- Известно, что наше поколение воспитывалось в духе коммунистической идеологии, – начал рассказ Валерий Исаакович. – Но ведь в эту идеологию были заложены далеко не худшие понятия – патриотизм, преданность делу, бескорыстие… Вот и мой отец был воспитан именно в коммунистическом духе, а потому, как я считаю, он был абсолютно кристальным человеком. Он был комиссар – в самом лучшем смысле этого слова.
     Действительно, что бы ни говорили потом, но в 1920 – 1970-е годы слово «комиссар» было одним из самых романтических понятий. Помните, как задушевно пел про «комиссаров в пыльных шлемах» Булат Окуджава? Думается, что, поспешив развенчать эту романтику, мы допустили большую ошибку.
     Биография Исаака Грайфера типична для людей его поколения. Он родился и рос в местечке Корюковке на Украине – одиннадцатый ребенок в патриархальной еврейской семье. Если бы не революция, то, наверное, так и прожил бы он свою жизнь, не выезжая дальше губернского Чернигова. Но получилось по-иному: вступление в комсомол, зачисление в ЧОН – части особого назначения, борьба с бандитами в южных губерниях Украины; затем его призвали в Красную Армию.
     Трудно теперь уже точно сказать, какими солдатскими дорогами пришлось пройти красноармейцу Грайферу, прежде чем он оказался в далеком и жарком городе Баку. Как человек идейный и грамотный – правда, все образование он получал самоучкой – Исаак исполнял в своей части обязанности библиотекаря. И тут вдруг его жизнь изменилась самым крутым образом…
     Александра Сорокина работала на Бакинской кинофабрике, хотя сама родилась в Сибири, а семейными корнями уходила в Заволжье… Женщина очень красивая, она мечтала стать актрисой и даже снялась в немом еще фильме «Каштанка», сыграв роль цирковой наездницы. Но встреча с видным кареглазым красноармейцем изменила все планы. Они полюбили друг друга, и мечта об экране ушла сама собой, заслоненная семейными заботами и учебой в автодорожном институте.
     Между тем Исаак Грайфер решил в армии остаться и пошел, как говорилось, по политической линии. В 1932 году он в качестве комиссара принимал участие в формировании военно-строительного батальона на Украине, а вскоре и отправился с этим батальоном на Дальний Восток.
     «10 лет назад пал последний оплот белых банд – Владивосток. Далекие рубежи страны присоединились к Советской Федерации… Под руководством партии разрушенное Гражданской войной и интервенцией хозяйство Дальнего Востока восстановлено. Край превращается из потребляющего в производящий, в индустриально-экспортный участок СССР с собственной аграрной базой. Быстро шагает индустриализация. За 10 лет количество рабочих в крае увеличилось в 5 раз, добыча угля – в 7 раз, лесозаготовки – в 3 раза, улов рыбы – в 5 с половиной раз, посевная площадь – в полтора раза. Население Дальнего Востока возросло с 1.087 тыс. до 1.773 тыс. чел.»
     («Красная звезда», 14 ноября 1932 года).
     Если сегодня Дальний Восток превратился для нашего федерального центра в перманентную головную боль – то света там нет, то тепла, то воды, то семь десятилетий тому назад этот богатейший край был гордостью и надеждой молодой советской державы. «Дальний Восток далеко, но край это нашенский», – четко сформулировал основатель государства, и, слава Богу, большевики его завет не забывали. «Край нашенский» был объектом первостепенного внимания руководства страны. Осваивать его природные богатства ехали тысячи и тысячи добровольцев-романтиков, экономика Дальнего Востока развивалась форсированными темпами. Свидетельством тому эти краткие сообщения, появившиеся на страницах «Красной звезды» в 1932 – 1933 годах. Читая их, чувствуешь, что само время, как писал Маяковский, гудит в телеграфных строках:
     «С 1933 года открывается регулярное почтово-пассажирское сообщение по новой авиалинии Минск – Владивосток. Эта линия будет величайшей в мире сухопутной авиамагистралью».
     «В Приморском крае строятся новые предприятия: крупнейший в Союзе судостроительный завод, сахарный комбинат, цементный завод. В ближайшие месяцы будет готов нефтеперегонный завод».
