От редакции:

     Подписная кампания - пора, прямо скажем, веселая... Едешь в метро и, стиснутый со всех сторон, разглядываешь объявления. С одной стенки вагона коллеги рассказывают про свои немыслимые тиражи, с другой - на тебя пялится дебильная рожа, обещающая кучу радости от прочтения популярной газеты, а тут еще собратья по перу многозначительно сообщают, что их читает сам президент.
     Ну и что? «Красную звезду» он тоже читает - так же, как читают центральный печатный орган Министерства обороны РФ многие другие государственные деятели и политики в России и за рубежом. Нам, наверное, проще перечислить тех, кто нас не читает.
     Вот, кстати, недавно позвонил помощник депутата Государственной Думы, некогда военного. Мол, шеф вам статью написал, почему не сообщаете, опубликовали ее или нет? Мы удивились: разве «его высокопревосходительство» «Красную звезду» не выписывает? Центральная военная газета является наиболее объективным, оперативным и всеобъемлющим источником информации о жизни войск и органов военного управления, о тех проблемах, которыми сегодня живет армия. Поэтому ясно, что если депутат из бывших военных нашу газету не читает, то значит, проблемы армии его уже не волнуют. О чьих же интересах он тогда радеет в Думе?..
     Перечислять в списке своих читателей людей, которые читают «Красную звезду» по долгу службы, мы не будем. Зато мы можем гордиться и своими обыкновенными, простыми читателями... Пожалуй, на первом месте среди них стоит гвардии генерал-лейтенант артиллерии в отставке Степан Ефимович ПОПОВ - фронтовой комдив, имя которого восемь раз названо в победных приказах Верховного Главнокомандующего. За неделю до нашего 80-летия он готовится отметить свое 100-летие. Степан Ефимович не только выписывает «Красную звезду» с 1928 года, считая, что каждый военный человек должен начинать день со «Звездочки», но и до сих пор остается нашим активным автором. В подтверждение тому мы предлагаем вашему вниманию очередной материал, полученный от него совсем недавно.
     Горы
     2 августа я поднял дивизию по тревоге и в 21.00 повел ее в горы Баян-Урган (С.Попов командовал 3-й гвардейской артиллерийской дивизией прорыва резерва ВГК, переброшенной в июле 45-го из Восточной Пруссии на Восток. - Ред.). Марш протяженностью в семьдесят километров совершался ночью, при строжайшей маскировке. Огромная лавина войск и техники двинулась к маньчжурской границе.
     Ночь - тихая, темная... Ни одной сопки не различишь. Осторожно прокладывали себе путь грузовики с погашенными фарами. Вскоре пошел дождь, и видимость стала еще хуже. Изменилась и сама местность: степь кончилась, начались горы - голые, не имеющие названия. Двигаться с каждым километром становилось все труднее, а горы росли и росли, их склоны становились все круче. Граница пролегала где-то совсем близко, по гребням вырисовывающихся на горизонте голых гор. За ней - северная часть Китая, оккупированная японцами...
     Вскоре граница осталась позади. По серпантинным дорогам колоннами мы передвигались с сопки на сопку - шли безостановочно, в три-четыре потока. Нескончаемой лентой двигались танки, самоходные орудия, тянувшие пушки тягачи... Незнакомые дороги с подъемами и спусками, с объездами по целине требовали от водителей не только богатырской силы, но и виртуозной сноровки. Частенько приходилось вытаскивать то застрявшую пушку, то прицеп, груженный боеприпасами...
     Не встретив на своем пути сопротивления, мы за первый день марша прошли более пятидесяти километров и к вечеру вступили в пойму реки Урленгуй-Гол. Река метров 40 — 50 шириной, но ее топкое, илистое дно с болотистой поймой оказалось серьезным препятствием. Болото засасывало машины, их приходилось разгружать и тянуть тягачами или вручную - тогда солдаты работали по пояс в воде.
