1 МАЯ 1937 ГОДА на праздничном обеде после парада на Красной площади на квартире Ворошилова Сталин в присутствии военачальников высказал угрозы в адрес врагов в армии, однако ни имен, ни каких-либо фактов пресловутого «вредительства» не привел. Сохранилось письмо присутствовавшего на обеде С. Урицкого, начальника Разведуправления РККА, наркому Ворошилову от 27 сентября 1937 года, в котором воспроизводятся майские слова Сталина о том, что «враги будут разоблачены, партия сотрет их в порошок»…
     Но вот с доказательствами у следователей было туго. 6 мая НКВД арестовал комбрига запаса М. Медведева, который до 1934 года занимал пост начальника ПВО РККА и был исключен из партии за разбазаривание государственных средств. 10 мая, на следующий день после внесения Ворошиловым предложений о кадровых перестановках в РККА, от него получили «показания» об организации, ставившей своей целью «свержение Советской власти, установление военной диктатуры с реставрацией капитализма, чему должна была предшествовать вооруженная помощь интервентов». К числу руководителей военного заговора Медведев, давно оторванный от военной среды, под диктовку следователей НКВД отнес Тухачевского, Якира, Путну, Примакова и начальника Военной академии имени М.В. Фрунзе Корка.
     Однако позднее, 16 июня 1937 года, Медведев на судебном заседании военной коллегии Верховного суда СССР нашел в себе мужество назвать свои показания о заговоре в РККА ложными. Но, как говорится, «поезд ушел»: Тухачевский уже был расстрелян, а вскоре расстреляли и самого Медведева…
     При восстановлении хронологии тех трагических событий складывается впечатление, что судьба Тухачевского давно уже была кем-то предопределена и дело было лишь за документальным оформлением развязки.
     8 мая следователям удалось сломать Примакова, который написал заявление на имя наркома внутренних дел Ежова, признав свое участие в троцкистской работе. Из показаний военачальника можно сделать вывод, что в его допросе участвовал сам Сталин… 14 мая Примаков заявил, что Якир рассматривался «троцкистской организацией» на пост наркома обороны – вместо Ворошилова, а 21 мая он назвал Тухачевского руководителем заговора, связанным с Троцким.
     На ночном допросе 14 мая показания на Тухачевского дал и Путна. Выяснилось, что в 1935 году он передал маршалу письмо от Троцкого, после ознакомления с которым Михаил Николаевич якобы произнес: «Троцкий может на меня рассчитывать», а в 1936 году сам Тухачевский при посредничестве Путны встретился в Лондоне с сыном Троцкого – Львом Седовым.
     В ХОДЕ ДОПРОСОВ психологически сломленные военачальники не только писали о коварных замыслах «военно-троцкистских заговорщиков» и своих связях с иностранными разведками, разумеется, под диктовку, но и очевидно уже от «чистого сердца», предоставили немало полезной для Сталина информации о взаимоотношениях внутри командного состава РККА. Естественно, показания давались арестованными в тяжелом психологическом состоянии. Поэтому, знакомясь с сохранившимися в архивах документами, надо учитывать этот фактор, давать поправку на личные обиды, а порой и попытки отомстить. Тем не менее эти показания все же отражают реалии того сурового времени.
     Комкор Н.В. Куйбышев, младший брат Валериана Куйбышева, нелестно характеризовал в частных беседах наркома обороны. По словам Примакова, Куйбышев говорил: «Ворошилову нужны либо холуи вроде Хмельницкого, либо дураки вроде Кулика, либо на все согласные старики-исполнители вроде Шапошникова». В отношении Шапошникова, одного из умнейших начальников Генштаба тех лет, сказано необъективно, а вот в остальном... При всем уважении Клименту Ефремовичу надо признать, что так думал тогда не один Куйбышев (или Примаков). Сохранилась дневниковая запись от 15 марта 1937 года Кутякова, после гибели Чапаева возглавившего 25-ю дивизию:«Пока «железный» будет стоять во главе, до тех пор будет бестолковщина, подхалимство и все тупое будет в почете, все умное будет унижаться».
     В те трагические дни Тухачевский еще находился на свободе в Москве, готовился ехать к новому месту службы – в Куйбышев. 13 мая в Кремле у него состоялась встреча со Сталиным. О чем говорили генсек и опальный маршал, неизвестно. Но уже сам факт беседы можно рассматривать как доказательство того, что на тот день Сталин не был однозначно уверен в виновности Тухачевского. По словам одного из старых товарищей Тухачевского, побывавшего у него на квартире в те дни, Сталин объяснил маршалу необходимость временного перевода из Москвы в Куйбышев арестом по обвинению в шпионаже его знакомой Кузьминой и бывшего его порученца.
