Август у россиян на особой примете. Он начал отсчет истории новой России. За путчем были распад державы, шоковая терапия, Чечня, дефолт, «Курск» – так сказать, вехи августовского пути. Пути экономических падений, социальных катаклизмов, системных прорех.
     На самом удручающем отрезке нашего общего кризисного спуска застолбили себе историческое место либеральные реформы. Карикатурно-порочные, нацеленные исключительно на удовлетворение шкурных позывов, они практически во всех областях жизни обернулись опустошениями. Наука, культура, здравоохранение, образование, оборона оказались отрезанными от природных богатств. Реставрация продемонстрировала всему миру наше неумение соизмерить масштабы пользы и вреда реформаторской стихии. С «корабля современности» выбрасывали явно полезные вещи, заменяя их чужим барахлом.
     К чести российского интеллекта, подмена демократических преобразований форменным растаскиванием национального достояния была быстро замечена. Вчерашние шумливые застрельщики опрокидывания социализма опешили, увидев, что на расчищенных для передовых социальных моделей пустотах моментально закрепились их злые пародии. Но поезд ушел.
     Общественная активность на ниве внесения более-менее справедливых корректив в настоящий порядок распределения национальных благ натыкается на олимпийское спокойствие тех кланов, которые изловчились наложить лапы на самые жирные куски государственной собственности. Рост социального возмущения, порожденного неслыханным обогащением «избранных», игнорируется.
     Позитивы, конечно, ощущаются. Стабильность воспринимается уже как нечто привычное. Однако и дурные предчувствия не дают покоя. Не рухнет ли в очередной раз рубль? Не проснешься ли однажды в отчужденной квартире, которая окажется на присвоенной кем-то земле? Не отключат ли свет на неопределенное время? Правительственные чиновники заверяют, что ничего такого не случится. Но уж очень неуверенно, сами-то, поди, толком не знают.
     Со всей страной, как это и полож
     ено, шагает через перестроечные завалы армия – терпеливо, с верой в лучшую для себя долю. Эту веру вместо партбилета несет с собой всякий военный человек. Веру праведную, несмотря ни на что. Промчатся еще несколько лет, опорочат себя окончательно реформистские недоразумения, и российское общество неминуемо придет к пониманию, что военная безопасность – забота общенациональная. А Вооруженные Силы – главная опора и гарант суверенитета.
     В новый век мы вошли более подтянутыми, более собранными, тем не менее инерция распущенности все еще дает о себе знать. Значительной (если не подавляющей) части общества неохота расставаться с иллюзией безопасного существования. Понятие безопасности для многих нынче сведено лишь к внутреннему порядку, к отсутствию риска оказаться жертвой нападения на улице или в собственной квартире.
     Ощущение же внешней угрозы для страны в целом притуплено, развеяно поветриями постконфронтационной эпохи. К тому же весьма фактурными кажутся приобретения: партнерство с Америкой, дружба с Германией, особые отношения с Францией, непрерывный диалог с Великобританией, нормализация с Китаем, членство в привилегированном клубе «большой восьмерки», одной ногой в ВТО, встречи «без галстуков»... Кто нас тронет, кто посмеет посягнуть на наше достояние, коль мы в такой солидной компании?
     Военное строительство все эти годы шло с постоянными надрывами, бухгалтерскими конвульсиями, замораживаемыми проектами, перенесением сроков испытаний, пусков в серийное производство, ввода в строй. На многих важных участках дело и вовсе стояло. А уж коль стояло, то непременно разлагалось, подвергалось коррозии, физической и моральной. За всем этим – произошедшее начиная с конца 80-х годов, разрыхление фундамента центральной власти, деградация ведущих государственных звеньев.
     Куда ни ткнись, везде невольное ощущение утраты державного стиля, какое-то общее обмельчание, которое кто-то неуклюже пытается выдать за демократизацию. Куда ни глянь, повсюду проблемы, порожденные именно размягчением воли и державного мозга. Сданы позиции в отраслях, непосредственно определяющих военную безопасность страны, – в «оборонке», авиастроении, космосе, машиностроении. Несоблюдение краеугольного принципа государственности – дисциплины – привело к сплошному потоку ничем не оправданных вольностей со стороны местного начальства, чего, наверное, не было со времен княжеской междоусобицы. Не будь этого добровольного размагничивания Центра, не произошло бы и многих аномальных явлений, снизивших обороноспособность России.
