Однако ставятся такие спектакли нечасто, потому как историческая драматургия - сложнейший жанр и таких произведений немного. Пишущему нужно искусно пройти меж Сциллой и Харибдой: с одной стороны - не дать излишней свободы полету фантазии, с другой – не свести текст к документальному изложению исторических событий и буквальному пересказу известных из литературы диалогов и монологов.
     ВЕТЕРАН Великой Отечественной войны Алексей Никифорович Рапота недавно передал в редакцию рукописи двух пьес на историческую тему: «Трон и коварство» и «Статский советник». Одна повествует о событиях 1741 года, восшествии на престол императрицы Елизаветы Петровны, другая обращена ко второй половине 1820-х годов, «Тбилисскому периоду» жизни Александра Сергеевича Грибоедова - дипломата, литератора и музыканта, автора бессмертного «Горя от ума». Тексты показались нам очень даже любопытными...
     Можно сказать, что приход к власти «дщери Петра Великого» - наименее интересный из «дворцовых переворотов» XVIII столетия.
     В «Записках о России генерала Манштейна» он описывается следующим образом: «В полночь царевна, сопровождаемая Воронцовым и Лестоком, отправилась в казармы гренадер Преображенского полка; 30 человек этой роты были в заговоре и собрали до 300 унтер-офицеров и солдат. Царевна объявила им в немногих словах свое намерение и требовала их помощи; все согласились жертвовать собою для нее… Она приняла над ними начальство и пошла прямо к Зимнему дворцу; она вошла без малейшего сопротивления... Лесток и Воронцов вошли с отрядом гренадер в покои великой княгини и арестовали ее с супругом, детьми и фавориткой, жившей рядом».
     Вот в принципе и все действо, обеспечившее России последующее двадцатилетнее стабильное правление «Елисавет Петровны». Здесь нет ни трагедии цареубийства, как при свержении императора Павла, ни драматизма интриги и противостояния сторон, как при захвате трона Екатериной II… На первый взгляд в событиях этих вообще нельзя найти какого-либо конфликта, на чем обычно и держится большинство пьес.
     В «Истории лейб-гвардии Преображенского полка» 1883 года издания сам момент переворота описывается так: «Войдя в покои, где мирным сном почивала Анна Леопольдовна, Елисавета Петровна разбудила правительницу и объявила ей о своем избрании на царство. (Вот она, прелесть официальной истории: переворот уподоблен чуть ли не демократическим выборам. - А.Б.) Затем отправилась в комнату младенца-Императора, вынула его из колыбели, взяла на руки и начала его целовать. В это самое время под окнами Дворца раздалось громогласное «ура» тысячной толпы… Государыня сказала: «Невинное дитя, ты не знаешь, что клики сии лишают тебя престола!»
     Автор, не найдя особого драматизма в самом событии, решает обратиться к его предыстории. Она, впрочем, тоже достаточно известна, хотя и несколько односторонне: хроники переворотов составляются с точки зрения победившей стороны, уверенной в своей исключительной правоте… Тому в подтверждение – фрагмент из пьесы «Трон и коварство», написанный на основании документальных свидетельств:
     «Елизавета: Иностранцы завладели государством нашим…
     Гренадеры: Мы их всех перебьем!..
     Елизавета: Нет! Если вы так намерены поступить, я с вами не пойду! Крови не должно быть… Послужите мне, как отцу моему и государю вашему служили… Вам всем ведомо, каких я натерпелась нужд и теперь терплю, и народ весь терпит от немцев. Так освободимся от наших мучителей!
     Гренадеры: Матушка! Мы давно того ожидаем…»
     Словом, гуманная и милостивая государыня, вернувшая узурпированный у нее трон... Но Алексей Рапота решил вдруг посмотреть на эту государыню с совершенно другой стороны, с непривычного в общем-то ракурса – через взаимоотношения ее с правительницей Анной Леопольдовной. И тут получилась достаточно неожиданная картина…
     «(Раскрыв двери, быстро входит Елизавета. (Это первое появление цесаревны на сцене – после свержения Бирона. - А.Б.) Она бросается со слезами на глазах на шею Анне, целует ее в губы и щеки.)
     Елизавета: Поздравляю! (Хватает руку Анны, чтобы поцеловать, но Анна ее останавливает).
     Анна: Я рада вашему приходу…»
     «Анна: Я вас побеспокоила по весьма важному обстоятельству… (Подает Елизавете письмо).
     Елизавета: (Пробегает глазами письмо). Я ни в чем не виновата… Я никогда и в мыслях не имела предпринимать что-нибудь против вас и его величества… Я слишком чту данную мною вам и императору присягу… Письмо это подослано моими врагами, которые только напрасно тревожат спокойствие и ваше, и мое!»
     Подтверждение исторической достоверности подобных диалогов можно найти – нет смысла ходить далеко – в тех же «Записках» генерала Христофора фон Манштейна, адъютанта фельдмаршала Миниха: «…первые месяцы после того, как принцесса Анна объявила себя великой княгиней и регентшей, прошли в величайшем согласии между нею и царевною Елисаветою; они посещали друг друга совершенно без церемоний и жили дружно…»
     А между тем в покоях цесаревны плелись нити тайного заговора. При этом ее ближайшими друзьями и советчиками были не столько русские, сколько лейб-хирург ганноверец Лесток, французский посланник маркиз де ла Шетарди и шведский – Нолькен… Историческая линия проработана автором очень серьезно. Уверенно ориентируясь в политических событиях середины XVIII столетия, он через диалоги героев показывает, что, возводя Елизавету на трон, обещая ей всемерную помощь, европейские посланники стремились обратить цесаревну в послушного исполнителя воли своих монархов… Так, шведы были готовы объявить России войну, доставить Елизавету Петровну в Санкт-Петербург на штыках и получить обратно - в качестве компенсации и благодарности – все отвоеванные у них Петром Великим земли.
