Через базарную площадь идет сотрудник милиции старший лейтенант Очумелов в новой шинели. За ним шагает рыжий сержант милиции Елдырин с сумкой, доверху набитой конфискованной неакцизной водкой. Рядом с ними останавливается трамвай, из которого вываливается и падает на асфальт пьяный мужчина. Следом за ним из трамвая выходит женщина в расстегнутом пальто и, подняв вверх правую руку, показывает вмиг собравшейся толпе окровавленный палец. В женщине Очумелов узнает продавца ювелирного магазина Хрюкину.
     - По какому это случаю тут? - спрашивает Очумелов, врезаясь в толпу. - Почему тут? Это зачем палец? Кто кричал?
     - Еду я в трамвае, товарищ старший лейтенант, никого не трогаю, - начинает Хрюкина, кашляя в кулак. - А вот этот пьянчуга давай приставать ко мне, а потом ни с того ни с сего укусил за палец. А у меня работа, сами знаете, ювелирная! И в законе такого нет, чтобы от каждой твари терпеть... Ежели каждый будет кусаться, то...
     - Хорошо, - перебивает Очумелов, шевеля портупеей и подходя к лежащему пьяному. – Кто такой? Фамилия есть? Документы! Отвечать немедля!
     Однако из уст пьяного раздается только нечленоцензурное мычание.
     - Ясно! Пьян в дымину! Я этого тела так не оставлю! Пора обратить внимание на подобных господ! А мы его щас аккурат в отделение и доставим! Я ему покажу кузькину мать! Елдырин! Надо установить его личность!
     - Это, кажись, мужик из коптевской группировки, - говорит кто-то из толпы.
     - Из коптевской? Сними-ка, Елдырин, с меня шинель! Ужас, как жарко! Одного я не понимаю, гражданка Хрюкина, как он мог тебя укусить? Он же на ногах не стоит, слова сказать не может!
     - А она ему в трамвае замечание сделала, когда он матом ругался, - подсказывает здоровенный мужчина из толпы.
     - Ну вот! Сама пристала к человеку, гражданка Хрюкина, а сейчас жалуешься! А у нас нынче, между прочим, в стране - свобода слова. В том числе и матерного!
     - Нет, это не из коптевских, - глубокомысленно говорит сержант Елдырин. - Я их братву всю знаю. У них такого нет.
     - Ты это верно знаешь?
     - Так точно, товарищ старший лейтенант!
     - Я и сам знаю! Нешто коптевские станут таких замухрышек у себя держать! Вы это дело, гражданка Хрюкина, так не оставляйте! Сейчас же пройдем в отделение и оформим протокол за злостное хулиганство на этого подлеца! Нужно проучить...
     - А может быть, он не из коптевских, а солнцевских, - думает вслух Елдырин, - на лбу у него не написано. Намедни вроде у казино такого видел...
     - Да, вестимо, это бандит! - раздается голос из толпы. - Вон у него из кармана то ли пейджер, то ли пистолет торчит!
     - Гм! Надень-ка, Елдырин, на меня шинель! Что-то ветром подуло. Знобит. Сейчас вызовем машину, и отвезешь его к солнцевским. Скажешь, что я нашел и прислал! А ты, Хрюкина, опусти свой палец! Сама виновата!
     - А вон Вован едет на «Мерседесе». Он из солнцевских. У него и спросим.
     Очумелов машет руками. «Мерседес» останавливается.
     - Здорово, Вован! Будь другом. Глянь на этого мужика. Ваш?
     - Ну ты выдумал, начальник! Этаких у нас отродясь не было!
     - И спрашивать тут нечего! - говорит Очумелов. - Это, вестимо, бомж какой-то! Нешто станет наша братва в трамваях ездить?! Нечего здесь долго разговаривать! Тащи его, Елдырин, в отделение! И вы, гражданочка Хрюкина, пожалуйста, пройдите с нами! Я этого дела так не оставлю! Я ему покажу!
     - Это не наш, - продолжает между тем Вован. - К нашему авторитету братан из Казани приехал. Так вот этот - один из его телохранителей... Отдыхает сегодня...
     - Да разве братец ихний приехали? Колян? - спрашивает Очумелов, и все лицо его заливается краской умиленья. – А я и не знал! Погостить приехали?
     - Какое там! Некогда ему гостить. Кое с кем разобраться надо. Вот и меркуют сейчас. Ну я погнал, начальник, спешу. Надо еще успеть до хоккея бабки с лоточников собрать. Пока!
     - Ишь ты, господи! Так это ихний корешок значит? Шустрый такой! Хоть и пьяный, а за себя постоять может! Хи-хи-хи! Цап эту за палец! Бери, Елдырин, мою машину и отвези его куда надо! Да поаккуратней, смотри! А ты, Хрюкина, впредь кумекай, на кого наезжаешь! Я еще доберусь до тебя! - грозит Очумелов и, запахиваясь в шинель, продолжает свой путь по базарной площади.
     Толпа хохочет над Хрюкиной.