- В шахматы играешь?
     - Играю.
     - Какую фигуру больше любишь: коня или слона?
     - Коня.
     - Вот давай сделаем ход конем - поедешь во Фрязино...
     - Так выпускник Московского энергетического института Юрий Афонин попал на подмосковный завод, где уже вскоре создал схему на базе первого элкетровакуумного прибора - клистрона, генрирующего высокую частоту в радиолокаторах. Казалось, у него выросли крылья от этой первой победы. Но специалистом по приборам ему все же не суждено было стать. Через полгода вызвал к себе главный инжинер: "Есть приказ Лаврентия Павловича Берии о переводе спецов вашего профиля в Москву, в КБ-1, - голос главного инжинера немного дрожал от волнения. - Я думаю, своим добросоветсным трудом вы оправдаете это высочайшее доверие".
     

...Взрыв ракеты в безмятежной синеве неба потряс своей неожиданностью всю группу испытателей, и прежде всего начальника лаборатории Юрия Афонина. Столько энергии, воли, ума они вложили в разработку ЗРС С-200, и вдруг, когда, казалось бы, все неудачи остались позади, – подрыв в воздухе, на 65-й секунде полета...
     Шли 60-е годы. Порядки в стране были строгие. За неудачу, если она произошла по халатности, недосмотру, можно было загреметь куда подальше. Но даже не это угнетало. Пугала полная неожиданность, загадочность и даже таинственность происшедшего. Ведь они предусмотрели, на их взгляд, все до мелочей.
     Афонин с коллегами проанализировали возможные причины случившегося. Отмели одно предположение, другое... Ни одного упущения, параметры систем – в норме. С особой тщательностью подготовили к старту другую ракету. Но, увы, и она взорвалась в полете на мистической 65-й секунде. Потом – еще одна и еще. Специалисты никак не могли найти причину отказа. Казалось, их преследовал какой-то злой рок. Репутация да и судьба Афонина, в будущем главного конструктора НПО «Алмаз», профессора, доктора технических наук, были под серьезной угрозой.
     ...Он родился 7 октября 1927 года в деревне Ольхово Мяксинского района Вологодской области. Родители были из крестьян, и все же тяга к технике ему передалась, видимо, именно от них. Точнее, от отца, который еще в армии стал с техникой «на ты», даже оружие ремонтировал. А после увольнения в запас много лет отработал инструментальщиком в судоремонтных мастерских.
     После Великой Отечественной войны мать, хоть и была малограмотной женщиной, настояла, чтобы Юрий поступал в институт. Ему тогда как раз попалась в руки книжка про Московский энергетический институт. «Ну я и написал заявление, отослал его в Москву, – вспоминает с улыбкой Юрий Васильевич. – Аттестат у меня был неплохой, и меня в 1945 году вызвали. Так, по заявлению и хорошим оценкам в аттестате, стал студентом».
     Мама провожала его до Вологды. Билетов на поезд не оказалось аж на неделю вперед. Ему ничего не оставалось, как рискнуть пристроиться между вагонами на буферах и так проехать почти половину пути, пока проводник не сжалился над ним.
     На факультете электровакуумной техники и спецприборостроения он начал постигать азы автоматического управления летательными аппаратами. Только на третьем курсе понял, каких «штучных» готовят из них специалистов. После выпускных экзаменов его распределили в Омск, хотя получил диплом с отличием. Он немного расстроился, но мама успокоила: везде люди живут, работают.
     Приглашение в профильное министерство было неожиданным. Оказавшись в декабре 1950 года в КБ-1 (ныне НПО «Алмаз»), Юрий встретил там многих своих однокурсников. Вскоре они поняли свою задачу. Начиналась «холодная война». Американские высотные бомбардировщики уже вторгались в советское воздушное пространство со смертоносным грузом на борту. Заокеанские политики открыто шантажировали СССР, намекая, что Москву, другие наши города ждет участь Хиросимы и Нагасаки. Об этих чудовищных по своему цинизму планах США докладывала и разведка. Сталину ничего не оставалось, как попытаться отгородиться частоколом ракет. Первая задача – «закрыть» столицу.
     Удивительное дело, но она была решена всего за пять лет. Афонин занялся моделированием движения и управления ракет, хотя какие-либо наработки в этой области практически отсутствовали. Они стали буквально первопроходцами. Поэтому пришлось набираться ума-разума даже у вольнонаемного немецкого ученого доктора Хоха.
     Афонин вскоре понял: надо решить две проблемы. Во-первых, путем экспериментов определиться с выбором оптимальной траектории полета и точки встречи с целью. Ошибки тут вели к резкому возрастанию перегрузок вплоть до отказа приборов и разрушения ракеты. Во-вторых, решить, как выводить на уже выверенную траекторию ракеты, которые стартовали у ЗРК С-25 «Беркут», например, лишь вертикально.
