Визитная карточка

     Иван Моисеевич Третьяк родился в 1923 году. Не достигнув положенного для поступления в военное училище возраста, в 1939 году написал письмо тогдашнему наркому обороны СССР маршалу Тимошенко с просьбой разрешить поступление, на которое получил положительный ответ. По окончании Астраханского стрелково-пулеметного училища перед началом войны в июне 1941 года стал лейтенантом – командиром пулеметного взвода. Во время войны командовал ротой, батальоном, с 1944 года – полком. Будучи комбатом, получил Золотую Звезду Героя Советского Союза. В послевоенные годы прошел все командирские должности до командующего войсками округа. Белорусским и Дальневосточным военными округами в общей сложности командовал около 17 лет. Затем был главкомом войск Дальнего Востока, главным инспектором – заместителем министра обороны, главкомом войск ПВО страны. С 1976 года – генерал армии. В настоящее время является советником-консультантом главнокомандующего ВВС РФ.
     
- Товарищ генерал армии, вспоминая себя в должности ротного и затем подчиненных вам ротных командиров, наверняка вы с учетом вашего опыта на фронте можете точно определить ту основу, на которой командир роты должен строить свою работу...
     
- В командных должностях от ротного до полкового звена много общего. Общее заключается прежде всего в том, что если ты получил должность, то должен думать, как лучше изучить подчиненных. В войну в роте офицеров немного было: три взводных, политрук и командир роты. Так что подчиненных офицеров быстро можно было узнать. Но надо хорошо изучить весь личный состав. Не только сержантов - надо знать и солдат. И хорошо знать! И чтоб тебя солдаты знали - на что способен. Во время войны солдат призывали из запаса, и некоторые из них были старше командира роты в два раза. Если мне было 18, 19 лет, то многим было за пятьдесят. Надо было посмотреть, что собой представляет каждый из них, вникнуть, “войти в душу” этого солдата. И добиться того, чтобы он поверил, что ты настоящий командир. Как? Прежде всего надо любить солдат, быть справедливым, объективным, заботиться о людях, чтобы они и отдыхали, и хорошо учились тому, что надо на войне. И чтобы увидели тебя в бою - как ты, командир роты, себя ведешь. Вот если ты будешь где-то в стороне и не на глазах у солдат в тяжелую минуту боя, тебе солдаты ни слова не скажут, но поддерживать тебя не будут. Никогда! А вот когда они увидят, что ты с ними всегда на самых тяжелых участках, вот тогда они пойдут в огонь и воду с тобой. Это одна из самых главных командирских заповедей.
     
- Иван Моисеевич, а как был организован учебный процесс в ротах во время войны?
     
- Все зависело от формы боевых действий. Если наша дивизия стоит в обороне, то мы всегда находимся на переднем крае. Там, на позиции, и организуем боевую подготовку. Но перед этим нужно было расставить людей. Ведь стрелковая рота не воевала в неизменном составе месяцами. Боевые потери требовали регулярного пополнения. На доукомплектование полка приходили маршевые роты, в каждой из которых было по 250 человек. Из каждой прибывшей маршевой роты личный состав распределялся по всем подразделениям. А стрелковые роты большими тоже не были: по штату 92-100 человек, а практически в бою было в роте человек по 60-70. Вот мне дали в стрелковую роту 50 призывников - один взвод из маршевой роты. Сразу же беседуешь с каждым, смотришь на здоровье, пытаешься понять характер и на что человек больше способен. Узнаешь - может, кто-то уже воевал и прибыл после ранения, умеет обращаться с ротным или с ручным пулеметом - и распределяешь по взводам и даже по отделениям. Прежде всего надо было отобрать людей на два расчета ротных пулеметов и на девять ручных пулеметов. Затем сержантов смотришь - кого на какое отделение поставить, кого назначить помощниками командиров взводов. Помкомвзвода - это такой человек, который в любую минуту должен быть готов и способен заменить взводного; командиры взводов на фронте выходили из строя быстро, в среднем за неделю. В общем, от правильной расстановки людей зависела дальнейшая судьба - и их, и моя, и в целом роты. А дальше уже начинаешь учить людей по этим специальностям.
     
