Июльский звездопад

     25 июля 1941 года в «Красной звезде» был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза Мишулину Василию Александровичу. Тут же было напечатано постановление Совнаркома о присвоении ему звания генерал-лейтенанта танковых войск. В следующем номере были помещены портрет и небольшой очерк об одном из первых героев войны. Случай привлекал внимание необычностью: отличившегося в боях под Смоленском командира дивизии - полковника возвели сразу в генерал-лейтенанты танковых войск. Такое звание в то время среди танкистов имели лишь Николай Федоренко, возглавлявший Автобронетанковое управление, и Герой Советского Союза за Халхин-Гол Макар Терехин, командовавший 2-й армией на Дальнем Востоке.
     Впрочем, о Василии Мишулине в армейских кругах было известно тоже еще до войны. Командуя во время боевых действий на Халхин-Голе 8-й отдельной мотострелковой бригадой, он, выпускник Военной академии имени М.В. Фрунзе, был награжден орденом Красного Знамени. За несколько месяцев до начала Великой Отечественной войны вступил в командование 57-й танковой дивизией. Дивизия умело воевала сначала на Украине, затем восточнее Смоленска. Сразу два командующих армиями: 16-й - генерал-лейтенант Михаил Лукин и 20-й - генерал-лейтенант Павел Курочкин отмечали успехи соединения и самого комдива. Дело в том, что в состав 16-й армии 57-я танковая входила лишь частью полков, самый боеспособный, сохранивший матчасть был передан в 20-ю армию.
     В боях на Смоленщине полковник Мишулин был ранен осколком мины в голову. Испытывал, как он писал после войны, адскую боль, не мог нормально говорить, питаться, но остался в боевых порядках дивизии.
     Словом, тот июльский звездопад, который внезапно на него обрушился: Золотая Звезда на грудь, сразу три звезды в генеральские петлицы - был оплачен и кровью.
     Публикация в газете о новом генерале («Вчера он был еще полковником, сегодня - генерал-лейтенант танковых войск»), по свидетельству фронтовиков, была воспринята как глубоко осмысленный, по-своему символичный жест Москвы: каждый, кто в этот тяжелейший для страны и армии период проявит истинное боевое мастерство, будет и замечен, и отмечен. Причем по меркам особого, военного времени.
     И только спустя два с лишним десятилетия Маршал Советского Союза А.И. Еременко (это он, заместитель командующего Западным фронтом, просил отметить Мишулина) публично признался: неординарности давнему уже событию прибавила элементарная ошибка. Реляцию он заканчивал так: «Прошу присвоить полковнику Мишулину Василию Александровичу звание Героя Советского Союза и генерала. Генерал-лейтенант Еременко». Шифровальщик же случайно «отредактировал» телеграмму, изменив заключительные слова: «...звание Героя Советского Союза и генерал-лейтенанта. Еременко».
     Андрей Иванович, польщенный почти мгновенной реакцией Москвы на его ходатайство, конечно, заметил ошибку и прояснил ее истоки. Но отчитывать бледного от переживаний связиста не стал. Понял: бывают ошибки и во благо армии.
     Что же касается Василия Мишулина, то он и дальше воевал достойно. Среди его наград есть и орден Суворова. После Победы генерал-лейтенант танковых войск Мишулин служил в Таврическом военном округе, командуя бронетанковыми и механизированными войсками.
     

---

     

Воскресение

     В «Воспоминаниях и размышлениях» Г.К. Жуков проанализировал причины нашей неудачи во встречном танковом сражении под Дубно, Луцком, Ровно в июне сорок первого. Там, по его мнению, с самой лучшей стороны проявили себя механизированные корпуса под командованием Д.И. Рябышева, С.М. Кондрусева, стрелковый корпус П.Д. Артеменко. 15-й же механизированный корпус, который вел в сражение генерал-майор И.И. Карпезо, считал Георгий Константинович, «выполнил свою задачу, к сожалению, не в полную меру своих значительных по тому времени возможностей».
     Что знаем, что помним мы сегодня об Игнатии Ивановиче Карпезо? Наверное, прежде всего этот, видимо, вполне справедливый упрек. Но если бы знали больше, то многое генералу простили бы. Не мог Карпезо в том сражении до конца управлять корпусом. 26 июня после близкого разрыва авиабомбы его тело нашли бездыханным. Ситуация закручивалась столь туго, что комкора решили немедленно предать земле: его тело мог захватить противник. Заместитель командира корпуса по политчасти Лутай прибыл к месту погребения уже после прощального салюта. Постояв с обнаженной головой у могилы командира, он вдруг сказал: «Не верю, что Игнатия Ивановича можно так просто убить. Разрывайте могилу». Странный приказ исполнили и были потрясены: тело Карпезо было теплым. Забегали санитары, появились врачи...
     После тяжелейшей контузии Игнатию Карпезо была заказана дорога на передний край. Но в строю он остался. Ему доверили обучение и воспитание офицерских кадров. Он был заместителем (помощником) командующего войсками по вузам в Южноуральском, Среднеазиатском, Киевском военных округах. В 1946 году стал генерал-лейтенантом. В отставку уволен после шестидесяти, в 1959 году.
     А вообще-то ему после удивительного воскресения под Бродами была суждена долгая жизнь. Бывший червонный казак, военком и командир не дожил до девяноста считанные месяцы.
     