     Немало дней и ночей ушло, прежде чем они подобрались к разгадке этой, казалось бы, неразрешимой задачи. Причем многие идеи им, молодым тогда ученым, подарил, чего тут скрывать, тот доктор Хох. Но русские превзошли своих немецких учителей. Афонин с коллегами создали счетно-решающее устройство, которое пошло в серию и позволило корректировать команды управления ракетой. То была первая серьезная работа Юрия, позволившая ему поверить в собственные силы, заявить о себе как о неординарном ученом. Более того, ему с коллегами удалось вскоре усовершенствовать и автопилот. Его изначально пытался разрабатывать доктор Мюллер для баллистической ракеты. Они создали не только новый гироскоп, но и скоординировали его работу с датчиком ускорений.
     И все же на полигоне, уже в канун госиспытаний, ракету на пусках стало раскачивать. Оказалось, нарушена устойчивость в одном из контуров. Пришлось срочно менять параметры следящей системы. А еще... отвечать на прямые, в лоб, вопросы академика Александра Расплетина – человека дотошного во всем, что касалось работы. Афонин был уверен: он все сделал правильно. Однако страшно волновался перед госиспытаниями: что покажут стрельбы? Когда пуски прошли успешно, радости и охватившему чувству гордости не было предела. Еще бы, ведь сам Александр Расплетин пожал ему руку и поблагодарил при всем честном народе за работу!
     Образно говоря, вся жизнь и работа военного конструктора — это хождение по лезвию ножа. Ведь за твоими решениями, если они государственной важности, оборона страны, вложение громадных средств в приоритетный вид оружия. И не дай Бог ошибиться!
     Прошли годы, и Афонину предложили возглавить лабораторию по разработке новой зенитной ракетной системы дальнего действия С-200. Это было во многом его детище, первый ребенок, которого он поднимал и выводил в жизнь с самого рождения. К тому времени он успел поработать уже на других участках, набрался опыта. Поэтому кое в чем было легче, а в чем-то труднее. Например, впервые пришлось решать задачу самонаведения ракеты на цель. Для чего они даже разработали свой метод проектирования системы с переменными параметрами с помощью частотных характеристик, построили цифровую модель контура управления... Что это дало? Многое. Но, помимо всего прочего, Афонин получил еще и головную боль. Сколько труда, энергии уходило на пробивание, отстаивание своих идей, убеждение чиновников!
     Однажды, перед самым пуском одной из испытываемых ракет 200-й системы, Афонин заявил: старты надо отменить. Как отменить, когда весь полигон на ушах? Когда уже выехали боевые расчеты, комиссия... К совету не прислушались, и пуск оказался аварийным. После чего все же были внесены коррективы в параметры ракеты. Но даже после этого главный конструктор Борис Бункин спросил довольно строго: вы уверены, что теперь не будет отказов? Афонин держался с присущей ему твердостью. Лишь «главный судья» Расплетин оставался, казалось, совершенно спокойным. Но чувствовалось, как и ему мучительно трудно дается решение. И все же оно оказалось таким, какое предлагал Афонин... Это был, пожалуй, самый главный в его жизни ход конем.
     Ну, а тот случай с роковой 65-й секундой... Они раскусили этот орешек. Оказалось, все элементарно просто. Факел вспомогательного движка прожигал через тонкую стенку обшивки жгут проводов управления. Происходило это ровно на 65-й секунде. И ракета выходила из подчинения, разрушалась.
     ...После завершения работ на С-200 Афонин сменил на посту начальника отдела Анатолия Георгиевича Басистова, назначенного генеральным директором объединения «Вымпел». Надо было браться за разработку С-300. Это особый период в его жизни. Ведь в ЗРС С-300, прославившейся на весь мир, удалось воплотить самые современные достижения науки и техники, обскакать в том числе и американский «Пэтриот». С-300 смогла атаковать цели, летящие даже с огибанием рельефа местности, и стала грозой крылатых ракет, которыми с территории Германии вновь попытались угрожать нам США. Не зря эту его работу оценили Ленинской премией.
     Вообще, что касается наград и званий, то Юрия Васильевича судьба ими не обделила. Он лауреат не только Ленинской, но и премии РАН имени академика А.А. Расплетина, обладатель двух орденов Трудового Красного Знамени, многих медалей. А еще – прекрасный семьянин, заботливый отец и дед, что тоже сродни почетному званию.
     И последнее. В ходе работы над «трехсоткой» Юрий Васильевич понял: систему наведения можно совершенствовать лишь до тех пор, пока есть мощность в цифровой машине. Но, образно говоря, ее запасов они еще не исчерпали. Впрочем, и запасов идей - у «алмазовцев» их всегда хватало. Тем более сейчас, когда мировые события в очередной раз доказывают, что значение ПВО и зенитного ракетного оружия возрастает с каждым годом. И, судя по всему, главные мировые «шахматные партии» с его применением еще будут разыгрываться. А значит, и опытные «шахматисты», умеющие делать ход конем, очень нужны нашему государству.