     «Произведен пробный перелет Хабаровск – Владивосток. Регулярное движение начнется не позднее 1 февраля 1933 года».
     В то время как «сталинские соколы» осваивали воздушные пути, военные строители – в том числе и батальон, где служил комиссар Грайфер, – прокладывали наземную трассу от Хабаровска до Владивостока через тайгу, реки, болота и горы. Трудились в жару и холод, под проливным дождем и ураганными ветрами, не обращая внимания на снежные заряды или комариные тучи… Практически весь путь проходил вдоль границы с Маньчжурией, которая к началу 1932 года была оккупирована японцами. Поэтому трудились в условиях повышенной боевой готовности, с винтовками за плечами, и на занятия боевой подготовкой времени уходило, пожалуй, не намного меньше, чем на саму работу…
     Но, конечно, работа была прежде всего. Задачей командира батальона было обеспечить должную ее организацию, задачей комиссара – настроить бойцов на ее скорейшее и качественное выполнение. Ведь в тех труднейших географических, погодных и прочих условиях невозможно было работать лишь по приказу, по принуждению. Только трудовой энтузиазм мог помочь людям оказаться сильнее обстоятельств.
     К сожалению, к концу ХХ столетия социалистическое соревнование полностью формализировалось и выродилось – а ведь поначалу это был действенный метод привлечения людей к труду. Рублем, что бы сейчас ни говорили, всего не измеришь и не решишь – каждый понимает, что всех денег не заработаешь – но то ли дело, когда в сердце рождается интерес, азарт.
     Вот и воодушевлял комиссар Грайфер людей – и словом, и личным примером, организовывал между ними состязание. Например, делил порученный участок на два равных отрезка: одна рота шла с одной стороны, другая – с другой, а точно посредине стояло знамя, и тот, кто приходил первым, получал это переходящее Красное Знамя. Спешили, торопились совсем не за счет качества – не то было время, не те люди. Да и контроль к тому же оказался строгий: Александра Яковлевна уже стала инженером-дорожником и тоже работала на этой стройке. Каждый проложенный участок пути отмечался возведением триумфальной арки, через которую торжественно проходили бойцы.
     «Их много. Их не счесть. Они повсюду несут с собой задор, ревность к творческому труду. Это те, кто каждой клеточкой своего мозга воспитал в себе отношение к труду, как к делу чести, доблести и геройства… Их больше с каждым днем. Сухие цифры норм сдают перед напором задора ударников. Нормы отступают».
     («Красная звезда», 29 апреля 1933 г.)
     Не стоит, однако, думать, что одной лишь стройкой и только интересами выполнения этой важнейшей задачи ограничивалась жизнь Исаака Евлиевича и тех людей, что были с ним рядом.
     - Отец и мама организовали в батальоне художественную самодеятельность, – вспоминает Валерий Исаакович. – Поставили спектакль о борьбе красных с атаманшей Маруськой на Украине – у нас в основном служил украинский контингент. Мама играла атаманшу. Волжанка, русская, она что-то пыталась изображать на «украинской мове»… Помню, идет спектакль, отец в отъезде по трассе, на сцене – увлекательная картина, идет разгул в каком-то доме, атаманша сидит с чаркой, разговаривает, и вдруг я слышу крик отца: «Пошла вон со сцены, чертова мать!» Оказывается, он вернулся, зашел в клуб, услышал, как она коверкает украинскую речь, и не мог выдержать этого! Так и прогнал ее – ты, мол, сначала выучи язык… Человек он вообще был прямой, настоящий военный и к тому же ортодоксальный коммунист. Однажды, когда он приболел и лег в госпиталь, передал маме записку: «Шура, пришли мне пачку «Казбека» и «Анти-Дюринг» Энгельса». Все его чтиво было вот такое… Хотя он был очень добрый, очень порядочный и, кстати, очень веселый, юморной... Помню, мы выезжали на рыбалку на Амур. Мы с мамой стоим, ничего не клюет, а он только в сторону отошел – и уже кричит, удочку дергает. Смотрим, на крючке огромная рыбина! Мы со всех ног туда – оказывается, селедку прицепил и ею трясет! Поразил наше воображение… Как-то пошли мы с ним покупать валенки, а купили микроскоп. Он объяснил маме: сыну микроскоп нужен. Валенки можно и потом…
     Батальон строил дорогу, вписывая свою строку в новейшую историю. Между тем совсем рядом была история «старого мира». Штаб части дислоцировался в селе Корфовском, где похоронен легендарный Дерсу Узала. А в 1921 году через Корфовскую уходил в Маньчжурию атаман Семенов. Красные отбили его обоз, и многие офицерские семьи так и остались в этом селе. Сын комиссара бегал в гости к генеральше, у которой был удивительный калейдоскоп: когда его крутишь, то видишь франта, гуляющего по Невскому проспекту…
     «Закончено строительство крупнейшей шоссейной магистрали Хабаровск – Владивосток протяженностью 800 км».