     Санкцию на арест Тухачевского и других остающихся на свободе «участников заговора» Ежов запросил у Политбюро 20 мая при представлении протокола допроса арестованного заместителя командующего войсками Московского военного округа Бориса Фельдмана. Само решение об аресте опального маршала принималось «четверкой»: Сталиным, Молотовым, Кагановичем и Ворошиловым. Известно также, что к ознакомлению с материалами следствия генсек допускал только трех вышеназванных членов Политбюро.
     Сталин в те дни находился в тяжелом психологическом состоянии. 13 мая у него тяжело заболела мать, а он всегда был заботливым и внимательным сыном. Об этом, в частности, свидетельствуют сохранившиеся его письма в Грузию к Екатерине Джугашвили.
     «Маме – моей – привет!– писал он в мае 37-го. – Присылаю тебе шаль, жакетку и лекарства. Лекарства сперва покажи врачу, а потом прими их, потому что дозировку лекарства должен определять врач.
     Живи тысячу лет, мама – моя!
     Я здоров.
     Твой сын Coco.
     Дети кланяются тебе».
     4 июня Екатерина Джугашвили умерла, но Иосиф Виссарионович не рискнул покинуть столицу даже на один день, на ее похороны, хотя «заговорщики» уже сидели в камерах. Видимо, обстановка в Москве казалась тогда Сталину крайне напряженной и опасной для его позиций в Кремле. То, что нервы его были на пределе, показывает и несколько крайне сумбурное выступление – что нехарактерно для волевого и умеющего логично выступать Сталина – на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны СССР 2 июня (см. «Красная звезда», 30 ноября 2002 г.). И дело было не только в позиции некоторых амбициозных военачальников. Куда более серьезная и реальная угроза исходила для него от партийного аппарата…
     ЛЮБОПЫТНУЮ ВЕРСИЮ выдвинул в прошлогоднем интервью «Комсомольской правде» доктор исторических наук Юрий Жуков, автор книги «Тайны Кремля. Сталин, Молотов, Берия, Маленков». По его мнению, Сталин в начале 1930-х годов – после прихода к власти в Германии нацистов – замышлял радикальный поворот внутренней политики СССР. Предполагалось изменить саму модель политической власти в стране: за партийным аппаратом сохранить только две основные функции – участие в подборе кадров, а также проведение пропаганды и идеологического воспитания населения (весной 1953-го нечто подобное предлагал Берия).
     Юрий Жуков обнаружил в архивах вариант избирательного бюллетеня, который Сталин планировал использовать при организации выборов в Верховный Совет СССР первого созыва. Выборы с тайным голосованием должны были пройти на альтернативной основе (!). Правом выдвижения кандидатов наделялись не только парторганы, но и широкий спектр общественных организаций. Кстати, этим приемом Сталина – разумеется, присвоив идею себе – воспользовался в борьбе со своими оппонентами в партии Михаил Горбачев. В 1989 году он организовал выборы на Съезд народных депутатов «на альтернативной основе».
     5 декабря 1936 года на VIII Чрезвычайном всесоюзном съезде Советов была принята новая Конституция СССР, которая позволяла бы уже на следующий год изменить систему управления страной. 9-ю главу Конституции «Избирательная система» написал лично Сталин, который, кстати, после XVII съезда партии (1934 г.) уже не занимал поста генерального секретаря ЦК ВКП (б). К 1937 году он был де-юре лишь членом Политбюро и одним из пяти секретарей ЦК – наряду с членами Политбюро Андреем Андреевым и Лазарем Кагановичем, кандидатом в члены Политбюро Андреем Ждановым и наркомом внутренних дел, председателем Комиссии партийного контроля Николаем Ежовым. Лидерство Сталина определялось де-факто лишь тем, что он вел заседания Политбюро.
     В середине 1930-х годов Иосиф Виссарионович в полном смысле слова был «первым среди равных», а не единоличным правителем и тем более не вождем. Сохранилась фотография 1935 года, запечатлевшая момент подписания в Москве советско-чехословацкого договора о взаимопомощи. На стене на заднем плане снимка хорошо видны два портрета: В.И. Ленина, «основателя и руководителя», и предсовнаркома – то есть главы правительства В.М. Молотова. Традиция вывешивать портреты партийного лидера, каковым на тот период являлся товарищ И.В. Сталин, тогда, видимо, еще не утвердилась.
