Заявления некоторых политиков Кавказа, их европейских и заокеанских покровителей нередко демонстрируют поразительное непонимание значения России в делах этого региона. Впрочем, и в Москве не раз звучали слова о “четырехсотлетней войне”, о том, что стремление России восстановить свои позиции в землях между Черным и Каспийским морями - суть проявление “имперских амбиций”, что вмешательство русских ничего хорошего местным народам не принесло, и т.д., и т.п. Уже традиционно в мае (в день, когда в 1864 году в Красной Поляне прекратили сопротивление последние отряды горцев) в Адыгее и Кабардино-Балкарии проводятся траурные церемонии памяти жертв Кавказской войны. Понятно, что заинтересованные «идеологи» достаточно умело используют подобные мероприятия для обвинения русских в геноциде и разжигания антирусских настроений. Эти антироссийские выпады подкреплены обширной литературой, “обличающей” Россию, но имеют мало общего с исторической реальностью. Ибо чаще всего и в прошлом, и в настоящем слова “Русские идут!” вызывали у большинства жителей Кавказа не страх, а ликование.
     

Да, действительно Россия сражается за Кавказ с XVI века. Причем эта борьба насчитывает не 400 лет, а гораздо больше, ибо началась в 1555 году, так что через два года Москва сможет отмечать ее 450-летие. Почему же многочисленные и хорошо оплачиваемые “друзья” России не используют эту дату в своей публицистической деятельности? Потому что с первого своего шага в сторону Кавказа Россия показала себя самоотверженным защитником кавказских народов.
     После присоединения Казани и Астрахани в начале
     50-х годов XVI века Россия установила свою власть над всем Волжским путем и северным берегом Каспия. Астрахань стала ее “воротами” на Кавказ. Именно тогда и появляются первые обращения народов Северного Кавказа с просьбой принять их под “высокую руку” русского царя и защитить от нашествий турок и крымских татар.
     Следует отметить, что вплоть до конца XV века адыгские народы занимали степи севернее Кубани почти до Азова. Однако утверждение власти турок-осман над Крымом и Азовом привело к тому, что адыгские народы стали подвергаться едва ли не ежегодным нашествиям. В результате чего оказались оттеснены на юг за Кубань. Турки закрепились на Таманском полуострове, построив здесь крепости, которые и стали базой для дальнейшей экспансии. Особое значение для Османской империи имел вывоз рабов с Кавказа. Их захватывали в военных походах на адыгов, получали в виде дани с покоренных адыгских князей. Народы Северо-Западного Кавказа упорно сопротивлялись туркам и крымцам, но силы были явно не равны.
     И вдруг народы Северного Кавказа увидели на севере силу, способную наносить поражение крымско-турецким войскам. Стоит вспомнить, что известному походу Ивана Грозного на Казань в 1552 году предшествовал поход
     100-тысячного войска крымцев и турок под началом крымского хана Девлет-Гирея на Москву. Только нанеся под Тулой поражение Девлет-Гирею, русские войска пошли на Казанское ханство.
     Казалось бы, Москва не могла эффективно оказывать помощь живущим на Северном Кавказе народам в их борьбе с Османской империей. Однако русские и в этой ситуации нашли оригинальное решение.
     Впервые прямая военная помощь была оказана адыгам в 1555 году. Москва перед этим получила от своей разведки в Крыму сведения о том, что крымский хан отправился в очередной поход на Северный Кавказ. Крымцы на Кавказ шли сушей до Азова, а оттуда – на юг за Кубань или же турки перевозили их на своих кораблях через Керченский пролив. В 1555 г. был избран путь посуху. В поход отправилось 60-тысячное войско крымцев, в которое входили также отряды турецкой конницы и янычар.
     Для того чтобы сорвать этот поход, Москва пошла на небывалый шаг: она отправила 13-тысячное конное войско в глубокий рейд в Дикое Поле. Русские и ранее совершали туда походы, но теперь предстояло достичь низовий Днепра в районе нынешнего Запорожья, где располагались летние пастбища крымцев. Когда-то в XIV веке здесь была ставка Мамая, и эти степи на Руси называли «Мамай-луг».
     13 тысяч всадников под командованием Ивана Васильевича Шереметева-Большого (это прозвище отличало его от родного младшего брата, который был ему полным тезкой и прозывался «Меньшим») поскакали в глубь Дикого Поля. Однако до Днепра они не добрались. Уже далеко в степях им встретился разведчик, который был в «сторожах» в районе нынешнего Изюма. Тот сообщил, что хан Девлет-Гирей вовсе не пошел на Кавказ, а, не доходя до Азова, резко повернул к северу и быстро приближается к русским рубежам (в то время находившимся немного южнее Тулы). Оказывается, не ведая друг о друге, Шереметев и Девлет-Гирей разминулись в степи.
     Шереметев, отправив гонца с вестью в Москву, принял смелое решение двинуться за Девлет-Гиреем, рассчитав, что, выйдя ему в тыл, он сможет удачно напасть на разъехавшиеся в разные стороны для грабежа крымские отряды. Поэтому он повернул на восток, чтобы выйти на сакму – след конного войска. Обнаружив ее, Шереметев прямо по сакме пошел за противником на север. Неподалеку от родных рубежей его ждала большая удача. Крымцы, по своему обыкновению, оставили в степи близ рубежа (на границе нынешних Липецкой и Орловской областей) свой обоз («кош»), 60 тысяч запасных лошадей, 200 аргамаков (дорогих породистых коней) и 80 верблюдов.