     («Красная звезда», 5 ноября 1935 г.)
     После завершения строительства Исаак Грайфер был переведен в Хабаровск, в Дальневосточное военно-строительное управление.
     «Успешно завершился беспосадочный перелет из Москвы через Северный Ледовитый океан на Дальний Восток самолета АНТ-25, управляемого экипажем в составе Чкалова, Байдукова и Белякова».
     («Красная звезда», 25 июля 1936 г.)
     «С далеких берегов Тихого Океана, от жен командиров нашего гарнизона я передаю всем присутствующим горячий привет. В 1932 году, зимой, пришли наши части в глухой, отдаленный район... Вокруг – высокие сопки, непроходимая тайга. Первыми квартирами наших мужей были палатки, раскинутые здесь же, в тайге...
     ...Те, кто был у нас в 1932 -1933 годах теперь этих мест не узнают».
     (Из выступления Валентины Хетагуровой на Всесоюзном совещании жен командного и начальствующего состава РККА. «Красная звезда», 24 декабря 1936 г.)
     «Посланцы партии и советского правительства в Красной Армии, наши комиссары и политработники в боях у озера Хасан явили такие образцы пламенного патриотизма, каких немало ведает история. Они отстаивали каждую пядь советской земли с мужеством истинных сталинцев, не щадя ни сил своих, ни своей жизни».
     («Красная звезда», 26 августа 1938 г.)
     Все это было. Были громкие победы, невиданные трудовые свершения, небывалый энтузиазм. Но было так же то, о чем говорили шепотом, со страхом и сомнением. Впрочем, были и те, кто даже по этому поводу не боялся сказать так, как думал. Батальонный комиссар Грайфер оказался из их числа.
     Когда арестовали давнего его друга по фамилии Коренченко, носившего на петлицах четыре «шпалы», Исаак Евлиевич отрекомендовал его как честнейшего коммуниста и чистого, ни в чем не виноватого перед Советской властью человека. Известно, что такой рекомендации порой вполне хватало, чтобы быть обвиненным в сочувствии к «врагам народа», со всеми вытекающими последствиями… Сложно уже сказать почему – то ли авторитет у Грайфера был столь высок, то ли обвинения были предъявлены не самые тяжелые, а может, еще кто-то его поддержал, но вскоре Коренченко оказался на свободе…
     …А потом была война. Исаак Евлиевич был направлен в Свердловск комиссаром Уральского военно-строительного управления, которое тогда занималось возведением хранилищ для боевых отравляющих веществ: ожидалось, что гитлеровцы могут применить ОВ, тогда они получили бы от Красной Армии адекватный ответ.
     В 1942-м он воевал на Южном фронте, восстанавливал военные объекты в освобожденном Армавире, заводы для ремонта военной техники в Ростове-на-Дону и шел с войсками дальше... В 1944 году его назначили начальником военно-строительного управления в Ярославле, в 1946-м перевели в Москву, а через два года его не стало… Была тогда в моде такая формулировка, к сожалению, вполне объективная: сгорел на работе.
     Он именно сгорел, без остатка отдав себя долгу, делу и службе. Человек, ни разу не бывший в отпуске, не износивший за всю свою недолгую жизнь ни одного штатского костюма, – красные командиры, офицеры в «гражданке» тогда не ходили.
     Что же осталось? Память тех, кто его знал, скупые строки лежащих в архивах документов, а также – дороги, по которым до сих пор ездят люди, и здания, в которых они работают и живут.
     Кто скажет, что этого мало?

     Фото из семейного архива В.И. Грайфера.