- Так рота же на переднем крае обороны - как учить?
     
- Очень просто. Снайперов выбирать на переднем крае позицию, маскироваться и стрелять учат отдельно. В войну были и роты снайперов-женщин. Девчата были очень хорошо подготовлены: маскироваться хорошо умели, выдержку хорошую имели. Мы иногда к девчатам-снайперам присоединяли своих снайперов, чтобы они у девчат учились. Молодого пулеметчика, если он плохо знает пулемет, ставишь к более опытному, и тут он уже душу вкладывает. А стрельба в ходе учебы, разумеется, ведется по врагу.
     Сложнее было, когда готовишься к наступлению. Тогда приходится каждую минуту выбирать и учить. Чтобы солдаты соблюдали интервал в 6-8 шагов, чтобы на ходу стреляли. Независимо, видишь цель или не видишь – должен стрелять в сторону противника! И чем дружнее стрельба, тем сильнее ты его прижмешь ко дну окопа, и он голову не поднимет и по тебе стрелять не будет. Надо было убедить в том, что расстояние от своей траншеи до траншеи противника необходимо как можно быстрее преодолеть. Что нужно быстро сворачиваться по отделениям, преодолевая проходы в минных полях, быстро затем перестраиваться в цепь и опять стрелять. Огонь, огонь, огонь! Когда плотная масса огня, тогда противник головы из траншеи не поднимает, и мы меньше теряем людей.
     
- Вы это объясняли всей роте или командирам взводов?
     
- Взводные это знали. Я шел туда, где занимался взвод, и занимался с ним, затем с другим, с третьим. После этого проводил ротное занятие, ведя цепь в атаку.
     
- В учебную атаку сначала или сразу в бой?
     
- В учебную. Роту и батальон обязательно сколачивать надо, иначе толку не будет. Например, каждый солдат в роте должен был знать, что на участке наступления надо не только держать интервал с идущими рядом, но и, не нарушая его, если противник часть цепи выбивает, надо жаться к центру, оставляя фланги «гуляющими». Это правило действовало и в батальоне, и в полку. Его не только всем надо было знать, но и уметь выполнять. При постановке задачи давалось направление на высоту или какой-то другой ориентир к центру. Передвигаться максимально быстро, при этом выдерживая направление, не разрывая свою цепь и все время стреляя в сторону противника, – это было целое искусство.
     
- Все ваши командиры рот, когда вы были комбатом и когда вы сами еще командовали ротой, всех подчиненных солдат знали лично?
     
- Старались знать. А ротного солдаты знали обязательно. Вот командиром четвертой роты у меня был Миша Голышкин, Олейников – пятой роты, Юзик был – я его так и звал, он был поляк по национальности, – командиром шестой роты. И, чтобы солдаты хорошо их знали, я солдат всегда спрашивал: «Ты от Олейникова? Ты от Голышкина?» И никогда не спрашивал, из четвертой, пятой или шестой боец роты. И солдаты знали своих командиров подразделений. Конечно, я не могу ручаться, что знали все без исключения, потому что с разным образованием люди были, с разным уровнем развития. Но стремиться надо к тому, чтобы ротного знал каждый его подчиненный. И не просто фамилию, а все его лучшие качества. И если есть внутри что-то нехорошее, это нужно глубоко спрятать и молчать об этом.
     
- Ну в мирное время командиры рот не так сильно, как на войне, зависят от личного состава и поэтому иначе себя ведут...
     
- Я думаю, что и в мирное время командир роты очень близок должен быть к солдатам. Он должен любить людей, заботиться о них и ощущать на себе ответную солдатскую любовь. Без этого трудно достичь настоящего успеха, а в серьезном деле вообще невозможно.
     
- Вот вы воевали, затем, уже в послевоенные годы, служили в Германии... Скажите, в противостоявшей нам немецкой армии командиры рот точно так же к солдатам относились?
     
- После войны я встречался с немецкими генералами и офицерами, которые против нас воевали, и могу сказать, что солдаты немецкой армии знали хорошо своих офицеров и с высочайшим уважением относились к ним. Без взаимного уважения командиров и подчиненных толку не будет.
     
- Насколько командир роты должен вникать в процесс обеспечения роты всем необходимым? Или это не дело ротного, есть снабженцы – пусть занимаются...
     