---

     

На виражах судьбы

     Александр Алексеевич Вольхин - тоже из первой тысячи советских генералов. Получил это звание в июне 1940 года. Унтер-офицером он участвовал в Первой мировой войне, в гражданскую удостоился ордена Красного Знамени.
     Великая Отечественная застала Вольхина на посту командира 145-й стрелковой дивизии. В ходе Смоленского сражения дивизия вошла в состав 28-й армии, а затем и так называемой группы генерал-лейтенанта В.Я. Качалова, которая получила задачу из района Рославля нанести контрудар в направлении захваченного врагом Смоленска. Задача оказалась неразрешимой: группа попала в окружение. Качалов из устроенной Гудерианом западни не вышел. Только после войны выяснилось, что он погиб в бою, атакуя противника в составе танкового экипажа. А вот Вольхин с остатками дивизии за спасительную Десну прорвался. Ну и, что было тогда почти неизбежным, сразу попал под следствие. Вроде бы обошлось: в наказание и назидание его направили командиром запасной бригады в СКВО. Но в июле 1942-го вновь назначили командиром дивизии - 147-й стрелковой, входившей в состав Сталинградского фронта.
     И вновь дивизия, оборонявшаяся на правом берегу Дона, под Суровикино, попала в тяжелейшее положение. Приказа на отход не было. Не было и возможности избежать второго уже в судьбе Вольхина окружения. Генерал все-таки и на этот раз прорвал кольцо, вывел часть сил за Дон. Но пополнять дивизию, командовать ею дальше ему не позволили. В ходе следствия еще раз припомнили Рославль, Качалова, зачисленного особым приказом в предатели. Приговор был самым суровым. Только с расстрелами уже не спешили. Вскоре приговор был смягчен: десять лет лишения свободы с отправкой на фронт в звании майора.
     С февраля сорок третьего Вольхин воевал в должности заместителя командира, а потом командира стрелкового полка. Был третий раз за свою долгую службу ранен. Нет, не сломался человек, не согнулся под тяжестью пережитого. Вскоре ему вновь вверяют дивизию - 251-ю стрелковую, с которой он освобождает Витебск. Пришло время, и Александр Алексеевич еще раз увидел свою фамилию в постановлении Совнаркома: звание генерал-майора присваивалось ему повторно. В Прибалтике Вольхин сводил счеты с врагом уже в должности командира 45-го стрелкового корпуса. Участвовал в Восточно-Прусской операции.
     После Победы генерал-майор Вольхин был начальником Объединенных курсов усовершенствования офицерского состава в МВО. О многом мог рассказать он своим питомцам, только время не позволяло изливать душу.
     Как-то генерал-лейтенант интендантской службы Н.А. Антипенко с горькой улыбкой вспомнил о весьма характерном фронтовом эпизоде. Предвидя неизбежное отступление своей 49-й армии, он распорядился все, что хранилось в стационарных складах, раздать в обозы, солдатские вещмешки, переодеть и переобуть бойцов. Военный прокурор армии тут же истребовал от начальника тыла письменное объяснение по поводу этого самоуправства. А на следующий день, когда пустые склады были уже за линией фронта, по-своему, по-прокурорски пошутил: «Тебе повезло. Если бы немцы захватили склады целыми, пришлось бы писать еще одно объяснение». Примерно такими же ситуациями война проверяла и генерала Вольхина, одного из тысячи военачальников его ранга. И позиции не оставишь, и за окружение по всей строгости, может, и головой ответишь. В воспоминаниях Александра Алексеевича - это несколько скупых страничек - есть емкое примечание: «На Родину, как и на мать, не обижаются - ее защищают».