уже в одиночку, пробираясь самыми глухими лесными тропами и держа направление на слабеющие с каждым днем звуки канонады.

Однако, как ни спешил, догнать стремительно откатывающуюся линию фронта так и не сумел. Многодневный марш закончился в деревне Бошарово, что на правом берегу Днепра, куда буквально выполз обессиленный, похожий на живой скелет Павел. Местные жители приютили, охотно обменяли добротное обмундирование на гражданскую одежду (лохмотья, если честно), даже в баньке попарили.

В этой деревушке встретил Голицын таких же, как он, изможденных окруженцев, человек семь-восемь. Каждому из них было ясно, что по избам не отсидеться. Да и желания уходить в "приймаки" ни у кого не было - наоборот, руки чесались сбить спесь с гитлеровских вояк. Идти же на восток, к своим просто не оставалось сил. И тогда пришли к общему решению: уходить в леса, партизанить.

БОЛЬШЕ ВСЕГО приглянулся им дремучий Уланский лес. Вырыли землянку, кое-как обосновались. И начали потихоньку обрастать людьми - белорусские чащобы в те страшные месяцы буквально кишели окруженцами. Кто-то продолжал свой путь к линии фронта, но многие оставались партизанить.

Со временем установили связь и с соседними группами - не им одним, оказывается, мысль о лесной войне пришлась по вкусу. И однажды на общем совете командиров окрестных партизанских отрядов закономерно родилась и была единогласно поддержана мысль: растопыренными пальцами как следует не ударить, надо объединяться. Объединенный отряд - теперь уже бригаду - назвали "Чекист", поскольку возглавил его пограничник старший лейтенант Герасим Кирпич. К делу подошли основательно, не "вольницу" сколачивали, а формировали "правильное", боеспособное соединение с соответствующей структурой. И со своей разведкой и контрразведкой. Особый отдел возглавил настоящий "энкавэдешник", а командиром группы разведчиков стал Голицын.

Первые месяцы партизанской эпопеи Павла, собственно, ничем особо героическим отмечены не были - по крайней мере, сам он на этом настаивает категорически. Оборудовали базу, рыли землянки и схроны, обустраивали немудрящий быт. И попутно решали самую острую проблему - оружия. Редко ведь кто из окруженцев сохранил его во время изнурительных странствий по оккупированной территории. Где брали? Да в основном у местных жителей: запасливые крестьяне собирали по всей округе и хозяйственно припрятывали винтовки, автоматы и гранаты. В некоторых избах находили целые арсеналы. Естественно, все реквизировалось для партизанских нужд.

Этим-то поначалу в основном и занимались разведчики. Ну а кроме того, громили полицейские участки, которые к тому времени немцы организовали уже почти во всех населенных пунктах. И создавали свою агентурную сеть - вслепую ведь много не навоюешь. Учебников и спецпособий, естественно, никаких не имелось, и совета спросить было не у кого, до всего девятнадцатилетний начальник разведки доходил, как говорится, своим умом. Однако со временем у партизан все же появились вполне надежные "глаза" и "уши" в каждой окрестной деревне.

В первые месяцы войны, когда на всей оккупированной территории партизанское движение только становилось на ноги, немец был еще непуганый, высокомерно пренебрегал "лесными бандитами". За исключением, разве что, гарнизона, что стоял в деревне Жукнево. Какие-то особенно агрессивные фрицы там собрались, то засаду на лесной тропе устроят, то связного перехватят... После очередной такой стычки командир приказал начальнику разведки: "Разберись в конце концов с этим гарнизоном!"

Легко сказать! Для штурма деревни силенок пока не хватало, слишком уж хорошо укрепились немцы. Значит, требовалась какая-то хитрость...

И эту самую хитрость, вполне достойную любого умудренного разведчика, Павел в конце концов придумал. Решил выманить немцев под пули партизанской засады "на живца". Староста соседней деревни, Максимково, по данным партизан, служил новым хозяевам не за страх, а за совесть. Вот туда, притворившись "в дым" пьяными, и забрели однажды "случайно" трое разведчиков. Староста сразу же поспешил к немцам с докладом. Ловить партизан вышел весь гарнизон в несколько десятков человек. И, беспечно углубившись в лес, гитлеровцы угодили во вполне грамотно организованный огневой "мешок". Живым не ушел ни один.

АВТОРИТЕТ - это далеко не всегда производная от возраста. По крайней мере Паша Голицын, которого партизаны в годах нередко называли "сынок", довольно скоро стал пользоваться в отряде нешуточным уважением. И не только - даже, пожалуй, не столько за смелость и лихость, сколько за иные качества. Каждую операцию он оттачивал до совершенства, стремясь максимально уменьшить риск, а значит, и возможные потери. Фантазия и ум для разведчика, конечно, необходимы, однако и без обстоятельности, осторожности в этой профессии тоже делать нечего.

Боевая страда подтверждала это на каждом шагу. Взять, например, "рельсовую войну", которую активно вела бригада: 265 эшелонов пустили под откос партизаны, перемолов колоссальное количество техники, боеприпасов, живой силы врага. И каждый выход на "железку" планировался и готовился самым тщательным образом. Разведчики Голицына загодя обхаживали выбранный участок, тщательно исследовали подходы, фиксировали режим охраны - короче, работали с тройной гарантией. Оттого-то и можно буквально по пальцам пересчитать операции, в которых случались какие-либо накладки.