     Переправу через реку начали на рассвете 10 августа. Первые машины прошли сравнительно легко, но подступы к реке, и особенно ее дно, настолько разбили наши передовые танковые части, что тягачи стали вязнуть. Пришлось переправлять на другой берег тракторы и перетаскивать машины с помощью тросов. Однако такой способ мог надолго задержать переправу...
     На помощь пришла русская смекалка: я приказал построить бригады в два ряда по двести - триста солдат, образовав две цепочки между рекой и ближайшей сопкой, где можно было раздобыть камни. Их стали передавать из рук в руки по живому конвейеру, сбрасывать на дно и болотистые берега... После завершения этой изнурительной работы переправа продолжалась уже беспрепятственно.
     ...Приходилось учитывать и то, что мы двигались по территории противника. Так, на одном из горных перевалов экипаж радиостанции гвардии старшего сержанта Курочкина встретил блуждающую группу японских солдат. Раздумывать было некогда - оставив телеграфиста у рации, Курочкин с тремя радистами занял удобную позицию и огнем из автоматов прижал самураев к земле. Но вскоре над головами гвардейцев зачастили пули, а потом, увидев свое численное превосходство, японцы начали брать радистов в кольцо... Бойцы заложили в автоматы последние диски, приготовили гранаты. По сигналу кинув гранаты, радисты с криком «Ура!» бросились на врагов. К счастью, тут подоспела помощь и около двадцати японских солдат были взяты в плен, а остальные уничтожены.
     Бои
     12 августа передовые части дивизии вышли на шоссейную дорогу в районе Хакусенера, где сходились основные пути, связывавшие важные пункты Маньчжурии с Внутренней Монголией. По обеим сторонам ее тянулись высоты Большого Хингана, превращенные японцами в укрепленный район, состоящий из нескольких узлов сопротивления. В полевой бинокль я разглядел железобетонные оборонительные сооружения, оснащенные орудиями и пулеметами разных калибров. Предстояло первое сражение - теперь уже на востоке...
     Взревев, один за другим выходили на подъем танки, комья земли летели из-под их гусениц. На броне, держась за скобы, сидели автоматчики. Артиллерия шла следом... Когда же передовые подразделения подошли к этой каменной крепости, то оказалось, что она брошена японцами...
     Зато в настоящую крепость превратился город Солунь, к которому части 17-й стрелковой дивизии, поддержанные нашей артиллерией, подошли на следующий день. Но первыми еще вечером 12 числа там оказались разведчики под командованием лейтенанта Долгих, которые заняли железнодорожную станцию и дрались в окружении, удерживая ее в течение десяти часов.
     Утром 13 августа после короткого огневого налета и залпа «катюш» в атаку на Солунь пошла наша пехота. Подразделения, действовавшие в районе вокзала, прорвали у станции кольцо окружения, дав возможность разведчикам выйти из «котла»...
     Одним из первых ворвался в город гвардии старшина Федор Медведев с группой бойцов, но вскоре их остановил огонь вражеского дота. Гвардейцы залегли, потом по-пластунски поползли к огневой точке. Заметив это, японцы пулеметными очередями прижали бойцов к земле. Тогда Медведев - где броском, где ползком - бросился к доту, навстречу огню. Пули словно бы щадили героя, и он, оказавшись метрах в двадцати от амбразуры, метко зашвырнул туда три гранаты. Атака продолжалась.
     Не считаясь с потерями, противник дрался за каждую улицу, каждый дом, каждый метр земли. В течение дня город трижды переходил из рук в руки!
     В этих боях мы впервые стали свидетелями необыкновенного фанатизма японских солдат из бригад «особой подготовки» - истребителей танков, попросту говоря, смертников. Обычно действовали они группами, а то и в одиночку. Были вооружены автоматами, пистолетами, ножами, специальными поясами, на которых были укреплены толовые шашки и гранаты. Находясь в засаде, они вели огонь по небольшим группам наших бойцов, по автомашинам. Некоторые смертники охотились за советскими командирами. Веря в загробную жизнь и посмертную воинскую славу, они бросались под наши танки и самоходки, подрывая их и уничтожая себя...