     Но, как мы уже сказали, чрезмерное увлечение документальными событиями может превратить пьесу в научный трактат. Поэтому в данном случае политическое действо под пером драматурга приобретает прежде всего характер нравственного конфликта. Да, несомненно, исторически «дщерь Петрова» права, правление Анны Леопольдовны никак не пошло бы во благо России, но именно с моральной стороны поведение Елизаветы, как бы «усыпляющей бдительность противника», представляется отнюдь не безупречным. Нравственный конфликт на фоне драматических исторических событий и составляет основную интригу этой пьесы, определяет ее «сценичность» и, как подсказывает опыт, должен заставить зрителя внимательно следить за развитием действия.
     ВТОРАЯ ПЬЕСА, «Статский советник», - произведение совсем иного плана. И дело не в том, что все события ее происходят почти через столетие после того, как взошла на престол императрица Елизавета; и совсем не важно то, что после «первых лиц» на сцену здесь выведены люди совсем иного уровня – самым старшим является наместник Кавказа генерал от артиллерии Алексей Петрович Ермолов, а все прочие - это адъютанты, строевые офицеры, жительницы Тбилиси… Просто произведение это представляется очень личным и лирическим, хотя и опять-таки все проходит на фоне развивающихся политических событий. В центре его действия – роман Грибоедова и Нины Чавчавадзе.
     Что знаем мы об авторе «Горя от ума» и «Грибоедовского вальса»? Разве что книгу Юрия Тынянова «Смерть Вазир-Мухтара»… А что знаем о Нине Грибоедовой, кроме надписи на могиле ее мужа: «Ум и дела твои – бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?» Кажется, вообще ничего.
     Книга «Смерть Вазир-Мухтара» почти вся посвящена теме «Грибоедов и декабристы», и Нина проходит там подобно бледной тени: «Грибоедов глядел на Нину, она была полусонная и тяжелая, несмотря на ранний возраст… Он усадил Нину за фортепьяно, рассеянно похвалил фортепьяно за обшитые кожей молоточки и нашел, что Нина утратила беглость пальцев». Или еще: «Нина взмахивала ресницами на малейший его взгляд и тотчас же беспрекословно шла играть с ним на фортепьяно».
     Впрочем, чего-то большего и ожидать сложно: в 16 лет она вышла замуж, в 17 осталась вдовой… Что особого можно рассказать о шестнадцатилетней девушке? Ведь даже в письмах и воспоминаниях людей, близко знавших Александра Сергеевича, образ его жены обычно означен двумя-тремя штрихами:
     «Его будущая жена – молодая шестнад
     цатилетняя княжна Нина Чавчавадзе; она очень любезна, очень красива и прекрасно образованна». – К.Ф. Аделунг, второй секретарь российской миссии в Персии, погибший вместе с А.С. Грибоедовым.
     «…видел я и Нину Чавчавадзе, которой наружность мне понравилась». – Н.Н. Муравьев-Карский, полковник, с 1853 г. генерал от инфантерии.
     «Грибоедов женился и соединил свою судьбу с существом давно милым ему; то была княжна Чевчевадзева, дочь заслуженного генерала». – К.А. Полевой, брат и сотрудник издателя «Московского телеграфа».
     Так что нельзя сказать, чтобы современники дали о княжне обширную информацию. Впрочем, решать все личные вопросы, описывать тайные движения души, исходя, разумеется, из логики характеров, не выходя за рамки соответствующих эпохе отношений, – это уже привилегия автора. О чем разговаривали между собой двое влюбленных, знали лишь они, потому критик или зритель вправе упрекнуть драматурга только тогда, когда почувствует фальшь в словах его героев, увидит, что диалог просто «срисован» с сегодняшнего дня…
     Думается, что предложенный автором «Статского советника» диалог сомнений не вызывает:
     «Грибоедов: …Я не могу более лукавить и притворяться.
     Нина: И я… Я вас люблю и очень давно.
     Грибоедов: Неужели это правда? Ты любишь?.. Повтори еще раз!
     Нина: Люблю! Люблю, как никого другого…
     Грибоедов: Могу ли я в это поверить?
     Нина: Верьте… Я так боялась…
     Грибоедов: Чего же?
     Нина: Что вы посмеетесь над моими чувствами».
     История любви... Позади у Грибоедова арест и следствие по делу декабристов. Впереди – Тегеран и смерть. Судьба, как бы смилостивившись над ним, вдруг подарила ему несколько месяцев счастья - под конец его дней. А также, по неизъяснимому своему капризу, обессмертила имя юной грузинской девушки, начертавшей на могиле своего великого мужа: «…для чего пережила тебя любовь моя?»
     …ДВЕ ПЬЕСЫ, действие которых разворачивается на фоне реальных исторических событий. Но в центре внимания их автора отнюдь не события прошлого, а вечные, всегда современные проблемы любви и ненависти, добра и зла, чистосердечия и коварства. И значит, спектакли, которые могут быть поставлены по этим пьесам, непременно вызовут зрительский интерес…