- Функции командира роты по обеспечению во время войны были очень небольшие. Потому что обеспечивающим звеном являлся батальон. Пункт боепитания, пункт хозяйственного довольствия, медицинский пункт – все это находилось в батальоне. Продовольствие, вещевое имущество – во взводе снабжения батальона. Готовили пищу в ПХД батальона – перед старшиной роты лишь стояла задача доставить еду в термосах на передний край в боевые порядки. Поэтому функция командира роты – воевать и учить воевать. Если ротный серьезный, то он все свое время, каждую минуту использовал для того, чтобы учить всех своих подчиненных.
     Некоторые из молодых офицеров сейчас говорят, что перед боем солдат надо накормить. Глупость! От приема пищи до атаки должно пройти три-четыре часа. Иначе при ранении в живот летом могла наступить смерть от перитонита. Ни один опытный солдат, кто воевал, не будет кушать перед атакой. И водки пить не будет! А то иногда сейчас говорят, что в войну в атаку ходили пьяными. Я хочу вам сказать, что если выпьешь перед атакой, голова ведь не так будет работать, реакция не та, ведь скорее погибнешь! Поэтому никто водку перед атакой не пил. Но, к сожалению, случалось на войне другое. Возьмем, например, какую-нибудь станцию с эшелоном, а там стоят цистерны со спиртом. Вот тогда солдаты, бывало, простреливали цистерны, подставляли под струю котелок и тут же чертяки пили. А немцы шли в контратаку и брали в плен перепившихся или убивали всех. Задача офицеров была в таких случаях солдат немедленно убрать, цистерны со спиртом сразу же противотанковыми гранатами разворотить и зажечь, чтобы весь спирт сгорел. Надо было быть очень осторожным и тогда, когда брали трофеи с немецкой выпивкой. А то возьмут солдаты, выпьют, а немцы в это время контратакуют. Ведь если рота побежит, остановить ее очень-очень сложно. Это может сделать только тот командир, у которого авторитет безупречный среди солдат, и то не всегда. Ведь если он дает команду «справа, слева от меня – ложись!» и сам ложится вместе с отделением из человек десяти, то многие последуют его примеру, а некоторые могут и дальше побежать...
     
- Что, на ваш взгляд, лучше: когда каждый хорошо владеет лишь своим оружием, лишь своей воинской специальностью либо, наоборот, взаимозаменяемость, когда каждый солдат и сержант может стрелять из всего, что имеется на вооружении в роте?
     
- Я считаю, что если мне доверено какое-то оружие, я должен им владеть в совершенстве. И научить солдата в совершенстве владеть вверенным ему оружием. Общие принципы действия другого оружия, имеющегося в подразделении, он должен знать, но это не главное. Главное, чтобы снайпер винтовкой снайперской владел в совершенстве, автоматчик – автоматом, пулеметчик – пулеметом.
     Вот я вам расскажу, как однажды я из пулемета в войну стрелял, из «максима». Идут немцы в атаку. Подпустил я их метров на 300, прицел установил, целик. Нажимаю – пошел огонь, а ни один не падает... А командир расчета мне говорит: «Вы на рукоятки нажали, поэтому пули пошли вверх». Так и было в горячке. Когда потом успокоился, навел, ударил – стали падать и залегли. Так что в бою надо быть максимально спокойным. Хочешь жить – держись, проявляй выдержку. Злым-то ты все равно будешь. Потому что бой – это примерно как драка. Когда началась, тогда ни на что не смотришь, будешь ты жив или нет – не думаешь об этом. В драке смотришь, как бы скорее по физиономии съездить, а в бою – чтоб скорее убить. Когда видишь, что враг упал, бьешь следующего. главная задача – больше убить. Тогда есть шансы самому живым остаться.
     
- А командир роты или взвода все время должен быть спокоен?
     
- Должен быть. Азарт придет сам по себе, в азарт входят все – и командир батальона, и командир полка. Как пошел азарт, там уже не остановишь. После, когда бой закончится, к вечеру выйдешь во второй эшелон или возникнет затишье небольшое, и думаешь: боже, какие ж я глупости делал, чего я туда лез, зачем это надо было...
     