     И все же самураи не выдержали нашего мощного артиллерийского огня и залпов «катюш». Сопротивление их было сломлено, и к десяти утра 14 августа мы полностью очистили Солунь от японских войск.
     Проезжая через город, я с гордостью смотрел на разрушенные укрепления, разбитую технику и горы брошенного оружия...
     В то же самое время 19-я дивизия, взятая из второго эшелона корпуса, подходя к станции Цзиньинькау, встретилась с японскими частями, отходящими из укрепленного Халун-Аршанского района. Завязался ожесточенный бой, основную тяжесть которого принял на себя 54-й полк, оказавшийся без средств усиления. Я приказал полковнику Русиянову, командиру 50-й тяжелой минометной бригады, организовать помощь, и он направил к станции Цзиньинькау свой 2-й дивизион под командованием опытного майора Климова.
     Минометчики прошли по знакомой уже разбитой 25-километровой дороге среди скал, проскочили под артиллерийским обстрелом и вскоре заняли огневые позиции северо-западнее станции. Не теряя времени, дивизион развернулся и открыл огонь из 16 тяжелых минометов по противнику, пытавшемуся захватить брод через реку Цогонтай-Гол и выйти к Солуни.
     Минометы били дружно, но самураи все рвались и рвались вперед, к переправе, бросались в атаку десятки раз, стремясь смять ее защитников, и каждый раз откатывались назад. Этот бой продолжался пять часов!
     Наконец японцы бросились бежать, ища спасения в ущельях между гор, но и там настигали их наши мины...
     Победа
     15 августа, продолжая уничтожать разрозненные японские части, мы вышли в долину реки Таоэрхе и стали продвигаться к китайскому городу Ванемяо.
     Наш 212-й гвардейский гаубичный артиллерийский полк под командованием полковника Турченко, поддерживая боевые действия передового отряда 17-й стрелковой дивизии, продвигался среди горной и лесистой местности. Главным противником здесь оказались разрозненные кавалерийские подразделения японцев...
     В тот день стемнело раньше обычного. Отяжелевшие тучи почти легли на землю, стал накрапывать дождь. Колонна полка медленно двигалась среди горных кряжей. Только отдельные машины, да и то изредка, освещали дорогу...
     На рассвете около станции Дэбосы колонна неожиданно встретила японский пехотный батальон, до двух эскадронов конницы и артиллерию. Завязался встречный бой. Батареи 212-го полка развернулись с марша и немедленно открыли огонь.
     Самураи строчили из пулеметов, с криком «банзай!» бросались на огневые позиции. В отдельных местах им удалось настолько приблизиться к нашим орудиям, что артиллеристы не только расстреливали их прямой наводкой, но даже вступали с противником в рукопашную схватку. В этом бою были уничтожены более сотни вражеских солдат и офицеров, а остальные, побросав оружие, сдались в плен. Лишь незначительной части конницы удалось укрыться в лесу...
     Тем временем при подходе к китайскому селению Дахэ передовые подразделения 214-го гвардейского гаубичного артиллерийского полка полковника Новикова застигли на привале артполк 107-й японской дивизии. Наши артиллеристы тут же развернули орудия и вступили в бой, продолжавшийся около часа. В результате японский полк оказался фактически смешан с землей.
     ...16 августа войска 39-й армии, в составе которых действовала и наша дивизия, заняли города Ванемяо и Таонань. Усилиями Забайкальского фронта, поддержанного войсками 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов, миллионная Квантунская армия оказалась на грани катастрофы. В японские войска пошло указание генерального штаба: «Знамена, портреты императора, императорские указания и важные секретные документы немедленно сжечь». До окончания войны оставались считанные дни.
     и Кутузова II степени артиллерийской дивизии прорыва резерва РГК.