Сам Павел Агафонович утверждает, что его роль в этом не столь уж и велика. Дескать, общий это боевой счет, и нечего делить славу... Но любому мало-мальски понимающему в военном деле человеку, а уж тем более профессионалу специальных операций ясно: скромничает бывший начальник партизанской разведки. И так, кстати, во всем, о чем ни спроси: вкратце расскажет, а на подробностях сэкономит. И не поймешь, то ли вообще скуп на слова, то ли действительно заслугам счета не ведет, а может, и профессия наложила свой отпечаток.

Впрочем, есть один эпизод, о котором ветеран рассказывает с явным удовольствием и гордостью. Перед началом знаменитой наступательной операции "Багратион" партизаны представили командованию Западного фронта подробнейшую схему укреплений и раскладку сил гитлеровцев на оборонительной линии Орша-Могилев. Можно лишь догадываться, какая гигантская работа разведчиков стоит за этим, сколько рейдов по тылам врага было совершено, какой ценой заплачено за бесценные сведения... Карту эту Павел Агафонович бережно хранит до сих пор как боевую реликвию. А еще - как свидетельство первого по-настоящему крупного профессионального успеха.

Первого - потому что партизанская специализация определила и весь его жизненный путь. Можно сказать, они нашли друг друга: военная разведка и Голицын. И его как "спеца" - крепкого аналитика и надежного, опытного практика - ценили достаточно высоко. Судите сами: после освобождения советскими войсками Белоруссии он был назначен сразу помощником начальника разведки стрелковой дивизии. Для двадцатидвухлетнего парня - нешуточная должность.

В ЭТОМ качестве Павел участвовал в разгроме японской Квантунской армии. Кстати, один из боевых эпизодов кампании дает представление о том, что такое Голицынский "фирменный" профессиональный стиль: дерзость и решительность, основанные на точном, трезвом расчете.

Получив приказ обнаружить появившийся, по некоторым данным, в полосе наступления дивизии японский полк десантников-смертников, Павел организовал поиск всеми имевшимися в его распоряжении силами. А одну из поисковых групп возглавил сам. И надо же было такому случиться, что именно ей-то и выпала удача - столкнуться с японцами нос к носу.

Ситуацию оценил мгновенно: их всего двое, а врагов... Короче, расклад выходил невеселый. Ну что ж, решил он, если бессмысленно драться, будем блефовать. И, помахивая носовым платком, уверенно направился к группе японцев.

- Мне нужен командир! - резко бросил Павел офицеру. К счастью, тот кое-как владел русским, и вскоре Голицын предстал перед командиром полка.

- Мы представители советского командования, прибыли узнать, когда ваша часть сложит оружие и капитулирует, - заявил он японскому майору. Тот опешил от такого нахальства. Однако, видимо, какое-то представление о воинской чести все же имел, потому что, сославшись на отсутствие приказа своего командования о сдаче, тем не менее "русских парламентеров" отпустил, предварительно даже угостив обедом. Так что в итоге приказ командования Голицын все-таки выполнил. Даже, пожалуй, перевыполнил, потому что на следующий день смертники... стали сдаваться в плен. За исключением командира - тот, как с сожалением узнал Павел, предпочел харакири.

СУХИЕ СТРОЧКИ послужного списка в сущности мало что могут поведать о человеке. Ну, разве что наметить пунктир офицерской судьбы, бегло обозначить, так сказать, "жизненный конспект". Вот они, его основные пункты: сразу после окончания войны - помощник начальника разведки одной из дивизий Приморского военного округа, затем служба в ГСВГ, потом - окружное звено, уже в Прибалтике. Начальник советской военной миссии связи при командующем британской Рейнской армией в ФРГ. И, наконец, служба в Главном управлении Генерального штаба.

А самое интересное, как водится, осталось между строк. Например, горячие месяцы Берлинского кризиса - бывали моменты, когда и ему, разведчику, досконально знакомому с ситуацией, третья мировая казалась неизбежной. Но в том, что роковую грань все-таки удалось не перейти, есть и его профессиональная заслуга. Или командировка на остров Свободы, где Голицын как признанный мэтр специальных операций помогал ставить кубинскую военную разведку. Примерно этими же вопросами, только уже в реальной боевой обстановке, ему пришлось заниматься и в воюющей Эфиопии, куда Павел Агафонович был направлен в составе советской военной миссии в 1977 году.

Словом, совсем не кабинетная получилась служба у военного разведчика Голицына, не обделила она его ни тревогами, ни разлуками, ни опасностями. Но зато сполна отмерила и хорошего: мужской дружбы, боевого азарта, спокойной уверенности в себе, сладкого вкуса победы. Да вот еще: на награды не поскупилась. Восемь орденов у ветерана и медалей десятка полтора. Не удержался от традиционного журналистского вопроса: какой, мол, наградой больше всего дорожите? Ясно же: за ней-то и самый яркий эпизод, только записывай!


8 Мая 2001 года	История Отечества	Вторник