     А вот и другой малоизвестный факт: в 1934 году в беседе с представителем опять же Чехословакии Сталин похвастался, что вскоре боеспособность РККА существенно возрастет в результате принятого решения о ее техническом перевооружении. Очевидно, среди чехов были германские агенты, потому как эта информация очень скоро попала в Берлин. Но и в абвере были наши друзья: об «утечке» очень скоро узнали в Москве. К тому же удалось выявить и ее источник… Кстати, активную роль в расследовании происшествия сыграл по поручению В.В. Куйбышева замнаркома обороны М.Н. Тухачевский. А вскоре по инициативе того же Куйбышева и Орджоникидзе, на заседании Политбюро состоялся «разбор полетов», и если бы не заступничество Калинина и Молотова, то Сталину грозило бы серьезное партийное взыскание. Его самолюбие многие соратники тогда не щадили. Как потом выяснилось совсем даже напрасно…
     ИТАК, партия в новой, «сталинской», Конституции определялась как «ядро общественных организаций». Руководящая ее роль Основным законом Советского государства зафиксирована тогда не была. Как известно, конституционное положение о руководящей роли Компартии ввели в основной закон СССР гораздо позднее – при Леониде Брежневе.
     Выборы в Верховный Совет СССР первого созыва Сталин предполагал провести по новой избирательной системе – сразу же после принятия Конституции. Но все эти планы встретили сопротивление партийного аппарата, который лишался возможности вмешиваться в работу советских органов и судебной системы. Первые секретари региональных комитетов ВКП (б), обоснованно опасавшиеся не быть на альтернативной основе избранными депутатами Верховного Совета, всячески противились назначению даты выборов, оттянув их проведение на целый год.
     И Сталин под давлением представителей партийной элиты пошел на попятную. Соотношение сил в партийном аппарате в 1937 году было не в его пользу, что вынуждало всегда смотрящего вперед Иосифа Виссарионовича маневрировать. Тогда он мог рассчитывать только на поддержку так называемой «центристской группы» в Политбюро, группировавшейся вокруг председателя Совнаркома СССР Вячеслава Молотова, и на лояльность Ежова с его ведомством. В наркомате обороны Иосиф Виссарионович стопроцентно доверял немногим – прежде всего «первоконникам», группе Ворошилова – Буденного, которых хорошо знал со времен гражданской войны (знакомство Сталина с Ворошиловым состоялось еще раньше – на подпольной работе в царское время). Многим военачальникам пришлось в первые годы Советской власти тесно взаимодействовать с Троцким, Зиновьевым, другими – ныне опальными – членами Политбюро ленинского периода, что превращало их в глазах сверхосторожного Сталина в потенциальных сторонников оппозиции.
     Поэтому на июньском (1937 года) пленуме ЦК Сталин был вынужден согласиться с поддержанным многими предложением кандидата в члены Политбюро ЦК, первого секретаря Западно-сибирского крайкома партии Роберта Эйхе о создании печально знаменитых «троек» (первый секретарь регионального комитета партии, начальник управления НКВД и прокурор). «Тройки» эти, как того буквально потребовали региональные партийные секретари, наделялись чрезвычайными полномочиями для борьбы с антисоветскими элементами, которые, как заявил Эйхе, были способны негативно повлиять на результаты выборов… В общем, не Сталин, а региональные партийные секретари, утверждает Юрий Жуков, требовали развертывания волны репрессий!
     А в октябре 1937-го, на следующем партийном пленуме, Сталин уже не возражал против решения провести выборы на безальтернативной основе 12 декабря 1937 года.
     Кстати, Никита Хрущев, борец с культом личности Сталина, при нем возглавлявший Московские городскую и областную организации ВКП (б), одним из первых региональных партийных секретарей обратился в Политбюро с просьбой санкционировать массовые аресты и последующие расстрелы или выселение «антисоветских элементов» по решению «троек». В июльских (1937 г.) списках Хрущева значилось более 41 тысячи человек…
     
(Окончание следует.)
     
На снимках: М.И. КАЛИНИН и М.Н. ТУХАЧЕВСКИЙ, 1936 г. Маршалы Советского Союза А.И. ЕГОРОВ, К.Е. ВОРОШИЛОВ, С.М. БУДЕННЫЙ на тактических учениях. Докладывает командарм 1 ранга И.Э. ЯКИР, 1936 г.