- Нужны или нет, на ваш взгляд, учебные сборы по воинским специальностям вне роты, то есть в масштабе батальона, полка или даже дивизии, и делалось ли это во время войны?
     
- В мирное время – да, нужны. Даже в войну для отдельных специальностей сборы проводить целесообразно. Например, для снайперов. В роте – два снайпера, так что в батальоне можно собрать снайперов со всех рот, и заместитель командира батальона или кто-то другой с ними может заниматься. Вообще же во время боевых действий каждый командир должен сам учить своих подчиненных. Никому не отдавать и не доверять. Даже, я повторяю, в обороне командир не должен никому отдавать своих людей учить. Мирное время заканчивается, и вместе с ним заканчиваются сборы по специальностям. В войну каждый командир должен учить, изучать своих подчиненных и быть с ними. Чтобы и он их знал, и они его знали.
     
- Иван Моисеевич, за что вам присвоили звание Героя Советского Союза?
     
- В аттестацию на присвоение этого звания было включено несколько эпизодов. Расскажу об одном из них – основном.
     В войну уже пробовали использовать «царицу полей» как мотопехоту. Наша дивизия получила «студебеккеры», была посажена вся на машины и вводилась в прорыв (две дивизии прорывали оборону противника, а наша 29-я вводилась). Дивизия шла по двум маршрутам, наш полк шел авангардным. Я был командиром батальона, батальон выделили в головной отряд. Впереди шла рота Голышкина, я с главными силами батальона – за этой ротой. Мы на полном ходу обгоняли свои войска на машинах. с боков к нам пристраивались уцелевшие наши танки – те, что были в боевых порядках. И вот перед деревнями Шегино и Духново немцы бросили против нас свой последний резерв – разведбат и остановили наше наступление. Полк подошел, развернулся, атаковал, залег. Затем еще два полка подошли, развернулись – продвижения нет. А батальон я свой по приказу командования отвел в резерв командира дивизии и поставил на машинах за склонами высотки. Подъезжает командир дивизии Стученко Андрей Трофимович и говорит: «Ваня, пойдешь к немцам с батальоном?» Вот так обратился командир дивизии. «Пойдешь к немцам на полном ходу? Давай так сделаем: на машины посадим батальон и – на полном ходу через боевые порядки к немцам, а затем – в деревню Духново, где размещался штаб немецкого полка. Как только ты пойдешь, за тобой и все остальные машины пойдут. А иначе успеха не будет».
     Батальон я вытянул. На первой машине командир четвертой роты, на второй машине я. В кабину офицер никогда не садился, а стоял на правом крыле. На каждой машине в бою – по два шофера. Обычно второй шофер погибал раньше, чем первый. Стреляли по шоферу, а попадали чаще всего в сидящего рядом с ним... Условие: как пройдем наши боевые порядки, справа-слева по борту – огонь; танки нас догонят. На полном ходу колонной летим по поселковой дороге. Проскочили в Духново. Немцы, конечно, такой дерзости не ожидали. А Стученко оказался прав: за батальонной колонной все наши машины как пошли! Немцы увидели – и бежать. В Духново помкомвзвода Батор Басанов с ходу своим взводом штаб немецкого полка взял в плен, за что потом получил Звезду Героя. Наступление дивизии продолжилось...
     Я вам рассказал об эпизоде, когда только потому, что люди верили мне, а я им, мы вместе шли в ад. И я уверен был, что они останутся живы. Батальон тогда потерял всего несколько человек. Поэтому врага надо ошеломить чем-то, какими-то необычными, неожиданными для него приемами.
     
- То есть в каком-то смысле командир иногда должен быть немножко авантюристом?
     
- Старший начальник должен научить всех своих офицеров многим приемам из своего опыта и опыта других. Когда я шел с батальоном в прорыв, командующий фронтом генерал армии Еременко провожал и сам все проверял детально: знают ли солдаты сигналы, знаю ли я задачу батальона и т.д. Командиров подразделений надо и сегодня учить военной мудрости и хитрости, любым приемам, которые бы заставили противника ломать голову и обеспечили бы победу.
     И сегодня в бой солдат ведет товарищ ротный.