     Кризис внутренний не замедлил отразиться на положении страны на международной арене. Череда утрат и отступлений часто обусловливалась в первую очередь личностным фактором. Отдавали за бесценок, уступали под гипнозом белозубой дипломатии. Американцы чуть со стульев не падали, ошарашенные простотой сдачи Россией своих геополитических позиций, приобретенных ценной огромных усилий многих поколений. Буквально в одночасье решили вопрос об исконно русских территориях на пространстве бывшего СССР. Получалось так: ту же песню поем про широкую душу и теряем объем – небо, море и сушу.
     В то же время реальная жизнь повсеместно и каждодневно доказывает, что фактор силы остается главнейшим в международных делах. Чем ее больше, тем увереннее действуют политики и дипломаты. Чем она совершеннее, тем выше готовность военных выполнять волю политиков. Война в Ираке еще раз вывела в качестве определяющего фактора обороноспособности моральную готовность офицеров и солдат идти под огонь. Эта готовность вырабатывается ратным трудом – тяжелейшим из всех трудов. Такой труд должен достойно оплачиваться – деньгами, льготами, квадратными метрами, гарантиями поступления в вуз. Пока этого не будет, не будет и сильной армии. В первую очередь решение этой проблемы способно сейчас остановить процесс разрушения морально-психологических основ обороноспособности страны.
     Кто пытается оспаривать столь прямую постановку вопроса, просто демагог. Никакое это не крохоборство, никакое не нытье. Эпоху соцсоревнования и похвальных грамот сменила эпоха материальных стимулов. Причем смена произошла не по инициативе военных. Но коль уж она произошла, коль дело повсеместно поставлено на принципы холодного экономического расчета, то и армия не может продолжать жить по старым правилам: мол, бери больше, кидай дальше, а Родина тебя не забудет.
     Параллельно с решением финансовой стороны проблемы следует наконец-то взяться за самые болевые точки армейской жизнедеятельности, в числе которых давно числится и положение сержантского состава. О роли сержантов мы пишем на протяжении десятков лет. О том, что именно здесь зарыта собака многих казарменных аномалий, говорилось в многочисленных ученых докладах и при Соколове, и при Язове, и при Родионове, и при Сергееве. Говорится и сейчас. Но вот, кажется, критическая масса для качественного скачка накоплена. Пора начаться движению. И тогда наш российский сержант, на плечах которого только и может держаться суровая армейская повседневность, и в самом деле станет учителем для рядового состава.
     Говорят, что от бега времени не укрыться. Вернее не скажешь. Скучно пересказывать истины, уже ставшие банальными. Но вот голая суть: необходимо переломить ситуацию в самой армии и на флоте, создав условия для реализма боевой деятельности, подготовки к войне как бы гипотетически ни стоял вопрос о ее возможности в данный исторический момент.
     В нашей армии уже давно борются два начала: честное и показушное. О показухе написаны горы бумаг, ее выкорчевыванием из военной среды занимались посредством широких кампаний и молниеносных инспекторских рейдов, военно-научных трактатов и драконовских приказов. Но победить ее так и не удалось. Среди людей в погонах выросла целая популяция проворных карьеристов, которые демонстрируют такую прыть, такую изобретательность в части эффектов показной доблести, какие обычный военный труженик не способен развить в себе в принципе. Ибо энергия ума и тела последнего тратится на добросовестное исполнение рутинных обязанностей, в результате чего и обретается настоящее ратное мастерство.
     Живучесть показухи объяснить не так уж трудно. Ведь она своего рода орнамент вокруг основы. В основе же – боевая техника, которую сконструировали талантливые люди, личный состав, который в своем большинстве инертен к инициативам очковтирательства. Иными словами, карьерист-показушник, паразитируя на предмете чужого труда, лишь в нужный момент и в нужном месте умеет «сфотографироваться» на фоне всего этого капитала, создать обманчивое впечатление решающей роли в его накоплении. Какова реальная польза от показушных баталий, в которых специально натренированные чудо-десантники разбивают кирпичи о свои свинцовые лбы? Трудно сказать. А вот вред очевиден: сидящим на трибуне большим начальникам и представителям общественности начинает казаться, что и в реальном бою все будет происходить так же ловко, как на театрализованных демонстрациях нарядной воинственности.
     Между тем ХХI век принес с собой новую технологию военных действий. Он потребовал введения в строй новых поколений военной техники. Он поставил вопрос о повышении уровня образования военных кадров. Он до предела обострил понятие боеготовности, придал новые грани военному профессионализму.
     ...Август – время отпусков и раздумий. Это пора сосредоточения мысленной энергии для решения намеченных задач. Русская мысль, не иссякаемая в части бичевания всяческих пороков, должна, наконец, обернуться уверенной хваткой в части укоренения оптимальных общественных устоев.