     Кстати, князь Андрей Курбский писал по этому поводу следующее: «Бо обычай есть всегда перекопского царя: днищ за пять, або за шесть оставляти половину коней всего воинства своего, пригоды ради». Крымцы, таким образом, отправляясь в поход, имели минимум двух лошадей, чтобы, выйдя из пределов разоряемой ими страны, сменить уставших коней на свежих и быстро уходить к себе за Перекоп. Но на этот раз «кош» достался русским.
     Эта неслыханная добыча в то же время отвлекла почти половину сил. Шереметев вынужден был отправить для отгона табунов к родным рубежам до шести тысяч воинов.
     С оставшимися семью тысячами он продолжил преследование противника. Однако в это время передовые разведчики Девлет-Гирея, уже подходившего к Туле, сумели выяснить, что обманный маневр не удался, Москва о нем извещена, и русские войска быстро идут навстречу. Хан свернул к Одоеву – вотчине князей Воротынских, с которыми у Гиреев были старые счеты. Однако русская передовая разведка, со своей стороны, также быстро узнала о новом замысле противника. Русские также повернули к Одоеву. В это же время Девлет-Гирей получил вести о разгроме его «коша» Шереметевым. Последнее не на шутку встревожило хана и его военачальников. Крымцы всегда очень болезненно реагировали на потерю свободы маневра, ибо в маневре и скорости было их главное преимущество. Опасаясь ловушки, Девлет-Гирей повернул войска на юг и стал спешно уходить в Поле.
     Таким образом, крымский хан и боярин Шереметев быстро двигались навстречу друг другу, причем русские об этом даже не подозревали. В полдень 3 июля в урочище Судбищи (нынешняя Орловская область) передовые отряды противников столкнулись лоб в лоб, и начался встречный бой. Как свидетельствует Никоновская летопись, «с царем (т.е. крымским ханом. – Прим. Я.Я.) билися и до вечера, и передовой полк царев и правую руку, и левую потоптали, и знамя взяли ширинских князей (род Ширин – один из самых могущественных в Крыму. – Прим. Я.Я.), и билися до ночи».
     Такой успех в сражении с почти десятикратно превосходящим противником объясняется не только высочайшими боевыми качествами русских воинов, но и тем, что хан Девлет-Гирей вводил в бой свои силы по частям, придерживая войска до той поры, пока не прояснится ситуация. Иными словами, инициативой владели русские, а не крымский хан, который боялся оказаться в западне. Однако ночью из допросов пленных он выяснил, что ему противостоит небольшое войско.
     Шереметев тем временем пытался вернуть отряды, отгонявшие на северо-запад и северо-восток захваченные табуны, но удалось возвратить лишь пятьсот всадников, а остальные ушли слишком далеко.
     Утром Девлет-Гирей бросил на Шереметева все силы, и к полудню русские были разбиты и отошли к близлежащей дубраве, где располагался их обоз. Здесь они быстро соорудили засеку из поваленных деревьев и заняли оборону. До самого вечера эту позицию русских атаковал Девлет-Гирей. Как сообщает летописец, «к ним приступал со всеми людьми и з пушками, и з пищалми». Однако все эти атаки были отбиты. Опасаясь прихода главных сил русских с севера, Девлет-Гирей вечером приказал своему войску уходить на юг.
     Героический подвиг русских воинов в 1555 году ясно показал, на что способна Россия. Хан Девлет-Гирей пережил тяжелую неудачу. Он не только потерял свой обоз и огромное количество лошадей. Гораздо важнее была потеря престижа, ибо русские противопоставили крымцам именно то, чем славились сами крымцы, – смелый маневр и стремительное перемещение по бескрайним просторам Дикого Поля. И оказалось, что даже подавляющее превосходство не может гарантировать победы над русскими. Даже разбитые, они сумели быстро собраться и удерживать оборонительную позицию. Неудача 1555 года на несколько лет отбила у хана желание нападать на Россию, как и на адыгов. К тому же затем несколько лет подряд русские войска совершали походы под Крым и на самый Крым, так что Девлет-Гирею было уже не до Кавказа. И только с началом Ливонской войны активность крымских войск резко возрастает.
     На народы Северного Кавказа события 1555 года произвели огромное впечатление, показав, сколь могущественна Москва, которая способна оказывать помощь даже далеким от нее адыгам. Именно после 1555 года процесс перехода народов Северного Кавказа под власть русского царя приобрел устойчивый характер.
     Так что русские пришли на Кавказ не по воле Петра I, а гораздо раньше. И не как завоеватели, а как спасители. И даже сражаясь за тысячу верст от адыгов, они оказывали им огромную помощь в их борьбе за существование перед лицом агрессии Турции и Крымского ханства. Россиянам следует помнить имя Ивана Васильевича Шереметева-Большого и битву 1555 года, явившуюся началом великой и героической истории присоединения Северного Кавказа к России. Благо в недалеком будущем исполняется 450 лет подвига Шереметева и его воинов.